Виталий Топчий - «Не отрекаюсь!»

Андрей, впервые попавший на городскую ярмарку из сельской глуши, вдруг растерялся. И с боязнью подумал, как-то ему будет в этом большом городе среди незнакомых людей? Одному, без батюшки и матушки. Ведь дома он знал всех живущих окрест в лицо. А кроме леса, куда хаживал с отцом за мёдом и драл лыко на лапти, ничего больше не видел. Совершенно подавленный от нахлынувших на него чувств, он теснее прижался к отцу и, толком не зная, что сказать, вдруг спросил, почему так чудно и непонятно называется град.

Молчан уже давно заметил растерянность сына, а потому неожиданному вопросу не удивился.

— Сказывают, что название это пришло к нам из давнины. Тогда город называли Чурнигов, а всё потому, что предки наши почитали идола Чура. Он охранял подворья от всяких бед и напастей. Ведь и поныне мы его вспоминаем, когда хотим избежать лиха, и с верою восклицаем: «Чур, меня!». [46]

Купив бочонок для воды, Молчан стал выбирать подарок для Рады и сторговал добрый лоскут яркой разноцветной материи. Довольный своей покупкой, Молчан направил лошадь к Детинцу, за его укреплениями находился Красный двор князя. Поскрипывая на неровностях мощёной булыжником недолгой улицы, вдоль неё возвышались нарядные одно- и двухэтажные каменные хоромы, телега пересекла по мостку полноводный ручей, впадавший в широкий и глубокий ров. За ним, на высоком земляном валу, возвышалась могучая дубовая крепость со сторожевыми башнями, смотревшими во все стороны узкими окнами-бойницами. Подъёмный бревенчатый мост на стальных цепях был опущен. Телега прокатила по мосту, и Молчан притормозил коня у железных ворот. Увидев на них большое металлическое кольцо, он соскочил с воза и несколько раз громко ударил кольцом в железные створы. Заслышав стук, из бойницы над воротами выглянул стражник в остроконечном шлеме. А когда Молчан объяснил ему суть дела, ворота со скрипом приоткрылись, и отец с сыном въехали на территорию княжьего града.

Только что закончилась праздничная утренняя служба. Красный перезвон церковных колоколов торжественно плыл над Детинцем, опускаясь к судовой пристани на Десне. Стлался над мирно покоившимися под белыми холщовыми парусами княжескими многовесельными ладьями и приземистыми купеческими насадами. Простирался над юркими, выдолбленными из цельного дерева, лодчонками рыбаков. Баюкался над широкой рябью реки и замирал среди необъятных далей пойменных задеснянских лугов.

Стражник указал на заезжий двор, где подобало остановиться Молчану с сыном, а сам направился в княжеские покои с известием об их приезде. Андрею же не сиделось на месте и тайком от отца, прикорнувшего в ожидании княжеского ответа, он вышел со двора. Красив и зелен был княжеский град! Сквозь густую крону столетних дубов проглядывали очертания церквей. Вокруг соперничали своей дородностью и убранством терема бояр и старших княжеских дружинников.

Его поразил вид стоявшего рядом величественного собора. Стены, сложенные из тонкого красновато-коричневого кирпича с вкраплениями чёрного камня, будто пылали в лучах восходящего солнца. Змеились по ним рыжие волнистые линии, какие-то непонятные знаки и кресты. Над всей этой замысловатой вязью возвышался большой центральный купол, схожий с вальяжной княжеской шапкой, а четыре купола по бокам словно составляли ему охрану. Необычными были западная и южная башни собора. Андрей обратил внимание на узкие слепые оконца, выложенные в два яруса в стене западной башни. Одно из них ярко освещало солнце. Он поинтересовался у проходившего мимо монаха, что это за церковь, почему у неё две башни, и для чего служат эти «окна не окна» в стене. Тот с улыбкой ответил, что это Спасо-Преображенский собор, самый старый и почитаемый в городе, а по оконцам узнают время. Солнце в определённый час освещает одно из них. [47]Из этой башни можно попасть на хоры, а другая башня — крестильня, в ней крестят новорожденных.

Расспросив подробнее о цели приезда, монах с улыбкою благословил Андрея именем святого митрополита Константина, [48]сердечно сказав, что пусть этот день останется для него навсегда памятным и счастливым. И степенно направился к стоявшему рядом храму, совсем отличному от Спасо-Преображенского собора. Схожий с неприступной крепостью, он сурово смотрел на мир узкими окнами-бойницами, расположенными в два яруса. Над его отвесными стенами, разбитыми полосами на крупные блоки, возвышался свинцовый купол.

Андрей внимательно рассматривал полуколонны на стенах, вверху они заканчивались вырезанным в камне рисунком с изображением фантастических птиц и зверей. Обёрнутые головы крылатых хищников с оскаленными пастями и хвосты, переплетённые в сложном замысловатом орнаменте, в котором затаились змеиные головы, — всё это поразило воображение подростка. Он недоумённо смотрел на чудный узор, а расспросить кого-либо стеснялся. Только узнал, что этот княжеский храм называется в память святых Глеба и Бориса. [49]

Андрею очень хотелось пройтись по Детинцу, всё ему здесь было любо и ново, однако побаивался далеко отходить от временного пристанища. А скоро пришёл княжеский холоп и без лишних слов дал знак следовать за ним. Отец с сыном прошли через раскрытые настежь ворота с небольшой надвратной церковью, на одной из створок Андрей успел заметить внушительных размеров железный квадратный замок. [50]Войдя в Красный княжеский двор, они миновали каменную двухъярусную церковь с цветными стёклами на полукруглых окнах. С кованых церковных дверей на них строго взирал лик Иисуса Христа.

Одаль, на отшибе княжьего двора, стояла приземистая изба, объединённая в одно целое двумя срубами. Сруб поменьше представлял собой кузницу, которая имела отдельный вход со двора. Холоп открыл металлическую дверь в деревянной ограде и провёл гостей в мастерскую. Войдя, они увидели обнажённого по пояс, в холщовом переднике, рослого человека. Он хватко бил кувалдой по раскалённой пластинке металла, высекая из неё брызжущие во все стороны искры. Левой рукой кузнец сжимал длинные крючковатые клещи, удерживая на наковальне, вбитой острым концом в дубовый пень, отделываемую заготовку. А за спиной у него подросток усердно работал мехами, накачивая воздух в жарко бушующий пламенем большой глинобитный горн.

— Вот, Людота, по княжескому повелению привёл к тебе отрока, будешь обучать своему мастерству, — холоп кивнул головой на Андрея.

Кузнец, не обращая внимания на вошедших, продолжал громыхать молотом, мерно покрякивая и поворачивая клещами раскаленную железку на наковальне, машистыми и частыми ударами придавая ей форму подковы. А когда работу закончил, быстро окунул подкову в бочку с водой. И только тогда глянул в сторону ожидающих его посетителей. Окинув придирчивым взглядом Андрея, широко улыбнулся и доброжелательно произнёс: