Владимир Стрельцов - Выживая — выживай!

Эта черта отличала Сергия на протяжении всей его выдающейся церковной карьеры. В свое время именно последствия одной неудачной любви привели его в лоно Церкви, где он обрел защиту от готовившегося расправиться с ним рогоносца-мужа. Осмотревшись в новой для себя среде, Сергий пришел к заключению, что сутана священника не только не претит заниматься любимым делом, но, напротив, у объектов его страсти вызывает, как правило, почтительное понимание. Очень скоро судьба его свела с будущим папой Стефаном Шестым, который, увидя в нем близкую по интересам и страстям душу, как мог, продвигал его по иерархической лестнице, а тот, в свою очередь, благодарно поставлял для своего важного и степенного патрона молодых, наивных и жаждущих спасения прихожанок. Впрочем, очень скоро святые отцы смекнули, что общение с прихожанками слишком рискованно и посему переключились на обитательниц монастырей, также как и они, связанных целибатом, а посему, также как и они, опасавшихся давать огласку нарушениям своего святого обета. Сергий стал постоянным визитером в женские монастыри Кампаньи и Тосканы, где во время хозяйственных ревизий, исповедей или просто душеспасительных бесед опытным глазом успешно отыскивал среди монашек сестер с неуспокоенной душой, не забывая при этом о своем покровителе. Со всей определенностью понимая степень своего греха и неотвратимое грядущее наказание за него, Сергий всякий раз, поднимаясь на очередную ступень церковной иерархии, давал себе страшный зарок воздержания на новом, более ответственном посту. Но слабая натура рано или поздно давала сбой, и даже возложение на его чело епископской митры в Чере не воспрепятствовало очередным амурным похождениям, вызывавшим оторопь пополам с завистью у его клира. Живым напоминанием о своей буйной молодости для Сергия стал его сын Анастасий, которого ему родила одна из неосторожных монашек, скончавшаяся во время родильной горячки и поэтому так и не назвавшая никому имя отца своего ребенка. Спустя несколько лет Сергий забрал мальчика к себе и, не открывая тому своего отцовства, во всем помогал и опекал его, готовя Анастасия к служению Господу.

Во время папской коронации, проникаясь торжественностью момента, Сергий, вспоминая все свои пороки и заблуждения, в очередной раз, самой страшной клятвой поклялся не осквернять своими наклонностями святой трон Апостола Петра. Папа в принципе поступал как обычный человек, который, допустив грешок, начинает оправдывать себя стечением различных обстоятельств, тут же конструируя план мероприятий по заглаживанию вины и обещая подобного впредь не повторять. Однако, ответственная роль, которая была поручена ему Господом и миром, тем не менее, даже такого, как он, заставила до сего дня держать себя в режиме близком к аскетичному.

Самое большое, что мог позволить себе папа Сергий, идя навстречу своей грешной натуре, так это периодически приглашать монашек к себе во дворец, где слушая их ангельские песнопения, умильно разглядывать их одухотворенные личики и приветливо улыбаться тем, с кем он когда-то имел удовольствие свиданий. Но на этом теперь все и заканчивалось, монашки уходили прочь, получая от папы подарки, а сам папа запирался в своих покоях и некоторое время проводил в борьбе со своими соблазнами, негодуя на себя и ругая весь женский род, созданный для того, чтобы сбивать человека с пути истинного.

Вот и юная Мароция стала теперь очередным его испытанием на прочность и целомудрие. Из раза в раз, отправляясь на урок в свою библиотеку, папа приказывал себе быть предельно строгим и холодным к ней, но в ходе занятий вредный бес непременно подводил малодушного понтифика к ее столу, и папа, обычно под предлогом правильности письма или ведения счета, трепетно брал ее за изящную и легкую ручку, и, поправляя неверный слог или цифру, чувствовал, как от нее дурманяще пахнет восточными благовониями, которыми, видимо, заставляет пользоваться ее мать. Более прочих дисциплин он досаждал своим ученикам диктантами, ибо в эти моменты, когда головы подростков послушно склонялись к своим пергаментам, он мог беспрепятственно рассматривать Мароцию, восторгаясь черным ливнем ее волос, волнительными очертаниями фигуры и пытаясь поймать алчущим глазом тот редкий момент, когда под ее платьем вдруг шаловливо обнажится узенькая милая щиколотка. Сущим же испытанием, одновременно сладким и мучительным, для пастора христианского мира являлись его устные беседы с учениками. Его глаза, с первых же минут таких занятий устремлялись к потолку библиотеки и папа долго блуждал там взглядом, наивно ища спасения. Но вечно так продолжаться не могло — папа, собравшись с духом, опускал свой взгляд и первым же делал натыкался, неизменно вздрагивая телом и меняясь в голосе, на два черных уголька ее насмешливых глаз. После уроков только ей и своему сыну Анастасию он дополнительно давал свое благословение и, целуя ее в лоб, ласково проводил рукой по ее непослушным черным кудрям. Анастасий и Мароция уходили прочь, о чем-то весело и оживленно болтая, а Его Святейшество завистливо смотрел им вслед до тех пор, пока они не скрывались в Латеранском саду.

Так продолжалось несколько недель и папа, по окончании уроков, уже начал тихо гордиться собой и силой своего духа, который не позволяет его бесам явно проявить свое отношение к дочери графа Тусколо. Однако лукавый готовил ему новое испытание.

Три недели назад он в очередной раз совершил напутствие своему Анастасию и Мароции и проводил их до сада, который единственный из всего хозяйства в Латеране сохранял в себе следы недавнего запустения, бесконтрольно разрастаясь по всему внутреннему двору. Длинный июньский день находился в самой середине своего пути, каменные улицы Рима дышали жаром, а здесь в стенах Латерана сохранялась благодатная прохлада. Внутри двора было пустынно, слуги отдыхали после обеда, несчастная стража жарилась вне стен дворца. Сергий, в очередной раз справившийся со своими страстями, пребывал в чудесном расположении духа и решил вместо традиционного короткого сна перед вечерними службами прогуляться вдоль галерей, обрамлявших сад.

Здесь, хвала Господу, было также нежарко, Сергий даже мысленно поблагодарил древних строителей-язычников за их умение возводить такие комфортные сооружения, умение в десятом веке, увы, почти совсем утраченное. Он и до сего дня часто прогуливался вдоль колонн портика, любуясь буйной растительностью сада и наслаждаясь пением селившихся здесь птиц. Лишь западный портик двора не удостаивался чести принять на себя легкую поступь энергичного понтифика. Сергий, как и все люди его времени, был суеверен и поэтому никак не решался посетить то место, где десять лет назад неизвестными был убит его покровитель Стефан Шестой. Сергий неоднократно подходил к этому месту, сохраняя, тем не менее, почтительную дистанцию, и позволял своей фантазии рисовать вероятные картины этого злодейства.

Читать дальше