Владимир Стрельцов - Приговоренные ко тьме

— Они идут! Нельзя медлить. Открой ворота и возвращайся! Это все, что тебе надо сделать! Ты получишь меня, как только сделаешь все!

Он сделал попытку приблизиться к ней, но она коротко поцеловала его, и, торопливо запахивая свои одежды, повторила:

— Они идут! Они не должны ждать! Скорее же!

Гандульф повиновался. Он закивал головой, бормоча до глупости неуклюжие слова о своих чувствах, наспех привел свои одежды в порядок, и с лицом, покрасневшим и потным от не нашедшей выхода страсти, выскочил за дверь. В комнате воцарилась тишина, Теодора подошла к окну и молча наблюдала за происходящим.

— Фу, мама! Он ведь такой мерзкий!

Теодора с хитрой улыбкой повернулась к сидевшему в углу служке.

— Увы, моя Мароция, порой для достижения цели приходится идти на крайне неприятные для себя вещи. Этот кабан очень нужен нам сегодня, нам всем, и мне, и твоему отцу и, между прочим, даже тебе. Надеюсь, ты запомнила, какие козыри может использовать женщина, чтобы добиться желаемого. У любого мужчины есть ахиллесова пята, — добавила она, улыбаясь, — деньги, власть, похоть. Этот сломался на последнем.

Стон ржавых цепей прервал ее речь. Ворота открывались и Теодора радостно вскрикнула.

— Теперь только бы им успеть продержаться, — произнесла Теодора, не став уточнять, кого она имела в виду под словом «им».

Змея военного отряда начала медленно вползать в город. Попеременно в оконных проемах соседних домов жители испуганно зажигали свечи и боязливо пытались угадать, таят ли именно для них какую-нибудь опасность входящие воины. Убедившись в спокойном поведении неизвестного войска, они умиротворенно возвращались в постель, предвкушая, как завтра с соседями будут жарко обсуждать эту странную новость.

На деревянной лестнице, ведущей в комнату, где оставались Теодора и Мароция, вновь раздались шаги. Теодора прислушалась к звукам шагов и радостно заключила, что поднимаются два человека. Уж больно ей не хотелось вновь остаться наедине (Мароция не в счет) с этим смрадным Гандульфом, вообразившим себе, что его может кто-то желать.

Дверь распахнулась, и еще один радостный крик вырвался из груди Теодоры. Вместе с Гандульфом в комнату вошел Альберих. Теодора кинулась и обняла герцога, к великому изумлению и радости последнего:

— Милый друг, я вне себя от счастья видеть вас! — и, прижавшись губами к его уху, безжалостно прошептала, — убей его!

Затем, отойдя от Альбериха, она нашла в себе силы прильнуть к Гандульфу.

— Мессер Альберих, представляю вам моего друга Гандульфа, доблестно несущего охрану Остийских ворот, верного друга и помощника моего мужа, а теперь также ставшего и моим другом.

Гандульф и Альберих обменялись вежливыми поклонами.

— Мессер герцог, извольте быть свидетелем, я обещала, нет, я поклялась Гандульфу, что он через неделю станет главой Авентинского римского округа, и теперь только смерть может нарушить эту клятву!

— С радостью исполню эту обязанность, несравненная Теодора, и, в свою очередь, буду ходатайствовать пред вашим мужем за мессера Гандульфа.

— Вы сделали меня самым счастливым человеком в эту ночь, — скромно заметил Гандульф и еще раз низко поклонился им обоим.

Альберих дружески хлопнул его по плечу.

— Но сейчас не до церемоний, друг Гандульф, и эта ночь еще закончится нескоро. Прошу следовать за мной, я дам вам следующие распоряжения.

Они открыли дверь. Теодора вслед им крикнула:

— Я жду вас, мой друг Гандульф!

Выждав несколько мгновений, пока шаги не затихли, она обернулась к Мароции:

— Собирайся. Мы возвращаемся домой.

Сборы были недолгими. Теодора и Мароция вновь облачились в одежды пресвитера и его служки соответственно. Блестящая мысль пришла Теодоре пару дней назад, когда они с мужем и Сергием обдумывали, как им незаметно достичь Остийских ворот, где под любыми предлогами и любыми путями надо было заставить местную стражу открыть ворота для войска Альбериха. А сам Альберих еще неделю тому назад со своими войсками прибыл в Тибур, где заставил всех жителей находиться исключительно в пределах крепости, дабы ни один случайный язык не достиг Рима и не выболтал бы на местных базарах весть о его приближении. Затем, получив новость о подписании перемирия, он не поленился со своим отрядом сделать ощутимый крюк, переместившись с северо-востока римских предместий на юго-западные. И, наконец, третий сигнал, уже для наступления на Рим, ему доставил гонец, выпущенный Теофилактом два дня назад. Также сделав крюк и загнав свою лошадь, гонец доставил Альбериху весть об уходе Адальберта и Кресченция из Рима. Ну и наконец, чтобы дополнить картину заговора, остается сообщить, что сам Кресченций должен был остаться в Чивита-Кастеллано и лечь костьми, но посильно задержать возвращение тосканцев в Рим, если те вдруг вздумают нарушить свою клятву.

Дверь в комнату Теодоры вновь распахнулась. На этот раз это был ее слуга Климент, который так же, как еще десять человек из ее двора, заменили собой служек почтенного пресвитера Ландона. Сам Ландон, между тем, на время отсутствия Теодоры был с почетом и возможно допустимыми удобствами размещен в помещениях Башни Ангела.

— Все готово, моя госпожа! Мессер Альберих ждет вас!

Спустя минуту Теодора с дочерью спустились по лестнице и вышли на площадь перед воротами. На площади строем стояли пешие и конные войска Альбериха. Верный Климент поднял Мароцию и усадил на круп своей лошади впереди себя. К Теодоре подвели коня.

— Клянусь Венерой, сама папесса Иоанна Английская позавидовала бы тому, как подошло вам одеяние пресвитера, дорогая Теодора! — воскликнул Альберих.

Теодора одарила его лучистой улыбкой. Садясь на лошадь, она на мгновение задержала взгляд на каменной мостовой площади. В пяти метрах от нее лежал с перерезанным горлом бездыханный Гандульф, удивленно таращась в звездное небо Рима. Криво ухмыльнувшись, она сказала своим слугам, указывая на труп:

— Свою награду за эту ночь вы найдете у этого молодца за поясом.

Сполетское войско начало свое продвижение по Риму. Согласно плану, ему предстояло в бодром темпе двигаться на север вдоль левого берега Тибра. При этом коннице на подступах к Замку Святого Ангела надлежало разделиться на две колонны — меньшая, в количестве сотни всадников, которую возглавлял сам Альберих, должна была достичь замка через мост Элия, большей, насчитывающей две сотни всадников под верховенством Максима, приказано было устремиться к городу Льва, перейдя мост Цестия и пройдя через ворота Септимия. Если, паче чаяния, будут открыты саксонские ворота Города Льва, этому отряду надлежало именно здесь прорываться к папской резиденции. В этом случае задача заговорщиков значительно облегчалась бы, но всерьез на подобное легкомыслие сенаторов навряд ли приходилось рассчитывать. Поэтому Максим со своими людьми настраивался на то, чтобы продвигаться далее, вдоль правого берега, к основным воротам Леонины. Ланциариям же, которыми руководил Марк, надлежало тем временем захватить все здания городского муниципалитета на Капитолии и с оставшимися силами прийти как можно скорее на подмогу к малому конному отряду сполетцев. Теодора, несмотря на возражения Альбериха, решила присоединиться к его дружине, которой в этой операции надлежало исполнить роль загонщика.