Владимир Стрельцов - Приговоренные ко тьме

Наиболее сложными выдались у понтифика переговоры с Альберихом. Тот прекрасно помнил их разговор у потревоженного трупа Агельтруды, где Сергий прозрачно намекал на свою готовность в случае победы на папских выборах способствовать продвижению Альбериха к королевской короне. Сейчас же по всему выходило, что Альберих об этом может надолго забыть. Альберих долго сопротивлялся и, не особо выбирая выражений, упрекал папу в нарушении им своих обещаний, на что Сергию, вспылившему в ответ, пришлось однажды предъявить свои самые веские козыри и одернуть взбалмошного сполетского сеньора, напомнив тому о судьбе императора Ламберта и его брата Гвидо. Дело могло кончиться крупной ссорой, но Сергий смог-таки продемонстрировать всю изворотливость искусного дипломата. Как и в случае с Адальбертом, Сергий уверял, что от временного отступления Альберих сейчас только выиграет.

— Ну помилуйте, доблестный Альберих, сейчас в Италии есть три человека могущественней вас. Людовик, на чьей голове императорская корона, Беренгарий, чело которого украшает корона королевская и Адальберт, человек богатый и властный. Выступить против каждого из них, пускай и по отдельности, затея смелая, но бесперспективная, и для ее осуществления еще и необходим какой-то повод, а его-то сейчас нет, и в ближайшее время не предвидится. Выдержка и расчет — вот ваши козыри. Предоставьте, мессер Альберих, тем, кто выше вас, разобраться между собой без вашего участия и вы увидите, что вы в скором времени с четвертой ступени перейдете на третью, а если будет на то воля Господа, сможете шагнуть еще выше и без всяких трат и рисков.

Аргументация была убедительной, и Альберих, пусть и с досадой, но вынужден был с ней согласиться. Одержав победы в индивидуальных переговорах, Сергий пригласил всех своих потенциальных союзников поздним вечером 10 февраля в свои покои возле базилики Святого Петра.

В просторной зале, тускло освещенной факелами, за круглым дощатым столом, на котором благодаря скаредности папы стояли только кубки с вином, пришли на аудиенцию к Сергию граф и графиня Тосканские, граф и графиня Тускуланские и герцог Альберих. Прежде чем прийти сюда, папа и его гости только что посетили базилику, где совместно воздали хвалу Господу за свое существование и удачу, дарованную им. Вернувшись в приемную залу, гости были обречены на выслушивание нескольких славных церковных песнопений, исполненных монашками монастыря Марии На Капитолийском Холме 79 79 Ныне на этом месте располагается базилика Санта-Мария-ин-Арачели. .

Альберих всматривался в лица поющих женщин с тем чувством досады, которую, вероятно, испытывала эзоповская лисица под гроздью спелого винограда. Недуг его, наведенный на него Агельтрудой, за прошедшее время, увы, не исчез и нисколько не ослабел, а изменившееся в связи с этим поведение уже начало вызывать неприятные кривотолки среди его окружения. Герцога это доводило до бешенства, и в немалой степени способствовало формированию в нем убежденного женоненавистника. Вот и сейчас, рассматривая монашек, Альберих только желчно вспоминал все слухи о слабости Сергия к прекрасному полу и, оценивая каждую, старательно поющую смиренную Юнону 80 80 Во времена империи на месте монастыря Марии размещался храм богини Юноны Монеты, позднее на этом месте чеканились деньги, которые в силу этого стали называть монетами. , пытался угадать, приглянулась ли та своему господину исключительно за свои христианские качества или ее появление здесь продиктовано более суетными устремлениями понтифика. Свинья грязь всегда найдет, и мало-помалу его вторая версия победила в отношении решительно всех поющих монашек.

Наконец смиренные сестры прекратили свое пение. Папа отблагодарил их, вручив каждой по милиарисию 81 81 Византийская серебряная монета. По стоимости примерно равна денарию. и дав им облобызать свою костлявую руку. «Этот пройдоха Сергий, где ему надо, бывает щедр. Если он платит Монете по монете за песню, представляю, сколько каждой он отваливает за любовь», — язвительно думал Альберих вслед уходящим монашкам.

После ухода певчих некоторое время прошло в полной тишине, хозяин и гости несколько минут ждали, пока закончат со своими хлопотами слуги, убиравшие их стол, и они будут предоставлены сами себе. В течение этого времени все собравшиеся окидывали друг друга испытующими взглядами, пытаясь разведать мысли и чувства оппонентов.

Интересную картину, дающую простор для продолжительных философских плаваний, представляли эти собравшиеся. Они являлись самыми могущественными людьми местных и ближайших окрестных земель, однако из них из всех только Адальберт имел основания считать себя человеком благородного рода. В остальном же вершить судьбы Италии собрались священник-расстрига Сергий, бывшая куртизанка Теодора, дочь куртизанки Берта, начинавший свою карьеру с дорожных разбоев Альберих и, наконец, не хватавший до поры до времени звезд с неба служака Теофилакт, в свое время изгнанный со своей родины, а совсем недавно еще и отлученный от Церкви. Помимо всех вышеперечисленных, в зале присутствовал Анастасий, юноша с белым, несколько болезненным цветом лица и уже подслеповатыми от усердного чтения глазами. Свое место в собрании он занял по праву асикрита и главного помощника Сергия во всех его начинаниях. Сергий относился к нему с необыкновенной лаской, как к сыну, и злые языки во всех римских закоулках уже давно шелестели, что на самом деле так оно и есть.

— Молю Господа нашего о том, чтобы бури и потрясения, сотрясавшие Рим в последние годы, наконец, развеялись, и наступили мир и спокойствие, — произнес Сергий. — Залогом будущего мира я вижу, друзья мои, сердечные и доверительные отношения, буде таковые установятся между вами. В вас всех и в каждом по отдельности я вижу и желаю видеть главные опоры власти преемника Апостола Петра, — продолжил он. — Каждый из нас был вовлечен в противостояния, недавно совершавшиеся в Риме, и, вне зависимости от того, кто и как воспринял итоги этой борьбы, я призываю всех к миру и крепкому союзу против грядущих испытаний.

Гости на протяжении всего монолога Сергия согласно кивали головами.

— Моим разящим мечом в славном Риме, моим надежным щитом в гордом Риме, моей правой рукой в моих суетных делах я почитаю и представляю вам мессера Теофилакта, графа Тусколо, консула, сенатора, судью и главнокомандующего Рима, а также вестарария папского двора. Его интересы всех вас призываю уважать и поддерживать, в чем найдете ответную помощь и поддержку, если таковая понадобится. Моим главным союзником на востоке и юге римской епархии, бесстрашным и благородным защитником интересов Веры я почитаю и представляю вам мессера Альбериха, герцога Сполетского, графа Камерино, графа Фермо. Его интересы всех вас призываю уважать и поддерживать, в чем найдете ответную помощь и поддержку, если таковая понадобится. Моим главным союзником на западе и севере римской епархии, благочестивым и милосердным христианином я почитаю и представляю вам мессера Адальберта, маркиза Тосканского. Его интересы всех вас призываю уважать и поддерживать, в чем найдете ответную помощь и поддержку, если таковая понадобится.