Мария Воронова - Здравствуй, сестра!

— Старая жаба, — еле слышно прошептала в ответ на это почтительная дочь.

Элеоноре стало неуютно. Возвращаясь домой, она хотела рассказать Петру Ивановичу о своих успехах, но если уж родной дочери запрещено открывать рот в семейном кругу, что говорить о ней!

А ведь еще совсем недавно трапезы Элеоноры были гораздо более строгими, чем эта. Воспитанницы Смольного ели в молчании, сидя на деревянных табуретах за длинными столами. Это общение с Александрой Ивановной так быстро развратило ее!.. Почувствовав на себе внимательный взгляд Елены Михайловны, Элеонора смутилась.

— Приближается конец света, — возвестила Ксения Михайловна, возобновляя прерванный появлением Элеоноры разговор. — Наше общество больно! Плебеи совершенно забыли свое место.

— Да Бог с ними, с плебеями, — миролюбиво сказал Петр Иванович. — Успокойтесь, прошу вас.

— Как я могу успокоиться, если сегодня меня оскорбил ваш ученик? Этот парвеню, неблагодарный мерзавец!

Почему-то Элеонора сразу догадалась, что речь идет о Воинове.

— Он вовсе не оскорблял вас, — попытался возразить Петр Иванович. — Вы даже не виделись с ним.

— После того что он возомнил о себе, надеюсь, что не увижусь и впредь! — отрезала Ксения Михайловна. — Подумать только, вы заставляли меня принимать у нас этого незаконнорожденного! Больше ваш Воинов не переступит порога моего дома!

— Думаю, что он перенесет эту невосполнимую утрату, — прошептала Лиза на ухо Элеоноре.

«Что же такое он мог натворить? — недоумевала Элеонора. — Да, он иногда ведет себя нескромно, но это в своем кругу. Ну что поделаешь, если он не знает, что нельзя пристально смотреть женщине в глаза?!»

— Я работаю с Константином Георгиевичем, — неожиданно для себя сказала она. — Разумеется, его манеры оставляют желать лучшего. Но ведь оскорбление предполагает злое намерение, а мне кажется, что Константин Георгиевич совсем не злой человек.

Ксения Михайловна с сестрой воззрились на строптивицу, в две пары глаз пытаясь испепелить ее, а Петр Иванович украдкой погладил Элеонору по руке.

— Позволь заметить тебе, что девушка, вмешивающаяся в разговор старших, утрачивает право судить о чьих-либо манерах. — Звук голоса Ксении Михайловны очень напоминал шипение соды, гасимой уксусом.

— Тут нечему удивляться, — это Елена Михайловна пришла на помощь сестре. — Родной дядюшка позволяет Элеоноре якшаться со всяким сбродом. Разве это прилично для девушки: ходить в Клинический институт, общаться там с кем попало без надзора? Думаю, так можно очень быстро скатиться по наклонной плоскости.

Но к этому времени у Элеоноры уже сложилось собственное мнение о людях, с которыми она работала. Несмотря на очевидные недостатки их воспитания, в их отношении друг к другу присутствовало то, чего раньше она не знала, — сердечность. Элеонора осознавала, что успела искренне привязаться к Титовой — женщине, которую она должна была бы презирать. С другими операционными сестрами она поддерживала ровные отношения, но не сближалась.

Всего сестер было семь, две из них, наверное, помнили самого Пирогова. В силу почтенного возраста они не воспринимали новшества в хирургии и посмеивались над правилами асептики и антисептики. Стараниями Александры Ивановны, главной сестры, обе были возведены в ранг «священных коров» и работали мало, в основном готовили материал — салфетки, шарики и тампоны. Остальные были молодыми женщинами из простых. Всех их очень интересовали порядки и нравы высшего общества, и в свободные минуты они часто приступали к Элеоноре с расспросами. Она отвечала сдержанно — возможно, поэтому ее никогда не приглашали ни в гости, ни на пикники, которые с наступлением лета стали устраиваться по выходным дням.

Но Элеонора подозревала тут и другую причину. В последнее время Воинов начал выделять среди всех сестер ее, Элеонору, и предпочитал, чтобы на операциях именно она подавала ему инструменты. Это вызывало ревность остальных девушек.

«Глупые, они не знают, что княжна не может воспринимать незаконнорожденного всерьез. Конечно, он хороший хирург, оперирует почти так же хорошо, как Петр Иванович, но его ужасное происхождение и воспитание… Разве я могу опуститься до него?»

Но ей недолго пришлось думать, что, возможно, Воинов выделяет ее не только из-за ее профессиональных достоинств.

Однажды Александра Ивановна пригласила его в свой кабинет, где они с Элеонорой в очередной раз собирались пить кофе.

— Уж не хочешь ли ты соблазнить нашу Элеонору? — со свойственной ей прямотой спросила она у Воинова. — Все смотришь на нее пламенным взором.

Элеонора густо покраснела, но Воинов даже не повернулся в ее сторону.

— Да ты что? Элеонора Сергеевна еще совсем дитя! Ты многому научила ее, Саша, благодаря тебе она подает теперь лучше других, но никакой романтики у меня и в мыслях нет. Вот еще!

Элеонора сидела ни жива ни мертва. Даже зная манеры Титовой, она не могла ожидать, что та затеет такой ужасный разговор, да еще в ее присутствии!

— Я никогда женщин не обманываю! — продолжал Воинов, видимо, задетый подозрениями Титовой за живое. — При вашей способности к самообману полагаю это совершенно излишним. Вы, женщины, из одной песчинки можете построить целый дворец. Я веду себя честно и то потом иногда с удивлением узнаю, что я, оказывается, обещал жениться, клялся в любви и тому подобное.

«Но в чем же тогда состоит его честное поведение?» — с изумлением подумала Элеонора, для которой отношения между мужчиной и женщиной заключались именно в любовных клятвах и обещании жениться.

Александра Ивановна засмеялась.

— Да уж, — сказала она. — Ты подходишь к женщинам не так, как другие мужчины. Ты как бы говоришь: вот он я, хотите — берите, хотите — мимо проходите. Но кто найдет в себе силы пройти мимо? Надеюсь, Элеонора, на тебя его чары не подействовали?

— Разумеется, нет! — холодно отрезала Элеонора. — Полюбить Константина Георгиевича для меня так же невозможно, как… — Она собиралась сказать «как захотеть жить в хлеву», но в последний момент заменила это грубое выражение: —…как захотеть достать Луну.

Получилось двусмысленно, и она тут же до слез расстроилась из-за такой неловкой фразы, но, к счастью, эти двое ничего не заметили.

По правде говоря, у нее была и другая, тайная причина для расстройства. Элеонора думала, что порочный Воинов влюблен в нее, и это ей льстило. Мысленно она уже продумывала сцену их объяснения и подыскивала варианты своего отказа. Значит, она ошиблась. Получалось, что Константин Георгиевич прав, женщины действительно склонны к самообману. И она ничем от них не отличается!

— Вот и славно, что поговорили. — Александра Ивановна со стуком поставила чашку на стол. — А то я очень бы огорчилась, если… — Она посмотрела на красную Элеонору и, не закончив свою мысль, улыбнулась. — Девушкам в таком возрасте свойственно влюбляться, — сказала она, — им это просто необходимо. Объект всегда найдется, а уж если перед глазами такая демоническая личность…