Михаил Юхма - Цветы Эльби [Рассказы, сказки, легенды]

Однажды булгары поднимались вверх по Волге. Шли днем и ночью, впереди колонн — эртаулы, то бишь прокладывающие след, с ними сам Улп-Ахмадей. Зорко следил батор за тем, чтобы воины не допускали кровопролития при встрече с местными племенами.

— Людям ум и сила даны, — поучал он воинов, — чтобы они жили мирно и трудом своим украшали землю.

Так продвигались они на север, без стычек и ссор. Когда же дошли до того места, где Сура и Свияга сливаются с Волгой, остановил племя Ахмадей.

— Не найти нам места краше, — сказал он. — Вот и река повернула на юг. Тут и осядем…

Булгары послушались своего батора и заселили здешние земли.

Но недаром говорят: где свет, там и тень, где добро, там и зло. Был у Ахмадея младший брат Эрендюк. Завидовал он славе Ахмадея. Прямо места себе не находил, по ночам не спал. Однажды услыхал он от проезжих купцов заморских о гуннском царе по имени Атилла, который убил своего брата Бледу, а сам стал вождем. И засела в голове Эрендюка худая мысль.

«Убить, — подумал он, — а как его убить, ведь он сильней меня».

Страшно ему стало от этих мыслей, и ушел он из племени куда глаза глядят — подальше от греха.

Целый год блуждал по свету, жил среди чужих племен. Ахмадей сам его разыскал, вернул домой.

— Не ходи больше никуда, — сказал ему Ахмадей, — небось не сладко жить в чужой стороне, ты ведь даже языка тех племен не знаешь.

— А зачем мне знать, — нахмурился Эрендюк. — Пусть они наш язык изучают и преклоняются, как преклонялись перед Атиллой римские императоры.

— Вот что у тебя на уме, — удивился брат, покачав головой. — А зачем нам пример Атиллов. Куда лучше жить в дружбе. Еще ни один завоеватель не оставил после себя доброй славы.

Строго посмотрел Ахмадей на младшего брата, тот не выдержал взгляда, вышел вон. А когда за полночь вернулся в дом, старший брат его спал и чему-то улыбался во сне.

«Даже во сне ему хорошо», — разозлился Эрендюк. Выхватил саблю и отрубил ему голову.

Хоронили батора по обычаям предков. Каждый бросил в могилу горсть земли. И так много было бросавших, что на месте захоронения образовался большой курган.

Враги, прослышав о смерти Ахмадея, стали нападать на булгар, но успеха не имели. Говорят, был у булгар секрет: каждый воин, перед тем как идти в бой, приходил к кургану Ахмадея, считал до семидесяти семи и становился сильным, неуязвимым. Даже монгольские ханы, покорившие левобережную Булгарию, не решались забираться в места, где жил Ахмадей.

Прошли века. Булгары на Волге стали зваться чувашами, многие перемешались с татарами, иные переселились в дальние края. Но легенда об Ахмадее и предания, связанные с его именем, не померкли.

Старики сказывают, будто бы Дмитрий Донской перед боем на поле Куликовом побывал на кургане Ахмадея и считал до семидесяти семи. Даже царь Иван Грозный, идя на Казань, отдал почести кургану.

Да мало ли что говорят, когда хотят верить. А люди всегда верили в мир и добро, потому и помнят батора Ахмадея…

егодня я услышал от деда Ендимера маленькую легенду о большом человеке. Я запомнил ее слово в слово.

…Есть на юге Чувашии дремучие леса, непроходимые чащи. В народе зовут их Кармалскими. В тех лесах бьет родник. Журчит он, журчит испокон веков, поет свою нескончаемую песню. Но иногда, словно взбунтовавшись, выбрасывает искристый фонтан. Вода в роднике особая, не замерзает и зимой, в самые лютые морозы.

Старики сказывают, будто в глубине, под родником, спит чувашский батор по имени Кармал.

Долго он жил на свете, многие тайны жизни узнал, многих врагов победил, всегда верно служа народу. Но не смог он победить клевету, оговора людского. Оболгали его завистники, стали по деревням слухи распускать, что враг он людям.

— Добрым прикидывается Кармал-батор, а сам одной мыслью тешится: как бы всех прибрать к рукам, а самому царствовать.

Нашлись такие, что поверили лживым наветам, стали сторониться батора. Как увидят его — ставни на запор, ворота на замок, а на порог осиновые ветки накидают По старым обычаям это означало: незваный гость, видеть тебя не хотим.

Худо стало Кармал-батору, потому что человек он был честный, с душой открытой, и не мог жить в одиночку.

Вот оседлал он своего коня снежно-белого и ускакал в дремучие леса. Выбрал в лесу поляну, слез с коня, поцеловал его и отпустил. Сам же повесил на сук булатную саблю, боевой щит, взял с собой одни только ножны и спустился в овражек.

Там, в овражке, ударил ножнами оземь, сделалась трещина, в нее и прыгнул батор.

На этом месте забил родник. Никогда он не замерзает, потому что жив батор. Люди говорят, придет время и Кармал проснется. Произойдет это в тот день, когда над родной землей нависнет опасность.

Сабля батора забьет по щиту от полуночи до полуночи. Прибежит к дереву снежно-белый конь, заржет семь раз. И упадет тогда наземь старый дуб, заглушая грохотом журчанье родника. Вот когда проснется Кармал-батор, чтобы защитить людей от их настоящих врагов.

Сейчас он спит, а родник поет ему свою песню. Прислушайся, разве она не похожа на чувашскую колыбельную?

учи, кто такой Вайдармин? Ты как-то называл это имя.

По правде сказать, я не надеялся на скорый ответ.

Мы сидели на завалинке возле конюшни, сухие дедовы пальцы нервно постукивали по коленям. Ендимер, не отрываясь, смотрел на дорогу. Из соседнего колхоза вот-вот должны вернуться подпаски и рассказать, кто выиграл в соревновании коневодов.

Дед имел к этому самое прямое отношение. Выращенные Ендимером лошади всегда были лучшими в районе. Как-то будет на этот раз?

— Говоришь, Вайдармин? — переспросил дед спустя некоторое время. — Это имя богатыря. Чай, слыхал о нем?

— Нет, мучи, не слышал.

— Ну-у, не может быть, — он явно тянул, поглядывая в сторону околицы, — любого школьника спроси… легенда известная.

— Да нет же, правду говорю — не слышал.

— Ладно, слушай.

И он стал рассказывать — вначале рассеянно, а потом увлекся.

…Давным-давно был на земле уголок, где жили самые счастливые люди. Это были певцы, и жили они на высокой горе. А гора была не простая: воздух вокруг необыкновенный, прямо скажем, волшебный, любую хворь выгонял. Уставший вдохнет — сил наберется, хмурый — подобреет, размечтается.