Илья Дроканов - Броня Балтики [litres]

– Медлить-то мы не будем. Вылет через полчаса, аппараты пока заправляются. Летчики к полету готовы. Меня интересует другое: вы сами на аэропланах прежде летали? Как полет переносите? Бывает и такое: на земле человек смел и крепок, а в небо поднимется – в руках дрожь, в глазах темень.

– Не летал, скажу честно. Но ходил на миноносцах в крутую волну, с морской болезнью справлялся. Надеюсь, что и в воздухе не опозорюсь.

– Добро! Сейчас вам принесут наши «доспехи»: кожаные галифе, куртку, сапоги и шлем. Надо переодеться, потому что в своем обмундировании промокнете насквозь, потом измерз-нетесь, так как наверху, в небесах, очень холодно. А пока, по нашей традиции авиаторов, надо «хлопнуть» по сто граммов коньячку, чтобы душа и тело к первому полету были готовы.

С этими словами Дудоров достал из шкафа металлическую флягу и блестящие стаканчики, наполнил их доверху, кивнул полковнику: «Будем здоровы!» – и одновременно с ним выпил крепкую благоухающую жидкость.

– Довоенный «Шустовский» коньяк, – довольно сообщил он и разломил плитку шоколада на двоих.

Переодевшись в экипировку пилотов морской авиации, Стрельцов пошел к стоянке гидроаэропланов, которая находилась в Ревельском заливе, в том месте, где морские воды встречались водами речки Бригитовки, протекавшей мимо монастыря ордена Святой Бригитты. Илья Иванович посмотрел в сторону Пирите, где они катались на лодке и купались с Кристиной. Воспоминание о свидании с женщиной окатило приятным теплом. К офицерам-летчикам он подошел с легкой улыбкой на лице. Пилоты заулыбались в ответ. Они только закончили по карте изучать новый маршрут полета, о котором сообщил Дудоров. Рядом с ними к берегу крепился дощатый настил плавучего пирса, где к рымам, словно прогулочные лодки, были пришвартованы гидросамолеты. Возле двух крайних суетились механики, прогревали моторы, проверяли механизмы перед дальним полетом.

Стрельцов познакомился с пилотами. Штабс-капитан Троицкий, невысокий широкоплечий офицер, морской летчик, почему-то стоял в форменной офицерской каракулевой папахе с кокардой – такой, какие обычно носят строевые пехотные офицеры. Трое других пилотов были одеты в одинаковые шлемы, так же как и Илья Иванович. Он с удивлением заметил в руках одного из офицеров пушистого котенка, который сосредоточенно грыз перчатку своего хозяина. «Странные люди, эти пилоты», – подумал полковник и взглянул на Дудорова. Но тот, покуривая длинную сигару, ничему не удивлялся и, как ни в чем не бывало, убирал в планшет рабочую карту командира. Щелкнул клапаном планшета, резко махнул рукой: «С Богом!» – и пошел в сторону штаба, не попрощавшись.

Офицеры занимали места в аэропланах и первым разместили в кабине Стрельцова. Он с непривычки прямо-таки плюхнулся на кожаное сиденье, летающая лодка закачалась на воде. Командир ведомого самолета отдал котенка механику и занял свое место, переговариваясь со штурманом. Наконец Троицкий снял папаху, аккуратно положил в свой отсек, достал оттуда шлем, надел и застегнул его по всем правилам. Механики отдали швартовые концы, и лодки свободно порулили на чистую воду залива. Стрельцов надвинул на глаза очки и осматривался на новом месте. Под ногами лежал на боку ручной пулемет, он наклонился и осмотрел оружие: «’’Льюис” – система знакомая, справлюсь, если понадобится», – мелькнуло в голове. Командир оглянулся и жестом показал, что нужно пристегнуться ремнями к креслу. Затянув лямки, Илья Иванович почувствовал себя единым целым с этой гудящей машиной, от которой резко пахло бензином и разогретым маслом. Рев винта нарастал, с басовитого звучания перешел на звон фальцета, и лодка, набирая скорость, понеслась по поверхности залива. Неожиданно шлепки волн по фюзеляжу прекратились, возникло странное ощущение невесомости, а вода, которая только что плескалась совсем рядом, уходила вниз метр за метром. Еще несколько минут – и стало понятно, что аэроплан поднялся в воздух. На душе человека, ни разу не поднимавшегося в небесные просторы, стало легко, как от прекрасной музыки. Действительно хотелось петь!

Слева чуть сзади летела вторая машина, а впереди перед самолетами увеличивались в размерах дома Ревеля. Справа расстилалась зелень морской воды, по которой двигались «игрушечные» кораблики и лодки. Стрельцов наклонил голову вправо и принялся разглядывать морской порт со знакомыми силуэтами. Он потренировался в определении их типов и наименований: эсминцы «Пограничник», «Охотник», «Резвый», тральщики номерные, подводная лодка «Акула». Крейсеров нет ни одного. Посмотрел влево, внизу мелькали улицы и площади города, вон железная дорога и вокзал, куда он приехал сегодня утром. Рядом должен быть «скворечник», но не усмотреть его под крылом, где-то дальше – дом Кристины. Людей можно разглядеть: маленькие, спешат по своим делам. Высоко аэроплан забрался, лиц, конечно, не разобрать. А машины, повозки, телеги – все видно как на ладони.

Ревель остался сзади, а впереди, насколько хватало глаз, простиралась зелень лесов и полей, поделенных на прямоугольники. Изумрудное пространство прорезали дороги, по которым двигался транспорт. Картина настолько завораживала, что Стрельцов то и дело поворачивал голову, чтобы рассмотреть что-то привлекшее внимание. Неожиданно впереди снова заблестели широкие просторы воды. Земля посреди воды… Знакомые очертания… Так, это остров Даго выглядит столь необычно с небесной выси! Где-то среди высоких сосен должен прятаться радиопост, на котором служит офицером оперный певец Оленев. А за Даго скоро появится и второй остров – Эзель.

Но в этот момент с моря быстро налетели облака, вокруг самолета хлопьями высыпал густой туман, а по лицу покатились капли мороси. Началась сильная болтанка, Илья Иванович инстинктивно схватился за металлические скобы в кабине. И вовремя это сделал, потому что в следующую секунду почувствовал, что быстро падает вниз, а сердце и все то, что внутри организма находилось ниже сердца, наоборот, устремилось кверху. Он хватил ртом побольше воздуха и сколько мог сдерживал дыхание, чтобы усмирить рвотные позывы.

Вдруг аэроплан вывалился из облака и как будто бы обрел прочную опору Рядом слева появился ведомый, пара начала снижаться к земле – под аэропланами расстилался остров Эзель. Командир повернулся к Стрельцову и показал рукой вперед: там, прикрытые широким лесистым мысом, на глади воды строем стояли гидроаэропланы. Понятно, надо садиться, потому что впереди появилась воздухоплавательная станция Кильконд. Неужели с момента взлета прошло больше двух часов? Казалось, не более получаса!

Аэроплан опускался все ниже, его фюзеляж опять начало болтать. Вот под крылом появилась чистая вода, и наконец сильный шлепок о морскую волну известил об окончании первой части полета. Летающие лодки с недовольным гудением подруливали к пирсу для заправки топливом. Полковник отстегнул ремни и попытался выбраться из кабины, но у него ничего не получилось. Сильные руки механиков подхватили его под мышки и поставили на твердый настил. Покачивало. Стрельцов сосредоточился и медленно пошел вперед, сделав знак, что дальше пойдет сам.