Владимир Лебедев - Из родной старины [Исторические рассказы. Совр. Орф.]

— Я таких иноков и не видел! И отколь они этаких здоровых молодцов набрали…

Он отошел, прихрамывая, в сторону, огляделся и сердито проворчал:

— А не взять сегодня монастыря… Ишь, черные клобуки, сколько наших уложили!

Действительно, вокруг монастырских стен валялись кучи мертвых и раненых. Главное скопище мужиков только орало да перестреливалось с монастырскими, а не лезло, как прежде, напролом.

— Эй, Степка! — крикнул Нечай есаулу, — на сегодня полно, пора и отдохнуть; завтра добудем монахов!

Казаки заметались по толпе, передавая приказ атамана.

— Уходят, братцы, правда, уходят! — послышалось со стен. — Что, нарвались, окаянные?

Не заботясь об оставшихся раненых, разом отхлынула мужичья ватага. Стоны умирающих и радостные крики монастырских защитников провожали их.

— Бог вас наградит, храбрые воины! — говорил отец Пахомий, благословляя и обнимая своих. — Пойдем теперь в храм Божий — воздадим Господу Богу Спасителю нашему хвалу великую!

Был холодный осенний вечер. Дождь, не переставая, лил потоками с темно-серого, мрачного неба. Пенистые волны реки бились о крутой берег, на котором не видно было ни души.

Разбойничьи ватаги попрятались по избам и шалашам. Из обители изредка только доносился жалобный звук колокола, бившего часы.

В Мурашкине в просторных хоромах покойного воеводы собрались все разбойничьи набольшие.

Атаман Нечай, важно развалившись на лавке, покрытой богатым ковром, потягивал из серебряной стопки крепкий воеводский мед. На нем красовался богатый кафтан, облегавший некогда дебелые плечи воеводы Племянникова: От масляной лампы разливался по горнице тусклый свет. Кругом на лавках и табуретах сидели есаул, сотник, казацкие десятники; кто потягивал из чарки вино, кто дремал… Атаман Нечай вел с есаулом тихую беседу.

— А я тебе говорю, — настаивал есаул, — что надо до обительской казны добраться, — горстями золота да серебра наберем.

И он хрипло рассмеялся.

Атаман Нечай ненадолго задумался.

— Вот как бы Черноусенко подоспел, — заговорил он, — а то с этим мужичьем беда, никуда не годятся…

— Сказано тебе, что на утро здесь будет. Молодцы говорили, что у него казаков вдвое больше нашего… Слышь, атаман, вот на рассвете и нагрянем на монахов! — крикнул рыжебородый есаул и лихо сверкнул воровскими глазами.

Атаман Нечай ничего не ответил, только опять налил из кувшина сыченого меду.

Дверь со скрипом растворилась, и, сдернув рваную шапку, в горницу вошел вороватый парень Никитка Шарапов. Утирая рукавом намокшее лицо, он низко поклонился казакам.

— За каким делом? — грозно крикнул атаман Нечай.

— Уж с такой весточкой хорошей, что лучше и не надо, — зачастил Никитка. — Прикажи, батюшка-атаман, слово молвить.

И, подойдя поближе к атаману, лукавый мужик за говорил вполголоса:

— Словил я сейчас с ребятами парня одного из монастыря, здешнего купца сынишка — Нелюб Морнеев; батька-то его Викул у нас первый богач; как вы наехали, добрые молодцы, он все добро куда-то схоронил. Я, признаться, пошарил у него в избе, да ни пылинки не нашел, а Нелюбка-то в монастырь утек и здорово наших позавчера колотил… Стал это я за стариком примечать: думаю, наедет парень отца известить… И что ж, атаманы-молодцы, по-моему вышло!

Никитка гнусливо захохотал и ударил обеими руками по мокрым бокам.

— Лежу я сейчас за плетнем около избы стариковой, гляжу, прошмыгнул кто-то, постучался, и шмыг в дверь… Я сейчас за молодцом, оцепили избу да и накрыли голубчиков. Ты, атаман, старика-то огоньком прижги, — он тебе сундуки-то полные покажет… А парня тоже насчет монастырей попытай: ему там все ходы да выходы ведомы…

— Это ты дело молвил, — крикнул атаман и бодро вскочил на ноги. — Тащи их сюда!

Крепко связанных втолкнули в горницу Нелюба Морнеева и его отца.

Старый купец, сгорбленный и худой, крестился и тихо шептал молитву. Парень смело и сердито поглядывал на казаков.

В избу ввалились еще казаки и мужики. Атаман Нечай, подбоченясь, подошел к старику.

— Эх, ты, седая борода, чужой век заедаешь!.. А вот добрые люди сказывают, что больно ты свое добро бережешь. Поделись-ка с нами, молодцами бездомовными… А ежели тебе лень сказывать, мы тебя подбодрим.

— Нет у меня ничего, все отняли, — глухо ответил старик.

И потухшие, выцветшие глаза его сурово взглянули на лихого атамана.

— И ты мне мукой лютой не грози, я и без того одной ногой в могиле стою…

— Ишь ты, какой упрямый старик!.. — засмеялся рыжий есаул. — А вот я тебя за бороду седую потаскаю для острастки…

Длинная, желтоватая борода купца очутилась в мозолистом кулаке казака, и ходуном заходила дряхлая голова его…

Застонал старый Викул… не от боли, а от обиды да от позора.

Напряг Нелюб всю силу молодую, рванул на себе веревки и хотел броситься на помогу к отцу, да облапили его дюжие казацкие руки и пригнули к земле.

— Воры! Разбойники! Бесстыжие мучители! — закричал парень. — Мучьте меня, режьте на мелкие куски, только старика оставьте! Бога вы не боитесь, на седую голову поднимаете руку!..

Атаман остановил есаула и, злобно усмехаясь, вымолвил:

— А вот мы сейчас старика-купчину подогреем: старые кости тепло любят… Дайте-ка сюда подожженную лучину…

Мигом притащили казаки раскаленные головни.

— А ну, подпалите ему седую бороду… А ты, купецкий сын, смотри, как отца угощают, и тебе очередь придет…

Нелюб закрыл глаза и заскрежетал зубами.

Старика положили на лавку.

По всей горнице запахло гарью. Седая борода затлелась, задымилась, потрескивая… Огонь жадно палил морщинистое, бледное лицо старого купца.

— Господи Иеусе Христе! — стонал старик. Пришла смерть моя…

Сын отвечал на вопли отца глухими стонами.

Наконец, старик лишился голоса и сознания. Словно труп, лежал он на лавке, и страшно было его черное опаленное лицо.

Казаки и мужики толпились кругом него с шутками и насмешками.

— Бросьте старика, — сказал атаман Нечай и подошел к Нелюбу.

— Слушай, парень! — вымолвил он грозно, толкнув его ногой. — Коли хочешь, чтобы твой батька жив остался, сослужи нам службу. Крепко слово атамана Нечая. Сейчас велю старика на осину вздернуть, ежели ты меня с казаками к монастырю не подведешь… Да подведи тихо, скрытно… Укажи ходы тайные, как к монахам пробраться… Так подведи, чтобы врасплох застать иноков… Хочешь, что ли?.. He то с отцом прощайся!

Бешеным взглядом впился Нелюб в разбойника. Искривились его бледные губы, весь он дрожал, но слова не вымолвил.

Тихо стало в горнице. Казаки молчали. Только осенний дождик стучал в окна, да слабо стонал измученный старый Викул.

— Поведешь, что ли? — свирепо закричал атаман Нечай. — Эй, молодцы, тащите старика, приготовьте петли…