Рене Манзор - Апокриф. Давид из Назарета

От этого удара зелот сложился вдвое и упал на колени. Этим тут же воспользовался Давид. Чтобы полностью нейтрализовать противника, он накинулся на него сзади и стал душить. Не ожидавший такого напора Шимон напрасно пытался высвободиться.

– Забери меня с собой в Иерусалим, – попросил мальчик, не отпуская его.

– Ты будешь потом жалеть об этом, Давид, – сквозь зубы процедил Шимон, с трудом дыша.

– Мать отпустит меня, если ты ее об этом попросишь. Я хочу увидеть Святой город во время Пасхи!

Воспользовавшись тем, что его крестник отвлекся, Шимон перебросил его через себя и уложил на землю, затем, немного отдышавшись, сказал:

– Ты его уже видел, Давид.

– Тогда я был слишком маленьким.

– Я тебе уже сотни раз рассказывал о Пасхе, с тех пор ничего не изменилось, ты же знаешь.

– Я хочу все увидеть сам, – настаивал юноша. – Я готов познакомиться с миром.

– Может быть. Но мир еще не готов познакомиться с тобой.

– Мне уже четырнадцать лет, дядя! – возразил, поднимаясь, Давид. – Я почти мужчина! Ты научил меня драться, и теперь я никого не боюсь. Я хочу примкнуть к зелотам.

Он давно уже вынашивал эту мысль. И Шимон, испытывающий к нему отцовские чувства, считал, что и он частично в ответе за это.

– Тебе не захочется жить такой жизнью, поверь мне. Зелоты ни с чем не связаны, у них нет ни семьи, ни друзей…

– А у меня много друзей? – не дал ему договорить Давид. – А что касается семьи…

За этой фразой последовала горькая улыбка.

– Мать редко бывает на ферме, а отец…

Он пожал плечами, комок, образовавшийся в горле, не дал ему договорить. Шимон понял это и отвел взгляд, растроганный воспоминанием о своем брате.

– Я готов к этому, дядя, – не унимался Давид со слезами ненависти в глазах. – И ты это знаешь.

– Я знаю, прежде всего, мой мальчик, что истинный патриот стремится не отомстить, а освободить свою страну. И если при этом он может умереть, значит, так тому и быть.

– Мой отец не боялся смерти, и я тоже не боюсь.

В это мгновение Шимон заметил всадника, показавшегося на одной из позолоченных вершин Моава [3] Область, расположенная к востоку от Мертвого моря. . С такого расстояния было трудно его рассмотреть, но было ясно, что это римлянин, и этого было достаточно, чтобы возбудить подозрение.

– Легионер, – сообщил зелот. – Возможно, разведчик. Иди спрячься.

Давид заполз за верблюдов, груженных бурдюками с водой, которую они набрали в колодце. Животные вскрикивали, когда он проползал у них между ног. Мальчик взял короткий лук, висевший на одном из седел, и приладил стрелу. Тем временем Шимон поднял меч, который выронил его ученик, и спрятал за спину.

Незнакомец медленно приближался, освещенный лучами заходящего солнца. Его лошадь брела, опустив голову, и казалось, она вот-вот рухнет от изнеможения.

Давид прицелился в римлянина. Он прищурился, пытаясь целиться прямо в лицо. Как только силуэт всадника станет четким, стрела сможет долететь до него.

– Добрый вечер, друг мой, – поздоровался Шимон, вглядываясь в незнакомца.

Не спешиваясь, всадник ответил ему кивком. Зелот внимательно разглядывал его. Перед ним был мужчина лет сорока пяти, ростом под два метра. Своим телосложением он напоминал гладиатора, многочисленные шрамы на теле говорили о том, насколько храбрыми были противники, которых он победил. Нос ему, вероятно, перебили в драке, а загорелое лицо, казалось, было выточено скульптором. Бритая голова только подтверждала эти догадки, однако больше всего бросались в глаза его скулы лилового цвета.

Заметив капитолийскую волчицу, красовавшуюся на его потертом кожаном нагруднике, Шимон понял, что он имеет дело с офицером, к тому же на бицепсе всадника был вытатуирован знак легионов SPQR [4] Аббревиатура латинской фразы «Senatus Populusque Romanus» («Сенат и граждане Рима»). .

– Ты что-нибудь ищешь, центурион? – Шимон с трудом выговорил эту фразу на латыни.

– Это твой сын прячется за верблюдами? – вопросом на вопрос ответил суровым тоном незнакомец.

Шимон посмотрел в ту сторону, куда направил свой взгляд всадник, и, не увидев крестника, удивился тому, что этот военный заметил его.

– Почему он держит лук наизготовку? – поинтересовался легионер.

– Он боится, что у него украдут воду.

– Скажи ему, что я не ворую воду, я просто… испытывающий жажду путник.

– У нас не принято делиться водой с римлянами! – крикнул Давид, выходя из своего укрытия с луком и целясь в легионера.

– Опусти лук, – рассердился Шимон. – Ты так кого-нибудь поранишь! И брось нам один бурдюк, ясно тебе?

Ошеломленный резким тоном своего наставника, Давид попятился и занялся поклажей, уложенной на одном из верблюдов. Центурион, не проронив ни слова, лишь издали наблюдал за ним.

– Прости моего сына, – обратился к нему зелот. – Он чаще имеет дело с козами и баранами, чем с людьми. Ты направляешься в Тибериаду [5] Город в Галилее. ?

– В Дамаск. Я ищу, где остановиться на ночлег. Я не покидал седло весь день, и… один бедуин, который повстречался мне на пути, сказал, что в тысяче шагах отсюда есть ферма. Ты знаешь, где она находится?

Толстый бурдюк из козьей шкуры упал к ногам Шимона. Зелот поднял его и протянул гостю:

– Могу я узнать твое имя, центурион?

– Лонгин. Римский трибун [6] Военный трибун – командная должность в составе римского легиона. . Бывший центурион Третьего Галльского легиона.

– Что стоит в Эмесе?

– Да, в Сирии.

Когда офицер запрокинул голову, поднося бурдюк ко рту, Шимон заметил на внутренней стороне его запястья татуировку ’IXΘΥΣ [7] Ихтис ( др. – греч . рыба) – древний акроним (монограмма) имени Иисуса Христа, состоящий из начальных букв слов Иисус Христос Сын Божий Спаситель. . Эта надпись, которую назаряне использовали как тайный знак, взволновала зелота и заставила его относиться к римлянину с максимальным почтением. Шимон воспользовался теми несколькими мгновениями, пока странник утолял жажду, чтобы рассмотреть его снаряжение. На римлянине не было формы, но детали его экипировки, такие как составной парфянский лук, говорили о том, что это бывший военный. Щит из бронзы и меди, пристегнутый за седлом, совсем проржавел, а вмятины на нем свидетельствовали о жестоких сражениях, в которых легионеру довелось принимать участие. Но все эти отметины были старыми. Что же касается меча, то, хоть он когда-то и выпустил немало кишок, на этот раз ему хватило благоразумия не покидать ножен. Ни на его рукоятке, ни на ножнах не было следов запекшейся крови.

– Меня зовут Шимон, – сказал зелот. – А имя этого дикаря Давид. Он добрый малый. Собаки, которые лают, не самые опасные. Я отведу тебя на ферму. Твою лошадь тоже следует покормить.