Рене Манзор - Апокриф. Давид из Назарета

– А где же он скрывается, дедушка?

Веки старика теперь уже с трудом противостояли попыткам смерти закрыть их.

– Он ушел… на восток… за пределы империи. Доверься… Всевышнему, внучек… Он направит тебя… по его стопам…

Жизнь сначала покинула руки плотника, которые Давид в отчаянии прижимал к себе.

– Дедушка, не покидай меня! – взмолился он.

– Боже мой… – вздохнул Иосиф, – как же ты похож на твоего отца…

И испустил дух.

Сидон, Сирия

Огонь на маяке горел так ярко, что казалось, это зажглось второе солнце в туманном небе Сидона. Он сообщал утомленным морякам о том, что их ждет гостеприимный берег.

На борту Redemptio все пришло в движение. Словно лошади, почувствовавшие, что вот-вот вернутся в конюшню, матросы как ошпаренные вскарабкались на мачту, сняли такелаж и подняли большой квадратный парус. Гребцы тоже не сидели без дела: накреняя правый борт, они направляли корабль в этот финикийский порт, являющийся крупным центром торговли пурпуром и изделиями из стекла.

Путешествие продлилось лишь сорок дней благодаря северо-западным ветрам. Экипаж усмотрел в этом благоволение Посейдона, но их единственный пассажир лучше знал, какому Богу они обязаны за подобную милость.

Иуда стоял на носу, держась обеими руками за борт. Истосковавшиеся по Востоку глаза не отрывались от пейзажей, которые он был лишен возможности видеть все эти годы. На плече у него висел мешок из грубой шерсти, в котором хранились реликвии, украденные им у Калигулы. Он не выпускал их из рук в течение всего плавания. Таким образом он сохранял контакт с Учителем, который доверил ему исполнить последнюю миссию.

Господи, дай мне силы встретиться с моими собратьями! – молился он.

По правде говоря, он, прежде всего, боялся встречи со своим вторым «я», с тем его образом, который сохранили в памяти его бывшие товарищи: предатель, проклятый апостол, человек, выдавший Мессию римлянам. Как ему найти слова, чтобы объясниться с ними? Иешуа там не будет, чтобы подтвердить сказанное им. Если бы он, Иуда Искариот, был на их месте, разве бы он поверил столь неправдоподобному объяснению случившегося?

Пелена тумана рассеивалась, раздираемая выпуклым корпусом корабля. Морские птицы вились над Redemptio, словно старались провести его к месту стоянки. Вскоре из-за дымки показались известняковые холмы Сидона, утыканные пальмами и кедрами, а за ними и сам финикийский город, построенный, как утверждает легенда, потомками Ноя.

Но, против всех ожиданий, корабль не стал на рейде. Он подошел левым бортом к мысу в дикой бухточке с изрезанными берегами.

– А разве мы не станем на якорь в порту? – поинтересовался Иуда у капитана.

– Хуже сидонских таможенников нет во всем мире. Поэтому, чем дальше они будут от моих трюмов, тем лучше я буду себя чувствовать. Я думаю, тебя это тоже должно устраивать, не так ли? Ведь ты бы не хотел, чтобы эти сучьи дети полезли в твой мешок?

Иуда ошеломленно посмотрел на него.

– Не смотри на меня так! – сказал Приам Фомопулос. – Такой старый морской волк, как я, может учуять неприятности за мили от них, и прежде всего чужие.

Губы Иуды тронула улыбка. Он проникся к этому человеку симпатией. За все время плавания старый грек не задал ему ни одного вопроса касательно причин, побудивших его отправиться в путь. Они говорили обо всем и ни о чем. Конечно же, о Греции, но еще и о женщинах, и об абсурдности смешения религии, плотского влечения и еды. «Разве человек недостаточно страдает, – говорил старый пират, – чтобы к бремени испытаний добавлять еще и эти лишения? Похоже, у Бога Моисея нет недостатков. А вот у богов-олимпийцев такие же пороки, как и у тех, кто им поклоняется. Но они, как и боги, наслаждаются жизнью».

Корабль бросил якорь в сорока шагах от изрезанного берега дикой бухточки. Волны были слишком высокими, чтобы рискнуть подойти ближе. Капитан велел убрать парус и спустить на воду шлюпку, которую загрузили множеством ящиков и бочек. На ней к берегу отправилось четверо гребцов, Приам и Иуда. Пока лодка не скрылась за мысом, ее пассажиры видели справа от себя портовые сооружения Сидона. Его набережные и причалы, возле которых стояли тысячи галер и прочих судов, кишели людьми.

С каждым гребком у Иуды росла потребность ступить на Святую землю. Наконец гребцы опустили весла, лодка коснулась днищем песчаного дна. Приам и матросы тут же попрыгали в воду, чтобы вытащить лодку на сушу. Иуда тоже последовал их примеру. Этот обычный поступок имел для него особое значение. Он присел на корточки, взял горсть мокрого песка и поднес его к лицу, потом он зажмурился и стал вдыхать этот запах. Окрик Приама вернул его к действительности.

– Эй, обрезанный! Ты не перетрудишься, если нам немного подсобишь?

Смутившись, Искариот тут же бросился им помогать. Вшестером им удалось вытащить лодку на берег.

– Тебе несложно будет добраться до Дамаска, – заговорил Приам, немного отдышавшись. – Пойдешь по римской дороге. Римляне – мерзкие захватчики, но каменщики отменные. Да хранят тебя боги, Иуда!

– Чьи? Твои или мой?

– Уж если придется, то все…

Иуда улыбнулся. Старый пират чуть было не сломал ему кости, заключив в объятия. Но тут его лицо окаменело. Глядя за спину своему пассажиру, он заметил двух таможенников, спускавшихся по крутому берегу бухты, с арбалетами и факелами в руках.

– Давай я сам с ними разберусь, – прошептал он Иуде, который их пока не видел.

И Приам отправился навстречу таможенникам с распростертыми объятиями.

– Как здорово, что вы решили прийти нам на помощь, друзья! Ввосьмером мы быстро разгрузим лодку.

– Это твой корабль стал там на якорь? – спросил старший из таможенников, направляя свой арбалет на Приама.

– А что, есть сомнения? – сказал старый моряк, широко улыбаясь.

– Ты не имеешь права там бросать якорь. Мы должны проверить твои трюмы. А это следует делать в порту, куда прибывают все честные моряки.

– Так вы из таможни, господа?

– Ты быстро все схватываешь, старик.

– «Старик», к которому ты обращаешься, – капитан дальнего плавания, поэтому смени тон, солдат.

То, что Приам так резко перешел от радушия к угрозе, привело таможенника в замешательство. Иуда воспользовался тем, что он отвлекся, и стал отходить от них. Но таможенник заметил это и окликнул его:

– Эй ты! Стой на месте! Все вновь прибывшие подлежат проверке. Приказ самого императора Калигулы.

– А можно его посмотреть, этот приказ императора? – поинтересовался Приам, протягивая руку.

– А ты что, умеешь читать, капитан?

– И на многих языках. В том числе и на твоем, молокосос.

Таможенник пожал плечами и вручил ему декрет, скрепленный императорской печатью. Потом он повернулся к Иуде, который уже вернулся на место, и приказал: