Кристиан Жак - Сын света

— В этом нет необходимости; но не забывайте, о чем я вас предупредил. Однажды вы еще скажете мне спасибо.

Гневный взгляд Моиса ясно показал Шенару, что настаивать не стоит. Он побаивался этого еврея, поэтому не удалось его убедить. С ним договориться было не так просто, как с Ашой. Однако и у него были свои слабости, которые со временем должны были проявиться.

Долент смела Амени, который не устоял перед напором разгневанной женщины. Сестра Рамзеса толкнула дверь и ворвалась в кабинет регента, как ураган.

Рамзес, сидя на коленях на циновке, переписывал постановление Сети, касающееся охраны деревьев.

— Ты, наконец, займешься делом?

— Какова причина столь стремительного вторжения, дорогая сестра?

— Как будто ты не знаешь!

— Освежи мою память.

— Мой муж ждет повышения.

— Обратись к фараону.

— Он отказывается предоставлять членам семьи посты, которые ему кажутся… несправедливыми!

— Чего же ты хочешь?

Долент совсем взбесилась.

— Само это решение несправедливо! Сари заслуживает повышения, а ты как регент должен назначить его смотрителем амбаров!

— Неужели регент должен идти против воли фараона?

— Ты поступаешь как трус!

— Я не пойду против высшей власти.

— Ты смеешься?

— Дай мне то, что положено.

— Успокойся, прошу тебя.

— Невозможно.

— Не притворяйся неподкупным! Ты такой же, как все… Лучше объединись со своими же!

— Ты такая спокойная… обычно.

— Я освободилась от тирании Шенара не для того, чтобы попасть под твою. Так ты отказываешься?

— Довольствуйся тем, что имеешь, Долент; жадность — смертный грех.

— Прибереги для себя свою кислую мораль.

И она вылетела из кабинета, расточая проклятия.

В саду имения красавицы Исет росли величественные сикоморы, давая благодатную тень; молодая женщина отдыхала в их тени, в то время как Рамзес пересаживал саженцы в рыхлую подготовленную землю. Над головой у регента шумела листва, тревожимая легким бризом. Дерево, в котором хотела воплотиться богиня Хатхор, тянулось к небу, простирая свои зеленые ветви к другому миру, утоляя и голод, и жажду праведников, обволакивая их божественным запахом, который очаровывал самого хозяина вечности.

Красавица Исет собрала букет лотосов и украсила ими свою прическу.

— Хочешь гроздь винограда?

— Через двадцать лет великолепный сикомор сделает этот сад еще более приятным.

— Через двадцать лет я буду уже старой.

Рамзес внимательно посмотрел на нее.

— Если ты и дальше будешь так же умело использовать мази и притирания, ты будешь еще красивее.

— Буду ли я тогда уже замужем за человеком, которого люблю?

— Я не прорицатель.

Она ударила его в грудь цветком лотоса.

— Поговаривают о каком-то происшествии, которое чуть было не лишило тебя жизни в карьерах Асуана.

— Под защитой Сети я неуязвим.

— Так нападения на тебя не прекратились?

— Будь спокойна, виновного скоро найдут.

Она сняла свой парик, распустила длинные косы и прижалась к Рамзесу. Жаркими губами она покрыла его поцелуями.

— Разве это так сложно, быть счастливым?

— Если ты нашла свое счастье, бери его.

— Единственное, чего я хочу, это быть с тобой, когда же ты это поймешь?

— Скоро.

Они повалились на траву; красавица Исет принимала ласки любовника в забытьи счастливой женщины.

Производство папируса являлось одним из главных направлений деятельности египетских мастеров. Цена изменялась в зависимости от качества и длины свитков; некоторые, содержавшие отрывки из «Книги обретения света» [10], были предназначены для захоронений, другие — для школ и университетов, большинство же — для административных нужд. Без папируса было невозможно управлять страной как следует.

Сети доверил регенту регулярно проверять производство папируса и следить за его распределением. В каждой области жаловались, что не получают нужного количества необходимого материала, и пытались оправдать это жадностью соседа.

Рамзес как раз только что обнаружил злоупотребление, допущенное писцами, работающими на Шенара, поэтому он вызвал своего старшего брата, чтобы положить конец безобразию.

Шенар, казалось, пребывал в прекрасном расположении духа.

— Если я нужен тебе, Рамзес, я в твоем распоряжении.

— Проверяешь ли ты, что делают твои писари?

— Не вникая особо в детали.

— А как насчет закупки папируса?

— Что, какая-то неточность?

— На самом деле твои писари в приказном порядке забирают большую часть высокосортного папируса.

— Я люблю писать на материале хорошего качества, но согласен, что подобные действия недопустимы; виновные будут строго наказаны.

Реакция Шенара удивила регента: он не только не протестовал, но, напротив, признавал свою ошибку.

— Мне нравится твоя манера действовать, — объявил Шенар, — да, нужно проводить реформы и очищать общество. Нельзя мириться ни с одним, даже самым малым злоупотреблением. В этом я могу тебе очень помочь; занятие протоколом позволяет мне хорошо узнать нравы двора и выявить некие отклонения в поведении. Недостаточно их обнаружить, следует это исправлять.

Рамзес спрашивал себя, неужели это и в самом деле его старший брат стоит сейчас перед ним; какому божественному началу удалось сделать из ушлого придворного поборника справедливости?

— Я с удовольствием приму твое предложение.

— Ничто не доставило бы мне большей радости, чем наше прямое сотрудничество! Начну с чистки собственных конюшен, а затем мы возьмемся за дела государственные.

— Неужели все так запущено?

— Сети великий правитель, его имя останется в истории, но он не может заниматься всем и всеми! Когда ты — сановник или сын или внук сановника, то начинаешь приобретать вредные привычки и попирать права других. Как регент ты можешь положить конец этому попустительству. Я сам еще недавно пользовался слишком большими привилегиями, но это время прошло. Мы — братья, фараон указал каждому из нас его место, — вот та реальность, в которой мы должны существовать.

— Что это означает, мир или перемирие?

— Мир, окончательный и бесповоротный, — заявил Шенар. — Мы слишком долго соперничали, каждый в этом преуспел; эта братоубийственная война не имеет смысла. Ты регент, я глава протокола; сделаем же все возможное для блага страны.

После ухода Шенара Рамзес пребывал в каком-то сомнении. Что это было — ловушка, смена стратегии или его брат, на самом деле, говорил искренне?

Большой совет фараона собрался сразу после ритуала зари. Солнце палило, безжалостно меча свои огненные стрелы; все пытались кое-как укрыться в тени. С некоторых слишком тучных придворных пот катился градом, и их непременно следовало обмахивать опахалами, как только они делали попытку двинуться с места.