Леонид Мартынов - Повесть о Тобольском воеводстве

Беспокойные пришли времена. Железо вдруг стало дороже злата. В 1700 году возник в Тобольском уезде на верховьях Исети первый большой железный завод. Тобольский сын боярский Иван Астраханцев лил там пушки, мортиры, ядра. В том же году мастера, прибывшие в Тобольск из Тулы, оборудовали здесь оружейный завод. Царь Петр Алексеевич весьма торопил со всем этим. Снаряды и орудия оказались теперь нужны, как никогда прежде. Началась Северная война!

Началась Северная война и устанавливались мирные добрососедские отношения с сопредельными странами Востока. Проследовало через Тобольск в Россию посольство от самого Цевана-Роптана, сильного и влиятельного царя Джюнгории. Это было в 1701 году, в том году, когда Семен Ульянович кончил свой атлас.

Что делал он, кончив атлас? Дело нашлось. Отдыхать было некогда в это горячее время. Недаром вслед за мелкими сыщиками послал царь в Тобольск тогда, в 1702 году, важных людей из Сибирского приказа и с ними думного дьяка, главу всех пушкарей Андрея Андреевича Виниуса. Как процветают новые железные заводы? Заводы на Каменке, на Ухтусе, в Алапаихе. Пушек! Больше пушек! Так твердил Виниус. А приказные пытали: почему мало белок, соболей, горностаев поступает в казну? Каково со сбором налогов? Каково с торговлей? Ведь торговля, как говорит царь Петр, верховная обладательница судьбы человеческой. А деньги, — говорил он, — деньги являются главною артериею войны!

Шла война, война за Прибалтику. Она началась не блестяще, Петр потерпел поражение под Нарвой. Но вслед за этой неудачей пришли и победы, которые дались, само собой разумеется, не легко. И в год закладки Санкт-Петербурга, в 1703 году, явился в Тобольск некий грозный наборщик рекрутов Андреян Романов и набирал он великое множество духовных и деловых людей по всей Сибири.

Что делал в это время Ремезов? Он продолжал наблюдать за постройкой каменного города. Но не только. Помогал он Андреяну Романову вербовать рекрутов. Путешествовал, ревизуя оружейные заводы. Разъяснял, что деньги «суть главною артериею войны». Вероятно, как известный грамотей и художник, помогал Ремезов новому митрополиту тобольскому Фалолею Лещинскому оборудовать первую в Сибири школу, школу для детей церковно-служителей. Может, именно Ремезов рисовал декорации для первого сибирского театра, ибо не позже как через два года, в 1705 году, школьники тобольские дали первое в Сибири драматическое представление.

Не исключена возможность и того, что сын боярский Семен Ремезов, одетый уже в европейское платье, нес караул по охране ссыльных типографщиков — единомышленников Григория Талицкого, печатавшего воровские письма, будто Петр — антихрист. А может быть Семен Ремезов нес караул при ссыльных стрельцах астраханских или при ссыльных булавинцах, — те и другие оказались здесь, в Сибири.

Наконец, мог Семен Ремезов участвовать в экспедиции против беглых людей. Много таких развелось опять на Руси. Бежали от рекрутчины, от налогов, от вербовки на работу по постройке Петербурга, каналов, соединявших Балтику с Каспием, Волгу с Доном. Бежали, громя по пути усадьбы помещиков, бежали на юг, бежали и за Камень.

Беспокойное было время. И наверняка можно сказать — не отдыхал Семен Ремезов, сын боярский. Тобольск кипел. Прибывали все новые и новые люди. Одни оставались в городе, другие ехали дальше — кто на Алтай, кто к границам Китая, кто на далекую Камчатку. Тут были и чиновники, и ратные люди, и сыщики, и ревизоры, и ученые, и купцы. Духом небывалого оживления веяло по всей Сибири.

А в конце 1708 года объявил тоболянам воевода князь Михайло Михайлович Черкасский, сын умершего Михаила Яковлевича, что он — Михайло Черкасский — есть последний у тоболян воевода. Смотрите, мол, на меня и запоминайте! Ибо больше ни в Тобольске, ни в других городах Сибири воеводам не бывать. Царь, мол, Петр недаром посылал в Сибирь столько разных ревизий. Теперь, изучив, решил, что нельзя по-старому править страною. Ревизия воеводского управления показала, сколь много несовершенства и злоупотреблений имеется. И вот царь Петр, от всего этого сыскного дела устав, повелел воеводское управление уничтожить. «И будет отныне сибирская губерния, к которой приписаны двадцать шесть городов. И править сей губернией будет губернатор».

Конец пришел старому Тобольскому воеводству. Конец старине. Словно чувствовал это Семен Ремезов заранее, когда писал труд свой — летопись о днях стародавних.

Конец воеводству! Подсчитали тоболяне: за сто тринадцать лет перебывало в стольном городе сорок воевод. Сорок начальников, вольных и невольных, мудрых и простоватых. Всякие были. Правили как умели. Сибирь азиатцам назад не отдали, а наоборот — беспредельно расширили ее границы. Теперь же сказано новое слово: губерния. Двадцать шесть городов. Тобольский губернатор будет править и Тюменью, и Тарой, и Березовом, и Сургутом, и Томском, и Пелымом, и новой Мангазеей, что на Турухане, и Енисейском, и Кузнецком, и Ишимском, и Иркутском, и Нарымом, и Турханском, и Верхотурьем, и Красноярском, и Нерчинском, и Якутском, и Кетском и Кунгуром. Э! Да еще и городами за Уралом — Пермью великой, Чердынью, Солью Камской, Кайгородком, Яренском и даже Вяткой с четырьмя пригородами. Дивно! Как-то управится с такой обширной губернией новый тобольский воевода, то-бишь губернатор!

Семен Ульянович Ремезов видел приезд этого губернатора — юркого, непоседливого князя Матвея Петровича Гагарина, бывшего нерчинского воеводы, а затем президента Сибирского приказа. Гагарин явился в Сибирь с великой торжественностью — плыл на судне, сплошь обшитом алой тканью, чуть ли не под алыми парусами. Выходил Гагарин на пристанях, принимал хлеб-соль и переименовывал бородатых растерянных воевод в коменданты. Прибыв в Тобольск, Гагарин осмотрел воздвигнутый Семеном Ульяновичем на горе новый каменный город. Сказал — работу надо продолжать еще и еще. Мало построек, город должен стать волшебно красивым. «Дам тебе скоро искусных помощников! Таких инженеров, что и Москва не видывала. У меня с царем уже договорено!»

И действительно, вскоре прибыли в Тобольск пленные шведы из-под Полтавы. Гагарин сразу распределил, кто из них что будет делать. Прусскому уроженцу фон Врехту, взятому со шведами под Полтавой, Гагарин посоветовал открыть в Тобольске школу. Других умников приспособил Гагарин заняться переводом азиатских книг — предъявил сочинение Абулгази-Багадур хана о монголах и татарах. А шведских инженеров отдал в распоряжение Семена Ульяновича.

Замечательные новые строения воздвигли эти шведы на Троицкой юре. Там возникло несколько больших домой, палаты над крепостными воротами, грандиозная арка, получившая название шведской. Скандинавским средневековьем веет от этих грандиозных стен, украшающих и поныне Троицкую гору. Договорился Гагарин со шведами и о том, чтоб отвели они русло Тобола, — воды реки подмывали городской берег. Прорыт был канал, и Тобол пошел новой дорогой.