Виктор Душнев - Ангелы плачут над Русью

Томились ушкуйники, Козьму дожидаючись. Вот и восток заиграл, первыми красноватыми лучами забрезжил. Скоро утро, а Козьмы всё нет и нет.

«Не схвачен ли татарами или людьми Андрея Городецкого? — думал Порфирий. — Недобер час, нагрянут на ладьях на нас басурмане — не отобьёмся. А может, ещё кого послать, чтоб осторожно осмотрел враждебный берег?.. Да нет, Козьму так просто не взять, не дастся он в руки супостатам... А вдруг всё-таки взяли? Что тогда? Ладно, подожду ещё чуток, там видно будет...»

Восток с каждой минутой всё краснел и золотился, разгребая черноту по краю, а потом и по всему небосводу, пряча под пробивающуюся голубизну сонливые звёзды.

Порфирию уже совсем невтерпёж. Заходил взад-вперёд по ладье, споткнулся обо что-то и заорал:

— Варфоломей!

— Што надо, батька? — подбежал молодой рыжеволосый ушкуйник.

— Почему беспорядок? — ещё пуще взревел Порфирий. — За борт захотел? Всякую дрянь разбросали, пройти нельзя! Убрать!

— Слушаюсь! — кинулся наводить порядок Варфоломей.

— Ипат! — позвал другого подчинённого Порфирий.

— Я!

— Как думаешь, почему так долго Козьмы нету?

— Да всяко может быть, батька, — пожал плечами Ипат. — Я уж и сам размышляю, не беда ль приключилась? Козьма на ход быстёр, а тут...

— Собирайся! — сурово зыркнул на него атаман. — Бери Савватея, спускайте другой челнок — и к берегу. Да не сразу вылезайте, присмотритесь, чтоб не попасться супостатам.

— Будет сделано, батька! — Ипат побежал к корме за Савватеем.

Вскоре из-за перистых облаков на горизонте выглянуло солнышко и несуетливо, медленно, но верно стало выбираться из своей ночлежки на небосвод.

— А вона Козьма плывёт! — закричал вдруг Прохор.

— Где? — вскинулся Порфирий. — Не вижу!

— Да вон же! — тыкал пальцем в мутную даль знахарь. — Вон точка! Это чёлн... Козьма...

И правда, вскоре в редком летнем утреннем тумане прояснился челнок. Фома грёб, а Козьма сидел подбоченясь и что-то увлечённо товарищу рассказывал. И Фома то и дело бросал грести, заливисто хохоча.

— Вот скоты беззаботные! — выругался Порфирий. — Тут места себе не находишь, думаешь, их в живых давно нету, а они веселятся, как девки на Ивана Купалу!

Поднимались лазутчики на борт ушкуя тоже не спеша, ухмыляясь и щерясь.

— С чего веселье? — строго спросил Порфирий.

— Да это я Фоме рассказывал, как однажды с тремя татарками сразу в голопуза играл, а Фома не верит и гогочет как жеребец, — пояснил Козьма.

— Ты что мелешь! — гаркнул атаман.

— Да точно, батька, так всё и было! — обиделся Козьма. — Вспомни, как три года назад мы взяли много татарских баб, а под Биляром... наслаждались. Вот тогда я и...

— В морду хочешь? — взвился Порфирий. — Тебя зачем посылали?

Козьма побледнел, а Фома, хихикая, улизнул от греха подальше.

— Да нормально всё, — пробормотал Козьма.

— Что Никодим сказал? Кто во Владимире княжит?

— Я говорю, всё хорошо. Кто князь — не понять: то ли один, то ли другой, а то ли и третий.

— Где Андрей Городецкий?

— Он не то в Новгороде Великом, не то в Переславле с братом Дмитрием замиряется, а может, опять в Орду подался, ярлык на Великое княжение у хана клянчить. Короче, им не до нас, путь по Волге свободен, можем плыть хоть сейчас.

— А что татары? — Порфирий смотрел исподлобья. — Они же у нас на виду всё время носились и не давали на берег ступить. Где этот отряд?

— Никодим видел какой-то небольшой отряд, который умчался на север. Но он нам не страшен. По словам Никодима, эти татары из Сарая. А в Орде опять замятия, Ногай все пути к Сараю перекрыл. Так что этих татар никто и слушать не будет. Да и некому слушать: передрались Александровичи за стол Владимирский, а нам то на руку.

— Кому это — нам? — процедил Порфирий.

— Ну, ушкуйникам... — несмело проговорил Козьма.

— Нам хорошо — Руси плохо! — отрезал атаман. — Ладно, пора трогаться. Ипата с Савватеем дождёмся и плывём к Нижнему...

Солнце медленно поднималось по небосводу, сбрасывая красноту и наряжаясь в белый цвет. И так реденький, клочковатый туман совсем растворился в потеплевшем воздухе, окончательно ушли на дневной покой звёзды.

Порфирий, несмотря на заверения Козьмы в безопасности пути, велел проявлять осторожность. А для прикрытия главной ладьи, с князем, он приказал другим ушкуям идти вперёд, «протаптывать дорогу». Ушкуи имели вид купеческих судов, и властям было почти невозможно доказать, что товар ушкуйников приобретён разбойным путём. Однако на ладье Порфирия находился раненый князь, что при встрече с татарами наверняка стало бы причиной для её разгрома. Вот почему Порфирий и укрылся за другими судами.

— В случае чего их первыми проверят, а мы будем знать об опасности, — сказал он. — Тише гребите, тише...

И правда, ушедшие вперёд ушкуи были не просто остановлены — на них кто-то напал. Издалека слышался шум, крики. Видать, нешуточная там заварилась свара.

— Ах ты сука! — врезал Козьме по скуле Порфирий. — Значит, говоришь, нормально всё?!

— Да не я то! — взвыл Козьма. — Это Никодим!..

— А не продался ли он татарам? — прищурился атаман. — Замечал я, что он хороводы стал водить с какими-то подозрительными людишками!

— Да что ты, что ты! — побелел Козьма. — Никодим не продажный, я ему верю!

— А я не верю! — оскалился Порфирий. — Видал, как наших ребят шматают! Что делать? Не пройти нам Нижний без досмотра, а досмотрят, обнаружат князя, и тогда всем голов не сносить.

— А давай его у Никодима в Кстове спрячем, — неожиданно предложил Козьма.

— Да ты совсем уже рехнулся! — затопал йогами атаман. — На Никодима никакой надёжи нету, а ты собираешься у него князя прятать?! Да он тут же сдаст его татарам! Слушай, а может, вы с этим поганцем заодно?

— Мы все заодно! — огрызнулся Козьма. — А Никодим не имеет с татарами дел. Ты и меня подозреваешь, а мы столько лет делили вместе и радости и беды! Как ты мог на меня так подумать?

— А как я должен думать, коли ты предлагаешь отдать князя на растерзанье волкам! — орал Порфирий. — Ты или предатель, или доверчивый дурак!

Козьма долго молчал. Потом судорожно сжал кулаки:

— Узнаю, что Никодим продался, собственными руками задушу!

Атаман зло усмехнулся:

— Это после разбираться будем. А сейчас что делать? Вперёд путь закрыт...

— Есть путь, о котором Никодим наверняка не подумает, — вмешался Фома.

— Говори! — приказал Порфирий.

— Через Керженец, левый приток Волги.

— Через Керженец?! Да там же тупик!

— А что делать? — развёл руками Фома. — Войдём в Керженец, дойдём до истока, оставим там ушкуй и посуху до Узола...

— До какого Узола?! — снова загорячился Порфирий. — Через Узол в Городец попадём, а в Городце нас засада ещё злее, чем в Нижнем, ждёт!