Виктор Душнев - Ангелы плачут над Русью

— Да князя, князя надо искать! — заорал Маркел.

Дубина опустил кол:

— Эй, так вам князь нужон?

— Князь, а кто же ещё. Больше нам ничего не нужно, — заверил Маркел. — Может, кто из вас, люди добрые, знает, где он?

Тишина. И тут...

— Я знаю! — вышел вперёд Дубина.

— Ах, иуда!.. — Пожилой слобожанин так шарахнул его дрекольем по затылку, что парень упал, залившись кровью. Несколько человек набросились на него и стали дубасить по спине, по рёбрам и чему придётся.

Чужаки опять схватились за оружие — и понеслось. Слобожане, несмотря на плохое вооружение, сопротивлялись упорно. С обеих сторон падали раненые и убитые, крики, стоны, лязг металла, всё слилось воедино, а тут ещё кто-то ударил в набат, и тревожный гул колокола полетел по округе.

— Ну, теперь нам несдобровать! — схватился за голову Козьма. — Щас керженята из лесу выскочат — и конец! Уходить надо, пока не поздно!

Но Маркел и остальные его не слушали. Чувствуя своё превосходство в силе и оружии, они теснили защитников слободы и наконец обратили их в бегство.

И тут в слободу въехали Прохор и Калистрат. Увидев, что происходит, они спрыгнули с лошадей и, обнажив сабли, набросились на душегубов.

— Ах, сучье племя! — воскликнул Прохор, уставившись на Козьму. — Вот ты где, проклятый! — На помощь Козьме подоспели Фома и несколько холопов, а Маркел, Ксенофонт и остальные накинулись на Калистрата. Силы были неравны, и вскоре ушкуйники, исколотые и изрубленные, застыли на красной траве.

Козьма был бледен как смерть.

— Господи, крови-то... Бежать надо, бежать!..

— Я те убегу! — клацнул зубами как волк Маркел. — Где тот молодец, который хотел показать, где князь?

Нашли Дубину. Держась руками за голову, он сидел на земле и стонал.

— Живой? — наклонился к нему Маркел.

— Живой, — охнул Дубина. — Только башка трещит!

— Башка пройдёт, — заверил Маркел и крикнул своим: — Эй, перевяжите богатыря!

Пока перевязывали, Маркел продолжал допытываться:

— Ты вроде хотел нам сказать, где князь Даниил?

Дубина вздохнул:

— Хотел, да вот получил...

— Не хнычь! Так где он?

— Вон тама... Ох!.. В конце слободы, — с трудом проговорил парень. — Но пока мы тута шумели, Любима его небось уже в лес увела...

— Быстро за мной! — Маркел с несколькими холопами побежали к избе. Походили вокруг да около, осторожно заглянули внутрь — никого.

Возвратились назад. Маркел в бешенстве схватил Дубину за грудки:

— Сбрехал?! Тама пусто! Где князь?

— Дык, сбежал, должно быть! — чуть не заплакал парень.

— Куда сбежал? Кто такая Любима?

— Дочка Оленя. А куда — мне почём знать? В лес небось... Ой, да вон она!

— Где?

— Вон!

И правда, из кустов выбежала девушка и быстрым шагом направилась к своей избе. Увидев мёртвое тело отца, она завизжала, неожиданно для всех схватила валявшийся рядом дубовый кол и, с дикими глазами бросившись к Дубине, так хватила его в висок, что бедняга, ёкнув, упал и затих. Она замахнулась на ближайшего из холопов, но тот опередил девушку — пронзил её саблей. Любима без звука рухнула рядом с Дубиной.

На миг все потрясённо застыли. Первым опомнился Маркел.

— Что ты, скотина, наделал?! — заорал он на холопа. — Кто теперь покажет дорогу до князя?

— Да и она б не показала, — зло усмехнулся Фома.

— Заткнись, мерзлятина! — выругался Маркел.

— Уходить надо немедля, — заявил Козьма. — Если охотники колокол услыхали, скоро прибегут, и тогда нам крышка...

— У-у-ух!.. — замахнулся саблей Маркел на убийцу девушки, но тот резво отпрыгнул и метнулся в лес. Маркел бросился за ним, но наткнулся на подставленную Козьмой ногу и упал.

— А ну-ка угомонись! — Козьма схватил верёвку и вмиг связал лежащего Маркела. Крикнул холопам: — Воды!

Принесли ведёрко колодезной воды, и Козьма окатил Маркела с ног до головы:

— Остынь!

Разбойник зафыркал, отплёвываясь.

— Развяжи, гад!

— Умолкни, пёс! — оборвал его Козьма. — Ты чё сабелькой-то размахался? Не найти нам князя, понял? Мы не дома! Бежать надо! Вот бросим тя щас, и пущай керженята что хотят с тобой делают, падаль!

Маркел испуганно притих.

— Идём отсель, — приказал остальным Козьма. — А он пущай остаётся.

— Я не хочу! — жалобно взвыл Маркел. — Развяжите! Я больше не буду!..

Козьма брезгливо плюнул:

— А жидок на расправу. Развяжите его.

Маркел встал и зло сверкнул глазами на Козьму:

— Ну, я те это припомню!

Поднял саблю, сунул в ножны и быстрым шагом пошёл в лес в направлении Юрьева-Повольского.

Даниил не сразу отыскал обратную дорогу в Керженец. Правда, он особо и не спешил и вошёл в слободу, когда всё уже закончилось. Вошёл — и обомлел: повсюду лежали убитые, стонали и просили о помощи раненые, выходили из леса и потихоньку возвращались насмерть перепуганные бабы, дети и старики.

Князь побежал к избе Оленя. Там собралось больше всего народу, и трупов там было больше всего. Даниил стал разглядывать убитых и угадал среди них Прохора. Отшатнулся как от удара, прошептал:

— Не может быть... Неужели он лечил меня, чтоб выдать татарам?.. Так вот кого угадала, но не могла вспомнить Любимушка... Это что же значит — Порфирий его послал? Нижегородцы или татары заплатили, вот он, разбойничья душа, меня и предал!.. Господи! — Князь вздрогнул и перекрестился, увидев бездыханное тело Оленя. Вскрикнул: — А где же Любимушка?!

Кто-то тронул его за рукав:

— Да вон лежит, горемышная...

Потрясённый Даниил долго стоял в оцепенении. Из глаз его лились слёзы.

— Из-за меня... Из-за меня погибла ... — шептал.

Взор Даниила затуманился, в груди будто что-то оборвалось и захолодело. Князь повернулся и пошёл к лесу. Долго брёл, не понимая, куда бредёт и зачем, не ощущая ни голода, ни холода, ни усталости.

Было уже за полночь, когда впереди заблестела в лунном свете река. И только тут Даниил опомнился:

— Где я?! — Остановился, прилёг на траву и мгновенно уснул.

Разбудил князя молодой вепрь. Собирая жёлуди и довольно похрюкивая, он наткнулся на спящего человека и с визгом кинулся в чащу.

Даниил вскочил. Сквозь листья деревьев солнце уже смотрело на землю яркими лучами. Птичий базар вовсю шумел, свистел и гомонился. Но в душе князя точно что-то надломилось, и всё, что случилось вчера, он вспоминал с каким-то тупым безразличием. И даже... Он даже почти забыл лицо Любимы, в глазах стояло только её неподвижное, окровавленное тело...

И он пошёл дальше. Переплыл реку, не замечая холода воды, — и вперёд, через лес. Часа два спустя князь почувствовал голод и, увидев заросли брусники, стал жадно рвать и бросать в рот крупные ягоды. И так Даниил увлёкся, что внезапно столкнулся нос к носу с медведем. Зверь был ещё не матёрый, но всё равно ростом почти с Даниила. Свирепый оскал, злобный рык — и мгновенный удар когтистой лапы...