Виктор Душнев - Ангелы плачут над Русью

— А тебя, дурака, предупреждали! — отрезал Порфирий Пантелеевич. — Не надо было брать!

— Так кто же знал, что так получится.

— В реку её! — рявкнул Ипат. — А чтоб не мучилась, камень на шею.

— Я те, поганец, дам — в реку! — кинулся на него Аристарх. — Сам вперёд к водяному на дно пойдёшь!

— Ну, ты, полегче! — оттолкнул его Ипат. — Задолбал уже всех своей татаркой!

— Прекратить! — гаркнул атаман. — А то я вас сам помирю. — И решительно взялся за рукоять меча. Глянул сердито на Аристарха: — Тебя в Нижнем пересадим вместе с твоей дохлой невестой на какой-нибудь купеческий струг и отправим в Великий Новгород или Торжок. А сами поплывём вверх по Оке в Елец.

— Да как же так, батька?! — взвился Аристарх.

— А так! Нам лишняя обуза ни к чему. Мы на Волгу вышли не девок татарских щупать, а вызволять из полона русского человека.

Парень уставился на вожака шальными глазами, а потом вдруг рванул к корме:

— Да ты будешь жрать али нет? — заорал, чуть не плача, на полуживую Вазиху и опять схватил миску. — И зачем я с тобой связался?! Вот змея ворожбённая! Всю душу вымотала!..

Вазиха приоткрыла глаза, посмотрела отрешённо на Аристарха и снова закрыла. Аристарх же так грохнул о палубу миску с едой, что она разлетелась вдребезги.

— Разбитая посуда на счастье, — спокойно молвил атаман. — Скоро Нижний, готовьтесь, ребята...

Ушкуй Порфирия Пантелеевича причалил к берегу Волги напротив Нижнего Новгорода. Погода стояла тихая, солнечная, но слегка прохладная — настоящее «бабье лето».

На берегу разгружались и загружались товаром струги, ладьи и прочие торговые суда.

— Ну что, Аристарх? — подошёл к парню атаман. — Всё не ест твоя зазноба?

— Ты знаешь, батька! — засветился радостью Аристарх. — Сегодня проглотила кусочек хлебца и ключевой воды попила. Я специально на берег бегал, из родника набрал.

— Ну, даст Бог, выживет, — пожал плечами Порфирий. — Ладно... Я щас на пристань схожу, найду какого-нибудь знакомого купца и отправлю вас с ним в Новгород Великий.

Парень помрачнел:

— А может, я всё же останусь?

— Хватит чепуху молоть, — поморщился атаман. — Ты хороший воин, преданный товарищ, но эта баба нам обуза. Коль уж так души в ней не чаешь, вези её домой. Там твоя маманя её отогреет, откормит, отпоит — будете счастливы. А походы у тебя ещё будут. Всё. Пожди. Я скоро.

Атаман ушёл и правда скоро вернулся, улыбаясь во весь рот:

— Ну, парень, забирай свою любую, какие есть пожитки и пошли на струг купца Прокопа Селяниновича.

— Селянинова?

— Селянинова. А что?

— Нет, ничего. Он хороший человек, — заулыбался Аристарх. — Ещё мой батька Федот у него товарищем был. За море вместе ходили, в Дербент за товаром, аж до Персии добирались.

Перебросив за плечо котомку, Аристарх поднял Вазиху на руки и легко сбежал с ушкуя.

— Ба, кого я вижу! — удивлённо пробасил хозяин струга. — Аристашка, сынок! Проходи, Федотыч, проходи, любезный! Вон там, на корме, возле моего обиталища располагайся. Самое лучшее место, лепо оттудова на Волгу смотреть. А кого несёшь?

— Невесту.

— Захворала?

— Захворала.

— Ладно, подлечим. Неси её, там мягко.

Аристарх аккуратно положил Вазиху на тюфяк. Бросил рядом котомку, повернулся к Порфирию Пантелеевичу и обнял его:

— Ну, прощай, батька. Не задерживайтесь в походе. В Новгороде Великом я тебя ждать буду. До встречи.

— Непременно поспешу, Аристашка, — молвил в тон Порфирий. — Как выполним свой обет, поможем Коню — и сразу назад. Но путь опасен, сам знаешь. Всё может случиться.

Порфирий ушёл. Аристарх сел рядом с татаркой, развязал котомку, достал краюху хлеба и глянул на Вазиху, но она уже спала, угревшись под тёплым одеялом. Ушкуйник не стал её будить и сам откусил от краюхи...

— Проголодался? — Рядом стоял Прокоп.

Аристарх пожал плечами:

— Да нет, просто...

— Я распорядился: когда скажете, принесут ухи, поедите горячего. Спит? — заглянул в лицо Вазихи Прокоп — и вдруг отпрянул, как ошпаренный.

— Ты что?! — удивился Аристарх.

Купец медленно покачал головой:

— Ничего, показалось... Татарка?

— Татарка. А что?

— Ничего... — Однако в глазах Прокопа блестели слёзы. Он отошёл, оглянулся, постоял и опять пошёл неверным шагом вдоль борта струга.

— Что с ним? — Аристарх испуганно посмотрел на Вазиху: не померла ль? Да нет, дышит ровно, щёчки зарозовели. Аристарх успокоился и, на солнышке пригревшись, задремал. Но долго спать не пришлось. Кто-то толкнул его в плечо, и Аристарх проснулся. Рядом стоял юноша.

— Трапезовать будешь?

Аристарх хотел было отказаться, но вспомнил про Вазиху. Ласково погладил девушку по голове:

— Потрапезуй, милая...

Вазиха вяло открыла глаза и посмотрела на Аристарха. Но теперь в её взгляде появилась какая-то ещё далёкая, но уже пробивающая себе дорогу жизненная искорка. Она даже чуть приподнялась на локте.

— Оставь миску и хлеб, — предложил юноше Аристарх. — Я сам её покормлю.

Видимо, долгое голодание измучило девушку. А горячая наваристая уха так пахла!.. Аристарх радостно кормил Вазиху с ложки и сам невольно глотал слюну.

Насытившись, Вазиха отодвинула миску в сторону, смущённо глянула на Аристарха и отвернулась. А парень и сам смутился: держал в руках полмиски недоеденной, ароматной ухи и...

И:

— Есть хочешь? — спросила девушка.

— Хочу! — изумлённо пробормотал Аристарх.

— Так ешь, не стесняйся!

Аристарх мгновенно опустошил миску и, облизнув ложку, спросил:

— Ты говоришь по-русски?

— Говорю.

— А кто ж тебя научил?

Вазиха не ответила и снова отвернулась.

«Да она русская! — замелькало в голове Аристарха. — Не такая смуглая и раскосая, как степнячки... Полонянка?..»

— Ты русская?

Но Вазиха опять не ответила.

Аристарх весь истерзался сомнениями. Кто его любимая? Татарка? Но почему так чисто говорит по-русски? А если русская, то почему это скрывает?

Он вспомнил странное поведение Прокопа. Купец явно что-то знает...

До Юрьева-Повольского плыли ещё несколько дней. Прокоп возле молодой пары больше не появлялся. Даже спал теперь не на своём месте у кормы, а посередине струга, на грубом тюфяке. Однажды Аристарх снова попытался разговорить Вазиху.

— Так кто ж ты, милая?

— Я — милая?.. — покраснела она.

Аристарх тоже покраснел, смущённо завертел головой:

— Да, милая! Я ведь с первого взгляда полюбил тебя.

Глаза девушки повлажнели.

— И потому оторвал от родичей? От батюшки?

— Погоди! — встрепенулся Аристарх. — Твой батюшка татарин?

— Да.

— И он плохо говорит по-нашему. Так кто же учил тебя нашей речи?

— Матушка.

— Как — матушка?! — ещё сильнее удивился Аристарх. — Она же совсем ни бельмеса по-русски! Я ж её видел. Она с тобой на ушкуе была.