Виктор Душнев - Потомок Святогора

Уставший и опечаленный, Святослав Иванович пришёл в свои покои. Жена не спала.

— Да на тебе лица нету, князюшко мой родненький! — обняла и проводила супруга к постели Агриппина Ростиславна. — Что в думе решили?

Князь тяжело сел. Так плохо ему ещё не было, к ногам словно пудовые камни привязали. Святослав Иванович медленно разделся и упал на подушку. Агриппина прильнула к его плечу.

— Чем опечален, соколик мой ясный? Какая кручина душу изводит? Какая змея ядовитая в грудь заползла и ядом тело отравляет? — спрашивала княгиня, лаская мужа нежной рукою.

— В Орду ехать надо, милая, в Орду, к хану в логово... На поклон к татарину вонючему! — ударил рукой о край кровати князь и вскочил. Агриппина Ростиславна в испуге снова начала успокаивать его:

— Погубишь ты себя, своею ненавистью лютою к татарам погубишь. Нельзя же так... Хотя и я такая же! — вздохнула княгиня. — Все мы одного, черниговского корня, воинственные Ольговичи, потомки Святослава Ярославича. Михаил Черниговский не покорился, и нас не милуют враги. Князья Владимирские, Мономаховичи, те похитрее. Притихли там, в северных лесах, как кроткие овечки. А черниговцы и рязанцы — народ упрямый, вот и гибнут. Александра Невского простил хан Батый, а Михаила Черниговского за такую же провинность казнил.

— Не милуют нас, — согласился князь. — Вон и Романа Рязанского за малую вольность сказнили. Люто сказнили. И разве шакал шакала покусает? Разве Телебуга пойдёт ради нас, православных христиан, против бесермена Ахмата и его покровителя Ногая? Эх, моя б воля, я бы всю Русь в свои руки взял! Какое воинство ведь можно сколотить! Разве уступили бы мы татарам? Я же все их повадки изучил, каждый замысел разгадываю. Мне бы только войска поболе — я б свой охват им показал, не хуже Чингисханова. Эх! За грехи наши Господь Бог нас наказывает... — качал головой князь.

— Ну хватит, хватит, успокойся! Засни, а то ведь дорога не из лёгких предстоит, — уговаривала княгиня мужа. — Спи, мой милый, спи. — И потянулась к свече, чтобы потушить её...

Утро встретило путников сурово. Небо заволокло чёрными низкими сплошными облаками, пошёл крупными хлопьями снег, дунул ветер, поднимая позёмку и бросая в лица людей жёсткие снежные брызги. Всем показалось, что до Половецкого шляха добирались очень долго.

— Только бы не нарваться вам на разъезды Ногая, — с тревогой молвил Александр. — Ну, давай прощаться!

Князья, не слезая с коней, крепко поцеловались.

— Держись, брат, — сказал напоследок Александр. — Я тебя тут не подведу, будь спокоен. И помни: что случись с тобой — убийц из-под земли достану и отомщу.

Святослав Иванович попрощался с племянником, со свитой Александра и, не сказав боле ни слова, чтобы не выказать слабость, дёрнул поводья коня и устремился вперёд, в Дикое Поле, к свирепому восточному зверю в лапы.

«Да, не налететь бы на Ногаевы разъезды, — думал он. — Хотя и Телебуговы для нас тоже не мёд...» Но, несмотря на все опасения, до Сарая доехали без особых приключений.

А в это самое время в золотоордынской столице находился средний сын Александра Невского Андрей Городецкий. Он пытался отнять у брата Дмитрия Переславского ярлык на Великое княжение Владимирское.

— Мне б его заботы, — бросил Долмату Святослав Иванович, узнав про интриги князя Городецкого. — И что ему неймётся? Один раз уже наводил Казгадыеву и Алчедаеву рать. Сколько татарва пожгла городов и селений русских! Мало ему Димитрий Александрович хвоста накрутил — так нет, опять лезет. Тьфу, пропасть! — сплюнул князь Святослав.

За окном раздался топот конских копыт.

— Кого это несёт нечистая в поздний час? — забеспокоился Долмат и вышел на улицу. Вскоре в дверях появился Олег Воргольский.

— Здравствуй, брат, — сняв шайку, поприветствовал он Святослава.

— Здрав будь и ты, Олег Ростиславич, — привстал с лавки князь Липецкий. — Какие новости из царского дворца?

— А, всё то же, — с досадой буркнул Олег. — Ты вот ноне себе передых сделал, а я снова маялся и обивал пороги вельмож. Пообещали устроить приём у хана, да только царь сильно занят, никак Великое княжение Владимирское не устроит. Обмельчали Мономаховичи, готовы друг другу глотки перегрызть.

— Это точно, брат на брата пошёл... — задумчиво промолвил Святослав. — Каков был Александр Ярославич Невский, а? Его сам хан Батыга уважал. А эти... — Князь заходил по комнате.— Кажешь, царю татарскому некогда уделами заниматься?

— Видать, так...

— И я говорил, что делать нам тут нечего. Поехали-ка домой. Сами с Ахматом разберёмся!

У Олега от удивления и страха округлились глаза.

— Да ты что?..

— А то! На своей земле суд сами вершить будем!

— Какой суд? Опомнись, князь! Да после бегства из Орды от наших владений камня на камне не оставят. Да и навряд ли сумеем мы самовольно из степи вырваться. На первом же поприще перехватят и задницами на колы посадят!

— Ну а ты что предлагаешь?

— Ждать суда хана.

— Пока он соизволит с нас шкуру содрать? — Святослав посмотрел на шурина. В глазах его сверкала ярость. Олег аж присел и робко пробормотал:

— Святослав Иванович, да пойми ты наконец, что нельзя нам начинать войну с Ахматом. Подождём ещё немного.

Князь Святослав со злостью махнул рукой и тоже сел на лавку. Немного помолчав, фыркнул:

— Ну ладно, подождём...

А ждать и впрямь пришлось недолго. Так как Дмитрий Александрович Переславский ставку делал на Ногая, то Телебуга, противник могущественного темника, не стал особо раздумывать и отдал ярлык на Великое княжение Владимирское Андрею Городецкому. А для укрепления среднего Александровича на престоле великокняжеском дал ему отряд своей конницы. И Северо-Восточную Русь уже в который раз из-за княжеских усобиц объяло пламя татарского погрома: Андрей Городецкий навёл нехристей на свою многострадальную землю ради собственных честолюбивых замыслов, чтобы уничтожить старшего брата Дмитрия, а с ним и простой русский народ.

Но вот дошла очередь у хана Телебуги и до удельных князей Липецких и Воргольских, некогда воинственных Ольговичей, князей черниговских и рязанских, могущественных, знавших, что такое честь, соперников хитрых и коварных Мономаховичей, не дававших покоя ни себе, ни всей Руси. Они, бесспорно, в немалой степени были виновны в дроблении и ослаблении Государства Русского, приведшем к монголо-татарскому порабощению, хотя полностью перекладывать на них вину за это не следует. Не Олег Святославич, внук Ярослава Мудрого, начал усобицу. Его дядья, Изяслав и отец Владимира Мономаха Всеволод Ярославич, сделали племянника изгоем, лишили наследства — Черниговского княжества. За свои законные права поднял мятеж гордый князь Олег и силой отстоял княжескую честь, вернул Чернигов и Рязань. Как рачительный хозяин благоустраивал он свои города, в то время как ненавидящие его киевские летописцы выдумывали про него всевозможные небылицы. Но от этого внук Ярослава Мудрого не стал по своей сути хуже, чем он был на самом деле. И если для киевлян князь Владимир Мономах является образцом мудрого государственного деятеля, а для москвичей — князь Юрий Долгорукий, то липчане и воронежцы могут по праву гордиться князем Олегом Святославичем Черниговским.