Виктор Душнев - Потомок Святогора

Даниил нёсся домой, в Онуз, на своём пегом арабском скакуне, словно на крыльях.

— Аксиньюшка! Любимая! — как сумасшедший вопил он. Душа рвалась из груди. Земля качалась под копытами коня и кружила голову. Воздуху не хватало.

— Горлинка моя сизокрылая, лебёдушка моя белобокая! Люблю тебя, милая, больше жизни своей! — летел по лесу восторженный крик князя Воронежского. Да-да, не княжича, а именно князя, полнокровного сподручного Святослава Ивановича Липецкого.

А в это самое время в отцовом тереме сидела горлинка Данилы сизокрылая и, вспоминая в мельчайших подробностях встречу с любимым, занималась рукоделием. И — тоже шептала, краснея от смущения:

— Соколик мой ясный, любовь моя поднебесная, княжич мой сладкогубый, где ты сейчас порхаешь? Что с нами завтра будет?..

А завтра было сватовство. Невеста-красавица вышла на показ, покраснела и отвернула лицо.

— А и впрямь хороша, — шепнула мужу княгиня. — У Данилушки губа не дура!

— Да, такую не грех в княжеский дом взять, — согласился Святослав Иванович. — Ну вот, а ты её не хотела.

— Но он же всё-таки князь.

— Ничего, обвенчаем, и она княгиней станет. Бог даст — потомство пойдёт доброе, будет кому княжить в Липеце.

Агриппина Ростиславна опустила глаза, больно кольнуло под сердцем. Бог не дал им с мужем наследника, и сказанные вовсе не в обиду ей слова князя Агриппина приняла как укор за своё малоплодие. Слеза капнула на лежавший на коленях рушник.

Святослав Иванович заметил перемену в её настроении. Понял свою оплошность и поспешил загладить.

— Не печалься, любимая, — наклонился он к уху жены. — Данилушка нам заместо сына родного. Не гневи Господа Бога. На все земные дела Его воля.

Агриппина Ростиславна подняла глаза, наполненные слезами, вытерла их:

— Да я так, ничего...

Подбежал ко княжеским четам сват Иван Степанович Гольцов, слегка подвыпивший и полный счастья. Ведь роднится-то с кем?! С князьями Липецкими! Внуки-то пойдут княжеского роду! Разве ж мог он когда предположить такое? Даже в самом дивном сне не могло присниться.

— Угощайтесь, сваточки, угощайтесь, милые наши властители! — налил он в кубки вина заморского из запасов в собственных подвалах. — Ешьте, ешьте лососинку, оленятинки отведайте. Всё приготовила для гостей дорогих моя Агафьюшка, — посмотрел в сторону жены. Та тоже сияла от счастья, глядела на высокородных сватов Святослава Ивановича, Александра Ивановича и их жён и смущалась.

А Иван Степанович не унимался в суете своей:

— И дочушка моя, Аксиньюшка, искусница! Вместе с матушкой готовила угощеньице!..

А князья смотрели на воеводу и точно не угадывали его. Всегда строгий и сосредоточенный воин, зря не бросавший слов на ветер, ныне от счастья семейного Иван Степанович преобразился и казался таким мелким и беззащитным. Но это сейчас, когда нет опасности, он мелок и суетлив. Появись враг — и воевода, не задумываясь, бросится на него с мощью и силой богатырскою. Он, суровый русский витязь, не раз видел смерть в её страшном костлявом обличье. Воевода не носил по-ребячески шашку, а предпочитал этой игрушке русский меч или шиповатую булаву, которой крошил головы врагов Отечества, да так, что трещали шеломы и у татар, и у литвинов болотных [59] « Литвины болотные…» — Русь часто воевала с Великим княжеством Литовским, значительная часть территории которого находилась в болотистых местностях. , иногда появлявшихся в пределах любимого Черлёного Яра. Но сейчас казался он гостям неказистым мужичишкой, и всё из-за того, что счастье великое свалилось на его буйную, воинственную голову.

— Смотри, брат, — заметил князь Александр. — Наш Иван Степанович и на воеводу не похож. Я его таким первый раз вижу.

— Ничего. Редко и ему и нам выпадает радость повеселиться...

Сватовство прошло. Быстро настал день венчания. И свадьба раздольная, во всю ширь русской души, уже была заказана. А венчал молодых в Успенской церкви игумен Поройской пустыни Зосима.

Жених, стройный красавец Даниил, сверкал счастливыми, небесного цвета глазами. На лице невесты отражались противоречивые чувства и счастья, и трепета. Поглазеть на обряд венчания отпрыска князей Липецких собралось столько народу, что ни в церковь не пробиться, ни за её пределами не устоять. Здесь же была и Варвара, жена Дорофея. Её сторонились, шептали нехорошее об отце, брате и муже. Свёкор, Гаврила Васильевич Космач, как мог, охранял невестку от обидчиков. Но Варваре от этого не было легче. Комок горечи стоял в горле.

«Где же ты, любимый мой Дорофеюшка? — смятенно думала она. — Неужели заслужил ты такую неблагодарность? За что на меня люди ненавистно и люто глядят? Ведь можешь ты голову свою сложить, а никто и не узнает, что служил ты верой и правдой господину своему, князю Святославу Ивановичу...» Варвара знала об истинном положении мужа в стане врага, но терпела обиды и ни словом о том никому не обмолвилась. Никто не знал, что Дорофеюшка её — злейший враг предателя Рвача, её батюшки. Молчала, терпела и молчала...

А венчание приближалось к концу.

— ...Венчается раба Божия Аксинья рабу Божьему Даниилу, — услышала, как сквозь пелену, невеста громогласное пение преподобного Зосимы. А дальше снова всё как в сплошном тумане. Её куда-то повели, даже не помнила куда. Всё вокруг сверкало, блестело позолотой, играло яркими красками — и замирало сердце невесты. «Только б не упасть!» — испугалась она.

А потом свежий воздух. Кони. Свадьба. Новые гости.

— Кто это? — спросила, указав на одного.

— Князь Олег Воргольский, — ответили.

«Что ему здесь надо?» — подумала Аксинья и испугалась ещё больше.

А тут и суровый взгляд в сторону гостя свёкра, Александра Ивановича.

«Почему он таким весёлым и жизнерадостным был, а при виде Олега Воргольского стал таким сердитым? Неужто татары? — мелькнула в её голове страшная мысль. — Данилушку моего в поход позовут!..»

— Не отдам! — внезапно крикнула, уцепившись обеими руками за кафтан мужа.

Все в изумлении оглянулись.

Даниил обнял жену:

— Что с тобой?

Аксинья прижалась к нему всем телом и задрожала:

— Тебя не отдам, Данилушка! За тобой пришли, в поход зовут!

— Да что ты, милая? Это дядя, князь Олег Ростиславич, к нам в гости пожаловал.

И все поняли причину беспокойства невесты, и никто не проронил ни слова в укор или насмешку. По сути, она была права.

Онуз и Воронеж гуляли на славу. Князь Святослав Иванович не пожалел казны на свадьбу единственного племянника. Князь Александр Иванович тоже имел немалые запасы и питья и съестного. Да и Иван Степанович, воевода Воронежский, небедным слыл по округе, открыл калиту нараспашку, немалые траты понёс.

Попал на двухдневную попойку, сначала в Онуз, а потом в Воронеж, и бродяга Самсон. Набрался до беспамятства. Ночевал в каком-то хлеву. Утром поднялся, ничего не понимая и не помня. Еле вышел на улицу.