Виктор Душнев - Потомок Святогора

— Мы будем там тихо сидеть, — добавил Силай.

Семён Андреевич почесал затылок.

— A-а, будь по-вашему! — стукнул бадиком об пол. — Только, чур, без баловства.

Липчане ушли. Хозяин проводил их за околицу. Вид у него был печальный: то ли с гостями расставаться не хотелось, то ли душу глодало дурное предчувствие...

Первым шёл Дорофей, да так быстро, что остальные еле поспевали.

— Да ты пореже шагай, — взмолился Семён Андреевич. — Вишь, мы умаялись!

— Засветло до места дойти надо, — огрызнулся Дорофей, однако прыть поумерил.

Начало темнеть. Вечерние сумерки, с сыростью и туманом, неумолимо окутывали землю.

— Вот Осиновую Голову пройдём, а там и долина Смердячей Девицы...

— Что за Осиновая Голова? — удивился Силай.

— Дубовая роща так называется, — пояснил Дорофей. — Не боись, никакой головы там нет.

— Да я и не боюсь, — пожал плечами Силай. — Просто интересное название, у нас таких нету.

— А зачем нам засветло в долину? — проворчал Семён Андреевич. — На конный разъезд налететь можем.

— Я хотел успеть показать дорогу на Туров.

— Не надо! — отрезал Семён Андреевич. — Как совсем стемнеет, тогда и пойдём.

— Но ночью и от месяца светло, — возразил Дорофей. — И на разъезды так же напороться можно.

— Месяц — не солнце.

— Ладно, согласен. Пройдём лес, остановимся и решим, что делать дальше.

Вскоре путники достигли края леса и увидели холмистую долину.

—Та-а-к... Сюда, кажись, татары глаз не кажут, — снимая снаряжение, сказал Дорофей. — Тут и остановимся.

Он расстелил на земле кафтан и улёгся на нём, остальные — тоже.

Евтей Ломов лёг у самого края леса, так чтобы видеть всю долину. Он сунул кулаки под бороду и начал созерцать показавшуюся ему странной местность. Потом повернулся к Дорофею:

— Не пойму, вроде вдалеке что-то белеется. Сначала подумал, человек стоит, а присмотрелся — не шевелится. Значит, не человек. А кто?

— А-а-а! — недовольно отмахнулся задремавший уже Дорофей. — Чёрт его знает, что это! Каменная глыба какая-то, да не одна. Местные говорят, надгробья.

— Так это кладбище? — не унимался Евтей.

— Да вроде кладбище, только не как у нас. А надгробья из камня, локтей [67] Локоть — мера длины, равная 45-47 см. под десять в вышину.

— Ого! И кого там хоронят?

— Ясно — покойников, — ухмыльнулся Дорофей. — Вообще-то тут загадочное место. И название у реки странное — Смердячья Девица...

— А почему она так называется? — заинтересовался Силай.

— Да, страшно тута... — точно не слыша, зябко повёл плечами Дорофей. — Не зря так и тянет сюда басурман. Они, видать, дети чёрта, вот он их и зовёт к себе. Когда-то русскую девицу тут загубили...

— Татары? — вскочил на ноги Силай.

— Да не, ещё до татар, — буркнул Дорофей. — И, как говорят местные, ещё и до половцев. Половцы сюда не доходили, их бивали крепко. После того как Великий князь Киевский Владимир Мономах их разгромил, половцы далеко в степь ушли и больше не возвращались до самого Батыева нашествия. А до них тута или печенеги, или шло хазары лютовали. Так вот, один ихний бай, али хан, али какой другой басурман полонил земли нашего Черлёного Яра. Можа, он в Липеце был, а можа, на Воронеже, али в Онуз заглянул, аль на Байгоре лютовал... Ведь не зря та река со слова «Бай» начинается. Значит, бай на горе возле реки был, вот с тех пор и зовётся она — Байгора. Так вот бай тот взял в наших краях большую добычу и полон приличный. И среди полонянок была воронежская девушка необычайной красоты. Коса золотистая, глаза голубые-голубые, что небо в утренний рассвет, — таинственно и жутковато шептал Дорофей. — Личико у той девки было нежное и ласковое, с алым румянцем на щеках, а губки что твой цветок — бантиком, мягкие, горячие. Увидал её хазарский али печенежский бай — и обомлел.

«Моя будет», — подумал и забрал её с собой. Но не дали ему русичи опозорить красавицу. Опомнились наши князи от набега, да и подоспела подмога из стольного Чернигова. Заторопился хазарин, а дело весной было. Распутица ноги поганым вязала, половодье залило эту реку, — указал на Смердячью Девицу Дорофей. — Она раздвинулась, разлилась во всю ширь, берегов не видать. Баю бы переждать распутицу, но — некогда. Черниговская дружина вместе с липецкой наседают, из этих вот рощ уже показываются. А добра у хазар не счесть, и главное — их баю русскую девицу-красавицу жаль назад отдавать. Вот он и кинулся в неразумное плавание. А река, словно море-окиян, разбушевалася. Плеснула волна высокая и перевернула лодку вместе с девицей-красавицей, баем, гребцами и со всеми награбленными драгоценностями...

— И утопла девица? — нетерпеливо спросил Евтей. Он как ребёнок не хотел гибели той девушки, хотел услышать слова о счастливом её спасении — но не услышал.

Дорофей вздохнул:

— Нет, не спаслась. Утопла вместе с другими полонянниками и баем. И выловили её мёртвую уже после, недалеко от Дона. А похоронили вона на той горе, — ткнул пальцем в темноту.

— Где? Ничего не видать! — привстал Евтей.

— Итить пора, — послышался сипловатый голос Семёна Андреевича. — Останемся живы — доскажешь.

— А мы щас на ту горку как раз и пойдём, — невозмутимо сообщил Дорофей.

— А я? — с тревогой спросил Евтей.

— А ты здеся останешься! — хохотнул Силай.

— Сам оставайся! — огрызнулся Евтей.

— Да заткнитеся, псы цепные! — рыкнул Семён Андреевич. — С вами не в дозор ходить, а лягушек на болоте ловить. Раскагакались, гусаки несмышлёные. Слушать и не возражать! Тута останется Силай. Ежели нас там кто накроет, хоть один сможет вернуться домой и показать нашей дружине броды. Понял?

— Понял-понял, — кивнул Силай.

— А мы трое пойдём на гору, — продолжил Семён Андреевич. — Дорофей с Евтеем меня проводят и засветло возвратятся. Будете ждать тут. Я же днём пройдусь по Турову и к вечеру обратно.

— А не заплутаешься? — прищурился Дорофей.

— Ты сам вперёд заплутаешься! — оскалился боярин. — Мне достаточно раз, даже ночью, в сплошной темноте, пройти по дороге, чтоб запомнить её на всю жизнь. Понял? Идём быстрей, неча без толку брехать!

Силай с обидой отвернулся, а трое его товарищей скрылись во тьме. Луна была хоть и полной, но, на счастье липчан, тусклой. Её тонкий свет не мог пробиться через призрачную, туманную дымку и почти не доходил до земли. Ночь своим пологом укрывала путников. Несмотря на темноту, Дорофей шёл уверенно, но вдруг остановился. Семён Андреевич ткнулся в спину проводника:

— Ты что, заблудился?

— Тши-и-и! — зашипел Дорофей. — Слышишь?..

— Ничего не слышу.

— Я слышу топот копыт, — шепнул более острый на ухо Евтей.

— Быстро с дороги!.. — скомандовал Дорофей, и все трое забились в густой придорожный кустарник. Топот копыт всё приближался, наконец показались чуть различимые во тьме силуэты всадников. Они спорым намётом промчались мимо затаивших дыхание разведчиков.