Виктор Душнев - Потомок Святогора

— Хотели погибели нашей? — Князь Даниил размахивал смертоносной булавой. — Так сами и сгинете!..

Почуя неминуемый разгром, татары заметались. Верхом сунуться было некуда, некоторые прыгали с седел, пытаясь спастись бегством, но это удалось немногим. Несколько человек были пленены, и среди них татарин, которого отпустил Святослав. Князь свысока посмотрел на него: слишком уж тот мал был ростом.

— Опять попался? — усмехнулся князь.

— Опять, — вздохнул татарин.

— А ты молодец, привёл в западню своих басурман!

— Молодэц... — глупо повторил пленник.

— Ну так я тебя для того же опять отпускаю. И передай Ахмату, что его братца Абдуллу мы тута кончили. Дайте голову этого пса! — приказал князь.

На траву полетела голова Абдуллы.

— Жаль, что живым не поймали, — всё так же невозмутимо продолжал Святослав. — А то б мы его подвесили за ребро на крюк. Ведь казните же вы наших таким образом. Ещё хан Батыга приказал кончить так нашего богатыря князя Василька Ростовского в Шеренском лесу. Ну да ладно. Этому, — указал он на татарина, — дать коня, и пускай несёт весть о гибели брата Ахмату. А этих, — кивнул на остальных пленных, — порубать и закопать, чтоб не воняли.

Приговорённые, почуяв гибель, в ужасе завыли, но через несколько минут все они были иссечены мечами и саблями. Помилованный, не веря своему счастью, сел на коня и медленно двинулся вперёд, продолжая оглядываться и ожидая стрелы в спину. Но, отъехав шагов сто и поняв, что действительно свободен, он резко вытянул коня плетью и скрылся за деревьями.

Покончив с пленными, Святослав приказал возвращаться на Ивницу.

— Больше они не сунутся.

Скоро молва о гибели татарского отряда в воронежских лесах дошла и до Телебуги, и до Ногая, и до Олега Воргольского. Олег был страшно напуган: теперь жди нового набега. Чтобы предотвратить его, он отправил гонцов к Ногаю и Телебуге: уверял их в своей лояльности, слёзно просил, чтобы хан и всемогущий темник не посылали карателей на Черлёный Яр, и обещал, что сам справится с возмутителем спокойствия Святославом. Предчувствуя неладное, из Сарая тайком скрылись Василий Шумахов и Андрей Кавырша, и вовремя: Телебуга уже подумывал казнить всех липчан в Сарае. Когда же татары спохватились, Василия и Андрея и след простыл. Они, петляя как зайцы, сумели запутать погоню и уйти в степи.

А князь Олег развил тем временем против Святослава бурную деятельность. Он собрал ближних бояр и заявил:

— Этот наглец совсем распоясался! Что будем делать?

— Изловить и уничтожить, — предложил новый приближённый Олега Рвач.

— Невозможно, — покачал головой князь. — У него сильная, преданная ему дружина. К тому же он постоянно перемещается по лесу и потому неуловим. Я думаю, надо попробовать его образумить. Напишу Святославу, чтобы остепенился.

— А кто повезёт послание? — спросил Севастьян Хитрых. — Кто знает к нему дорогу?

— Приблизительно дорогу знает Клоп, то есть Евстигней, — заметил Ефим. — Когда мы были у князя на охоте, я посылал Евстигнея проследить за его людьми и от одного ихнего болтуна узнал, что у Святослава есть в лесах стоянки на случай отступления. У них так давно заведено, ведь Дикое Поле рядом.

— Только толком твой Клоп ничего не узнал! — сердито буркнул Олег.

— Ну, примерно всё же дорогу знает, — возразил Ефим.

— Ладно, делать нечего. Завтра по утрянке, Севастьян, ты вручишь Святославу грамоту, а сопровождать тебя будут Ефим и Евстигней. Все свободны, кроме Севастьяна.

Когда все вышли, князь Олег заговорил снова:

— Слушай! Помимо того что я напишу в послании, постарайся и сам убедить Святослава прекратить сопротивление, иначе большого набега не избежать. Ведь разорят всё, и мы уже не поднимемся. А в гневе татары беспощадны. Всё вырубят, всё выкосят, всех в полон уведут или жизни лишат.

— Я понял, княже, — кивнул Севастьян. — Думаю, уговорю.

— Ну, ступай...

Ещё первые петухи не прокричали, когда три всадника, поёживаясь от утренней прохлады, выехали в сторону Липеца. Лето уже перешагнуло через свою середину. Днём духота стояла неимоверная, и только ночью люди и животные отдыхали от зноя, наслаждаясь приятной свежестью. Вечерняя дальняя заря через север переваливала на восток, предвещая скорое утро.

Гонцы в спешке то и дело сбивались с дороги, натыкались на ветки, обдирая лица. Но, несмотря ни на что, Клоп уверенно вёл своих спутников к цели. Ефим тоже знал эту дорогу, но проводником быть не рискнул, дабы избежать ошибки, как, когда он, ещё до войны, вёл князей Воргольского и Карачевского на охоту в Липецкое княжество, но, заблудившись, вместо Липеца привёл к Воронежу.

Лес уже пробуждался. Птицы заводили свои хоры. Наконец путники достигли берега Липовки, и перед ними открылась ужасная картина: некогда цветущий русский город стал грудами золы и пепла, поросшими высокими, почти в рост человека, кустами крапивы и чертополоха. При виде такого зрелища Клоп хихикнул.

— Что скалишься, гад ползучий? — стеганул его Севастьян плёткой.

Клоп аж присел, и конь его шарахнулся в сторону.

— У-у, гнида! — снова замахнулся Севастьян. — Али смерти русичей радуешься?! Где дорога?.. — с потягом ещё раз достал он проводника плёткой. Тот тявкнул от боли, улыбки на рябой роже как не бывало — и ринулся вперёд, дабы избежать нового удара.

Скакали вдоль Липовки быстро. Наконец достигли Воронежа, переплыли на другой берег и углубились в лес. Севастьяном владели тяжкие думы. «Ан вот почему так рьяно сражается князь Святослав с татарвой... Степные гады разрушили его княжество и не пускают домой. У нас хоть что-то осталось, а у него... Эх, кабы все князья на Руси были как Святослав, чёрта с два татары б нас одолели! Я его не видал, интересно глянуть. Говорят, богатырь, прямо Илья Муромец. Ну, коли благополучно до места доберусь, то гляну...»

— Да здесь всё порушено, боярин! — воскликнул Ефим.

Хитрых поднял глаза — опять следы пожаров.

— Что это за река и что за пепелище? — растерянно спросил он.

— Насчёт пепелища не знаю, раньше тут селения не было, а река называется Боровицей, — хмуро проворчал Клоп.

— И куда же нам ехать?

— Не знаю...

— А ехать вам никуда и не надо, — раздался за спиной голос, и с десяток пеших воинов окружили их, держа на прицеле натянутых луков. — Ехать вам больше никуда не придётся, здесь останетесь.

— Демьян, да ты что?! Мы свои! — закричал Ефим.

— Свои у нас в лагере, а вы чужие, люди врага нашего Олега Воргольского. Лазутчики вы! — не опуская лука, отрезал Демьян.

— Да какие же мы лазутчики? — попытался вразумить Шумахова и Севастьян.

— Самые обыкновенные, — не унимался Демьян. — Вы пригрели возле себя предателя Рвача, который немало загубил людей липецких. Значит, вы его потворники и наши враги.