Юрий Торубаров - Охота за Чашей Грааля [litres]

– Князь, – Дмитрий подъехал к отцу, – выбирай!

Тот вновь посмотрел на сына. Глазенки Дмитрия так и горели, а сам, казалось, вот-вот выпрыгнет из шубейки. Иоанн прицелился, спустил тетеву.

– Мимо! – почему-то радостно воскликнул сынок.

– А ну ты пробуй! – Отец продолжал улыбаться.

Сын тщательно прицелился. Стрела запела, и одна из птиц кубарем полетела вниз.

– Есть! Есть! – прыгал в седле Дмитрий.

Видно, как глухари склонили головы: интересно, что их собрат там, внизу, делает.

Князь достает вторую стрелу. И опять мимо. Стреляет Дмитрий в цель. Князь загорается. Чувствует неудобство перед сыном. Видно, как старается изо всех сил. Старание приводит к дрожанию рук. И стрела впивается в ствол выше птицы. Дмитрий, захваченный такими победоносными выстрелами, не замечает, как неудобно чувствует себя отец, и в третий раз поражает цель.

– Ну хватит, – говорит отец, – что-то морозить стало.

Княжич одним взмахом соскакивает с лошади и, проваливаясь по пояс в снег, подбирается к своим трофеям. Двоих достал быстро, а третий упал куда-то за ельничек. Раздвигая сучья, он лезет туда и вдруг отчаянный крик:

– Князь, князь!

Отец встревожился:

– Что случилось?

– Иди сюда, князь! – зовет сын.

Князь неохотно слазит с коня. Ему трудно идти по такому снегу, но не хочется обижать сына. Наконец он добрался. О Господи! У ствола, пригвозденный стрелой, человеческий скелет! Если что-то и осталось из его одежды, то все под снегом.

– Пошли, Дмитрий! – Отец взял сына за руку.

– А… глухарь? – спросил Дмитрий.

– Пошли! – настойчиво произнес отец.

Когда подошли к лошадям, князь, повернувшись к дожидающей его охране, сказал:

– Там… тово… скелет. Велите по-человечески его похоронить.

Вечером, когда кухарка приготовила глухариное мясо, ни отец, ни сын есть его не стали. Идя из едальни по проходу, князь остановился у дверей своей опочивальни и, положив руку на плечо Дмитрия, сказал:

– Тверда твоя рука, сын. Вижу, в надежные руки передам я княжество!

После вчерашней поездки с сыном он вдруг почувствовал прилив сил, а главное, появился аппетит. Увидев вошедшего в поварню князя, что было крайне редко, повариха так растерялась, что не знала, что ей делать. Князя эта растерянность немного развеселила.

– Да не хлопочи ты… Пироги-то с осердием имеются?

– Имеются! Имеются! – обрадовалась стряпуха. – Щас я те, батюшка князь, их разогрею. Те, батюшка князь, с чем подать: с маслом, сметаной, топленкой аль варенцом?

– Варенец так выпью, пироги дашь со сметаной. А запить – медоушкой прохладненькой, – ответил князь, глядя, где можно присесть.

– Батюшка князь, ты тута есть будешь? – полюбопытствовала стряпуха.

– Тута, – ответил князь, отодвигая в сторону разные склянки, банки.

Давно так аппетитно князь не едывал. Пирожки были с хрустинкой от горловины, рубленной вместе с печенью, легким. Видя, как князь с аппетитом убирает пироги, стряпуха предложила ему отведать еще гусятину, тушенную с капустой. Князь тоже любил это кушанье.

– А, давай! – махнул он рукой.

Из кухни он вышел в хорошем настроении. Но, проходя мимо двери княжича, вспомнил вчерашний случай со скелетом и велел вызвать к себе посадника Василия. Тот ехал к князю с какой-то тревогой на душе. «Че ето с ним, – думал он, – никак кто нажаловался?» Хорошо помня, как Симеон выставил его за дверь, по сути, нищим, замашки перечить князю в нем вмиг исчезли. Когда Василий, тихо шагая по проходу к светлице, где был князь, разбирая накопившуюся писанину, он перекрестился и осторожно постучал в дверь.

– Входи! – услышал он голос князя.

И как показалось Василию, был он крепким, здоровым. «А говорят болен», – подумал он и осторожно приоткрыл дверь.

– Входи! Входи! – бодро пригласил он Василия.

Тот вошел осторожно, озираясь по сторонам. Не думал ли он, что у стен стоят воины, которые должны были его схватить. Но в светлице, кроме князя, никого не было.

– Садись! – и указал на ослон, стоявший у стола.

Василий сел осторожно, на краешек. Князь из-под лба посмотрел на него. Усмехнувшись, сказал:

– Ты че, как нашкодивший кот…

Василий чуть привстал и пододвинулся к спинке.

– Хотя, – продолжил князь, – вот писулька. Купцы жалуются на тя. Непомерную плату берешь с них, – и поднял грамотку.

Василий поднялся и протянул руку, думая, что князь хочет дать ему почитать.

– Нее, – произнес Иоанн, откладывая письмо в небольшую стопку, – пущай им займется Нестерко.

Василий хорошо знал этого дотошного дьяка. Все зависело от князя. Взяток дьяк не брал и этим был страшен. Василий заерзал на ослоне. Глаза князя чуть сощурились.

– Я тя, посадник…

«Он не назвал мня ни по имени, ни по отчеству, это – плохая примета», – подумал Василий и согнулся в три погибели, готовый упасть на колени и вымаливать себе пощаду. А князь продолжал:

– Позвал вот зачем: пошто разбойному люду гулять позв…

В это время в горло князю вроде что-то попало. Он сильно закашлялся. А тут что-то заболело под ложечкой. Причем боль нарастала с каждым мгновением. Лицо князя посерело. Он привстал и махнул Василию рукой, еле выдавливая сквозь кашель:

– Иди!

Скоро сбежались лекари. Пошептавшись меж собой, решили ставить пиявки, сказав:

– Вредная кровь осиливает здоровую.

– Да пошли вы… – ругнулся князь, – и так всю кровь высосали. Пошли! Пошли! – замахал князь рукой.

Повел он себя так, потому что боль как внезапно пришла, так внезапно начала уходить. Когда совсем полегчало, князь походил по светлице, а потом приказал позвать Нестеренко.

– Звал, князь? – с порога спросил он.

Голос его был сильным, как у человека, уверенного в себе и у которого чисто на душе. Князь не стал отвечать, а махнул рукой, боясь, наверное, чтобы в рот опять не попала какая бяка.

– Щас, великий князь, встретился мне боярин Василий. Уж больно морда у него была напугана.

Иоанн усмехнулся, подвинул на край стола стопку бумаг.

– Заберешь, разберешься. А щас скажи мне, че в Орде делается. Тут со своей болячкой, – признался он, – упустил я ее.

Нестеренко деловито, постукав о стол, выровнял стопку и засунул ее в свою тряпичную сумку. Потом сел на ослон и заговорил:

– Великий князь, Орда на глазах слабеет. Сыновья убивают отцов!

Иоанн знал, что Чанибека убил его сын Бердибек. А Бердибек тоже был убит своим сыном Кулпом.

– Даа, – протянул князь, поглаживая бороду, – не завидую я Орде. Но… это хорошо для нас.

Нестеренко поддакнул, улыбаясь. И продолжил:

– Сейчас у них появился весьма энергичный, хитрый и коварный темник Мамай. Его сила в том, что женился на ханской дочери. Он пристал к хану Абдуле. Тот по своей лености, да и глупости тоже, все доверяет этому темнику. Боюсь, князь, что Абдулу ждет плохой конец.