Вячеслав Софронов - Сибирские сказания

Утром просыпаются все от крика приказчика.

– Горе мне! Горе! – кричит, на себе волосы рвет. – Обокрали меня ночью, хозяйские деньги похитили! Как же я дальше жить буду?! Как людям в глаза смотреть стану?! Каждый может мне в глаза плюнуть, нехорошим словом обозвать, что хозяйское добро не сберег, не уследил!

Мужики-возчики бросились было жалеть его, успокаивать, да только он их не слушает, а кричит что есть мочи, головой о пол бьется. Мужички хватились, а чуть не у каждого чего-то не хватает: у одного рукавиц, у другого кушака или шапки. Обидно им стало, что не усмотрели, когда вор к ним ночью забрался, а делать нечего. Попечалились, посокрушались, да пора и в обратный путь собираться, трогаться, благо, что товары закупить успели и все они лежали в полной сохранности. Ладно, сносили тюки с товарами на возы, перетянули, перевязали их, чтоб в дороге не потерять чего, стали приказчика звать, кликать, а того нет нигде. Искать принялись и нашли – висит он, бедненький, в конюшне на уздечке конской: в петлю голову засунул, сам себя от стыда жизни лишил. Погоревали, за муллой кинулись и в тот же день схоронили по своему обычаю. Мертвым своя дорога, а им, живым, до дома еще ох как далеко добираться надобно.

Вернулись обратно, рассказали Сафи-беку, как дело было, тот только головой покачал. Оно, конечно, денег жалко, но знал он, что приказчик человек честный был, нисколечко в нем хозяин не сомневался и ни в чем бы винить не стал. Выходит, зря он смерть принял, не пожелал, чтоб о нем кто слово плохое сказал. Сгрузили мужики-возчики товары с возов, во двор к Сафи-беку снесли, под навес сложили, как положено. Сами сели возле ворот, расплаты ждут, как то у них испокон веку заведено было. А тот к ним долго не выходит, чувствуют, чего-то не так. И точно, выходит через какое-то время Сафи-бек к ним и спрашивает:

– Чего ждете, работники дорогие? Отчего по домам не расходитесь? Вас, поди, и жены, семьи заждались, сколь времени в поездке пробыли.

– Как чего? – мужики-возчики удивляются.

– Оплаты за труды свои ждем, потому и не расходимся.

– Это за что же я вам заплатить должен? – Сафи-бек тонкие брови на переносье свел, глаза сузил. – За то, что деньги мои не уберегли, не укараулили? Или за то, что приказчика моего верного под смерть подвели? Нет, не видать вам расчета, пока деньги те ко мне не вернутся, с тем и идите по домам, а на меня обижаться нечего…

Пошумели мужики-возчики, а деваться некуда. Супротив силы не попрешь, против правды слова не скажешь. А сами думают: если сейчас с Сафи-беком разругаться, побраниться, то он больше и на работу не пригласит, с обозом не пошлет. Жалко денег заработанных, да, видать, придется согласиться. С тем и разошлись.

Один только мужичок, что кошель с деньгами украл, идет домой радостный, доволен-довольнешенек. Деньги у него в торбе из-под овса позвякивают-побрякивают, боится, как бы кто не услышал. Зашел в дом, а жена едва с лавки к нему навстречу встать смогла, совсем тяжелая стала, не сегодня завтра рожать будет. Он и ей про деньги краденые сказать побоялся, промолчал. А кошель спрятал дома в подполье, землицей на всякий случай присыпал.

И точно, на той же неделе родила его жена, но только не сына, а дочь. Видать, плохо Аллаха молили, коль он вместо желанного мальчика девочку им дал. Но и ей они обрадовались, может, в следующий раз и сын родится. Муллу пригласили, чтоб молитву прочел, дочери имя дал. Тот пришел радость с ними разделить, праздничное угощение отведать. Да только как во двор зашел, хозяйская собака, что на цепи сидела, цепь порвала, на него набросилась, халат в клочья изорвала, покусала до крови. Хозяин из дома выскочил, схватил жердь, собаку ударил изо всей силы, та и окочурилась, сдохла на месте.

Завел он муллу в дом, жена к тому бросилась, кровь отерла, раны маслом смазала, просят у него прощения за недогляд свой. Ладно, мулла посокрушался, что халата нарядного лишился, на раны свои подул, но не затем его звали-приглашали. Подошел к зыбке-колыбели, принялся молитву читать. Вдруг непонятно отчего из печки горящее полено выскочило, на ковер упало, тот и вспыхнул ярким пламенем, едва погасили, из дома полотенцами дым выгнали, проветрили от чада.

Мулла подумал-подумал, а потом и спрашивает:

– Все ли ладно в доме у вас? Чего-то мешает мне обряд совершить, злые силы против меня ополчились-обрушились.

– Да вроде все ладно, – муж говорит, а сам глаза в землю опустил, понимает, отчего все несчастья творятся, делаются.

– Может, день сегодня не ладный? – жена муллу спрашивает. – На другой раз перенести?

Подумал мулла, подумал и решил, что действительно, лучше дело это важное до другого раза оставить, пошел себе домой раны залечивать. А через неделю умер мулла в страшных муках от непонятной болезни. Вся деревня вмиг всполошилась, разговоры пошли, что неспроста это. Видать, кто-то сильно согрешил, что такое несчастье на них свалилось. И вспомнили, что перед смертью мулла ходил в дом, где девочка родилась, с того все и началось. Кто-то и скажи, что без нечистого тут не обошлось, который помог девочке той на свет появиться и теперь ее сторожит, никого к ней не допускает. Кто поверил тому, а кто и нет, но только враз все от ее родителей отвернулись, боятся к ним не то что в дом зайти, а на улице встретят и то, как от прокаженных, шарахаются.

Стали и родители замечать, что с дочкой их неладное творится: месяц-другой прошел, а она как была малюсенькой, с локоток размером, так нисколечко и не подрастает. Год минул, а она все того же росточку махонького в качалке-зыбке лежит, пузыри пускает и нисколечко не растет, хотя мать и кормит-поит ее как положено.

Надо чего-то делать, стали другого муллу искать, чтоб молитву прочел, нечистого от их дочки отогнал. В несколько деревень муж ездил, чтоб зазвать кого. Но только сколько ни звал, ни приглашал и хоть великие деньги им обещал, но никто не решился к ним в дом войти, памятуя, что со старым муллой случилось. Жить-то оно всем хочется, а с нечистой силой не каждый сладить может, тут особый дар нужен. Назвали им одного старика из дальней деревни, поехали за ним было, но только по дороге лошадь ногу сломала, едва обратно вернулись.

Муж к знахаркам кинулся, чтоб травы какой дали, дочку его полечили, попользовали, но и знахарки боятся, отказываются. Доктора из города вытребовали. Тот долго на девочку смотрел, животик мял, через трубку слушал, капельки прописал, деньги взял немалые, с тем и уехал. Да разве в таком деле капли помогут? Так и осталось все по-прежнему на долгие годы.

А надо сказать, в то же самое время у Сафи-бека сынок родился. Нарекли его Умаром, и рос-подрастал он на радость родителям, день ото дня становился все краше и красивее. Пришло время женить его, а он противится, говорит отцу: