Владимир Москалев - Мудрый король

Филипп, перед тем как выступить на фламандцев, собрал Королевский Совет. Война предстояла нешуточная.

– Главный объект – Фландрия, с ней и надо в первую очередь разделаться, – горячился коннетабль де Немур. Бóльшую часть войск следует отправить туда.

– И подставить Санлис, Париж, Мелен и Санс под удар моих шампанских родичей? – сразу же возразил Филипп, разглядывая на столе карту Европы. – А Орлеан? Кто будет защищать его от Тибо, если рыцарей окажется слишком мало, потому что больше половины их уйдет на север? К Шампани прибавим Бургундию, Сансер, графство Эно…

– У нас достаточно людей, чтобы поставить заслон врагу на подступах к землям короля, – высказался сенешаль Рауль де Вермандуа, кузен Людовика VII и двоюродный дядя Филиппа. – Слабое место – юг, оттуда можно ожидать нападения бургундца. Если он двинет на Париж всю свою армию…

Высказывались за и против войны на два, даже на три фронта, строили планы, допускали, предлагали, пробовали утверждать варианты наиболее успешных действий. И поглядывали на Филиппа. А он не сводил глаз с маленького пятачка на карте, окруженного со всех сторон врагами. В центре пятачка – Париж. Если развернуть необдуманную, масштабную войну, – клещи стремительно начнут сжиматься, превращая его домен в мелкую монету величиной с денье, которую в скором времени кто-нибудь да проглотит – не Шампань, так Анжу, не Блуа, так Фландрия. А то, что сюзерен – совсем не важно. Молодой, не справился. Да и стыдно им, убеленным сединами графам и герцогам, приносить присягу пятнадцатилетнему юнцу, у которого и территория-то – что герцогство Бургундия. Вот Плантагенет – другое дело. Этот – хозяин. У него земли хоть отбавляй. Почему бы не принести оммаж ему? Чем не сюзерен?

Так думал Филипп, глядя на пятачок, и чувствовал, как в уголок глаза просится слеза. Ведь он обещал своему отцу сохранить Францию! Мало того, поклялся, что увеличит ее территорию, которая станет в несколько раз больше земель Плантагенета… И что теперь? Стоять в бессилии перед этой огромной картой и выслушивать предложения своих военачальников одно нелепее другого? Так нет же, он возвестит свое единственное и, на его взгляд, верное решение, которое и принесет победу. Пусть поразмыслят над этим его маршалы, пусть почешут головы коннетабль и сенешаль. Но другого выхода он не видит. С одним кинжалом на меч да на щит не пойдешь. На ум пришли советы и наставления отца. Он вспомнил, как читал у Плутарха и у кого-то еще о деяниях великих полководцев древности…

И, оглядев членов Королевского Совета, склонившихся над картой и обсуждавших тактику предстоящей кампании, Филипп, стукнув рукой по столу, объявил:

– Война – это не только сила и умение драться, а прежде всего тщательно разработанный план, который противнику не под силу будет разгадать. Не сломать веник целиком, но можно легко это сделать, разделив его на части. Но о венике потом, теперь о Генрихе Английском. Он отказался принести вассальную присягу. Из этого следует, что он в любой момент может нанести нам удар в спину. Кто поручится, что он не примкнул к стае, уже показавшей Франции свои клыки? Этот возможный удар я должен упредить, а потому немедленно отправлюсь к Генриху Второму. Где он сейчас, мне говорили? В Ле-Мане? – Филипп бросил взгляд на карту. – Тогда мы повернем туда с Этампа.

– Ехать лучше всего ночью, государь, – посоветовал Бартелеми де Руа, – ведь придется пересекать земли Блуа южнее Шартра. Встреча с Тибо Пятым окажется весьма нежелательной.

– Ты прав, де Руа, – кивнул король, – так и сделаем. Дождемся ночи в Этампе. Со мной поедут двадцать рыцарей и ты, Гарт. Дальше я попытаюсь настроить против папочки его сыновей. Один уже щерит пасть, его старший. Король без королевства. Другие пойдут за ним. Генрих – волк. Стало быть, его дети – волчата, злые, грубые, своевольные. Их я и размещу на своей шахматной доске, одного за другим, а потом буду убирать оттуда за ненадобностью.

– Что же мы будем делать в это время, ваше величество? – спросил маршал д’Орбильи. – Сидеть в Париже и ждать вашего возвращения? Но ведь этак они могут первыми напасть. Закон войны суров: побеждает тот, кто нападает первым.

– Чтобы нападать, д’Орбильи, надо знать, на кого нападать, когда и откуда, – бросил на него недовольный взгляд маршал Раймон Селлерье. – Вы уверены, что вас не задушат в котле севернее Парижа: справа – Эно, слева – Нормандия?

– Уберем Нормандию. Король, надо полагать, сумеет уладить отношения с Генрихом Вторым.

– Возможно, только весть эта не успеет дойти до Руана, а тем более до Омаля и Жизора. Кольцо замкнется в районе Корби. Вот вы и в плену у графа Фландрского вместе со всем войском, если до этого, конечно, не будете убиты.

– И все-таки надо выступать, – подал голос Берле де Монтрей. – Я со своими рыцарями составлю арьергард. Пусть попробуют напасть Геннегау и Шампань, мы разметем их в клочья!

– А когда развернетесь, увидите окрестности Парижа, занятые войсками графов Блуа и Сансера, – ткнул пальцем в карту маршал Анри Клеман. – Или вы полагаете, горожане с вилами и дубинками смогут отразить их нападение?

Герен, стоя рядом с королем, что-то зашептал ему на ухо, даже не глядя на карту. Он пока еще не имел права голоса в Королевском Совете, поэтому так и поступил. Филипп слушал его, сузив глаза и размышляя. Потом хитро улыбнулся и кивнул: кажется, мысль пришлась ему по вкусу.

– Своих сил у нас явно недостаточно против такого количества врагов, – неожиданно объявил он, – и взять их нам негде, кроме как у… Людовика Молодого.

– Сына короля Генриха! – вырвалось у шталмейстера Армана де Нуара. – Неужели, ваше величество, вы думаете, он согласится? Да ведь отец проклянет его!

– Они давно уже грызутся, как собаки. Второй и третий сыновья не лучше первого. Я возьму их в союзники, пусть папочка отдохнет от них, пока они будут помогать мне бить графа Фландрского. Остальные союзники Филиппа Эльзасского либо даже знать не будут о том, что идет война, либо носа не посмеют высунуть из своих нор. Прошу запомнить: каждого, кто вошел в союз против своего сюзерена, будем бить поодиночке. А начнем… с Шампани.

– Как! – послышались возмущенные голоса. – Ведь хотели идти на Фландрию!

– А скорости бы нам добавляли моя матушка вместе со своими братьями? Ну нет! Это все же мои родственники, и моя задача – направить их против фламандцев, в помощь нам. Граф Фландрский чересчур зарвался, пора ему укоротить нос. Думаю, это вполне устроит и его южного соседа – моих дядьев вместе с матушкой. Что вы лично думаете об этом, ваше преосвященство? – обратился Филипп к епископу Лангрскому. – Сможете ли вы, пока я буду договариваться с сыновьями Генриха, с позиций Церкви вразумить моих беспокойных родственников? В случае неповиновения пригрозите им карой небесной за нарушение вассалитета и мира в королевстве. Если они откажутся помочь мне в борьбе с Фландрией, скажите, что пожалуетесь папе. Его интердикт, полагаю, подействует на их разгоряченные умы.