Владимир Москалев - Мудрый король

– Мама!.. Мамочка! Ма-а-ма!!!

Герену с трудом удалось разжать руки женщины. Схватив девочку, он прижал ее к себе. А она, глупенькая, пыталась вырваться и всё тянула свои окровавленные детские ручонки к матери, и всё звала, крича обиженно, с надрывом, словно хотела криком своим воскресить мать, заставить ее подняться и вновь прильнуть к ее груди.

Герен почувствовал, что уже не в силах этого вынести. Посадив девчушку впереди себя и кое-как привязав ее к луке седла, он тронул коня. Огляделся. Теперь – туда, где Филипп, рыцари которого уже довершали разгром врага у самых стен замка.

В стороне он увидел оруженосца верхом на лошади. Подъехал к нему, осадил коня.

– Почему ты один? Где рыцарь?

– Сеньор убит, – печально ответил юноша. – Что мне делать, ведь я остался без хозяина.

Герен бросил взгляд на замок. Битва шла к концу. Подъемный мост был опущен. В той свалке, что происходила там, по этому мосту теперь могли проехать как те, так и другие. Граф Бодуэн Фландрский видел это. Стоял, озирался, в бессилии махал мечом, потом опустил голову. Рукоять меча стукнулась о ножны. Его окружили придворные. Вернуться в замок? Да нет хода назад: повсюду люди короля Филиппа – кричат, машут клинками, угрожают перебить всех до единого. Король неподалеку, в окружении своих ратников. Победоносно смотрит на угрюмо молчащего дядю своей супруги и на его замок.

– Стой здесь – и ни с места! – строго приказал Герен оруженосцу, со страхом поглядывавшему на него. – Держи вот это. – Герен отвязал девочку, протянул ее всаднику.

Тот совсем растерялся. Взял, протянув руки, беспомощно захлопал глазами.

– Держи, пока я не вернусь, – сдвинул брови Герен. – Меч у тебя, я вижу, есть. А лук? Возьми мой. Вот стрелы. Случится что с малюткой – шкуру с тебя спущу, так и знай! Повторять больше не стану, будешь стоять и ждать меня. Вытри ей руки, видишь, они у нее в крови. Так она всю себя перепачкает. Приласкай ее: распахни свою куртку, сунь туда. Пусть согреется, утихнет немножко.

– Сеньор, а кто это?… – осмелился спросить оруженосец. – Ваша дочь?

Герен обернулся. Улыбнувшись, кивнул:

– Да, это моя дочь!

И дал шпоры коню.

– Хвала Создателю, ты жив! – обрадовался Филипп. – Гарт тоже.

– Чем кончилось, король?

– Сейчас поедем в замок.

– Оммаж? Наконец-то! Башку бы ему снести за то, что пролил кровь стольких людей.

– Никакого оммажа. Простое перемирие. Но его надолго запомнит граф Фландрский Филипп.

Обратно ехали быстро, но невесело: потеряли часть своих, да и голодны были. Зато вели в поводу несколько сот боевых лошадей, в телегах везли доспехи. Неплохое приобретение, что ни говори.

В Париже Филиппа ждал новый сюрприз: Тибо V граф де Блуа приехал заключать перемирие.

Герен ничего не приобрел в этом походе: ни коня, ни денег, ни доспехов. Зато он привез ребенка, на которого долго любовался, когда они в пути устроили привал. У девчушки были светло-зеленые глаза, цвета спелого желудя волосы и маленький, пуговкой, носик. Долго она не переставала плакать, вспоминая, что видела, и не понимая, куда ее везут из деревни, где она родилась. Миновали уже треть пути. Тут она немного успокоилась и даже несколько раз с любопытством, подняв головку, посмотрела на незнакомого дядю, который показался ей вовсе не страшным, как было поначалу. К тому же Герен всю дорогу бережно прижимал ее к себе и гладил ее спутанные волосы, хотя и не говорил ни слова. Сказал потом, когда они приехали и он сдал ее на руки служанкам и кормилицам.

– Ты так и не назвала мне своего имени.

– Эрсанда, – тихо произнесла девочка.

Герен переглянулся со служанками.

– Вообще-то, это простонародное имя, – пояснила одна из них, – но вполне подойдет и для девушки из знатной семьи, которая прибавит к нему звучную фамилию…

– Она не вилланка, а благородного происхождения. Какого – вам знать вовсе не обязательно. Отныне на ваши плечи ложится воспитание моей дочери.

– Так она ваша дочь?! О, сеньор, что же вы нам сразу не сказали? – засуетились служанки. – Боже правый, дочь друга короля и его советника!..

– Надеюсь, я не найду повода наказывать вас за нерадивость в вопросах воспитания девочки, – сказал Герен напоследок, передавая им Эрсанду.

И тут она вдруг посмотрела на него и спросила:

– А как тебя зовут?

– Герен, – ответил он с улыбкой. – И отныне я буду твоим… словом, буду часто навещать тебя, хочешь – каждый день. Но это в том случае, если я не уеду на войну.

Только он это сказал, как она снова заплакала на руках у кормилиц. Ну, те-то знали, как ее успокоить, не догадывались только, что слезы вызваны страшными воспоминаниями. Хорошо бы они быстро забылись, ведь ничего уже не вернешь. И они забылись. Помог этому сам Герен, который ежедневно навещал свою воспитанницу и рассказывал ей про доброго волшебника Мерлина, про мальчика, который поймал медведицу вместе с медвежонком, и даже поведал легенду о Тристане и Изольде. Конечно, Эрсанде еще рано было слушать о любви, но других сказок Герен не знал, а легенда об Изольде, как ни странно, пришлась девочке по вкусу, хотя она поначалу многого и не понимала.

– Что за прихоть у тебя? – спросил его Гарт. – Зачем тебе эта малышка? Что ты задумал?

– Гарт, – обнял друга Герен, – мне уже двадцать восемь лет. Кто я? Бывший монах. Ныне советник короля. Ни титула, ни земли. Невесты, похоже, уже не найти. Кому я нужен такой – старый и нищий? Король принял меня. Любит, называет другом. А отцом?… Я хочу быть отцом, пойми! И я все сделаю, чтобы эта малышка стала мне дочерью. У нее никого нет. Еще мгновение – не стало бы и ее самой. Я ее спас. Она мне очень понравилась, Гарт. Такая милая… И уже столько горя увидела… Даст бог, забудется для нее навсегда эта страшная битва. Я полюблю ее, как родную дочь, и она станет мне утешением в старости. Моя маленькая Эрсанда… Теперь мне есть ради чего жить. Во мне проснулась любовь к этой девочке, и я никому не дам ее в обиду… Пройдут годы, Гарт, и настанет день, когда она назовет меня своим отцом…

Герен сжал губы, чувствуя, как к горлу подступил комок. Но, как ни крепился, выкатилась-таки слеза и поползла по щеке.

– А когда она подрастет и станет девицей…

– Мы выдадим ее замуж, Герен! Подыщем хорошего жениха; Филипп не станет возражать.

Герен улыбнулся, кивнул:

– Спасибо, Гарт.

Генрих Молодой, наследник Генриха Старшего, отказался вернуться к отцу и остался в Париже.

– Для чего он короновал меня? – жаловался он Филиппу. – Кто я для него? Король без королевства, без клочка земли. Он отписал мне Нормандию и Анжу, а сам не пускает меня туда. Говорит, нечего мне там делать. А сеньориальные доходы? Мне нужны деньги на развлечения, друзей, я хочу блистать на турнирах. Наконец, я должен принимать участие в верховной власти отца, чтобы самому научиться командовать. Что же вместо этого? Ни я, ни Жоффруа для него словно бы не существуем. Нас попросту нет для него!