Владимир Москалев - Мудрый король

– Герен? Кто это? – без тени удивления спросила Изабелла.

– Бывший монах. Советник короля. Он рыцарь ордена госпитальеров.

– А Гарт?

– Шамбеллан. Тоже друг короля. Троица неразлучна. Филипп по большей части советуется только с ними. А Гарт – рыцарь Гандварт де Марейль. Не знаю точно, но какой-то обедневший род. Как видишь, люди незнатные, но именно из таких юный король выбирает себе друзей. Да, так вот, теперь передача ленного владения из одних рук в другие подлежит судебному рассмотрению. Так что клятва верности дается нынче для того, чтобы вступить во владение землей. А раньше, помнишь, шла от сердца. Но времена меняются. Клятвы приносят сейчас даже женщины, хотя они и не берут в руки меч. Конечно, король, как и раньше, рассчитывает на воинское ополчение, для этого он даже завел писаря, который составляет списки рыцарей, обязанных служить ему сорок дней в году. Но Филипп вместо этого предпочитает брать с них деньги.

– Кто же тогда будет воевать?

– Наемники. Ему милее иметь дело с этим сбродом. Те не станут считать окончания сорока дней. Его советники пошли еще дальше: предлагают ему дробить сильные родá. Здесь и приток денег и выгода: какие-то земли король присваивает себе. Кроме того он может выступить в роли опекуна над несовершеннолетними детьми, если умер их отец. Но и это еще не всё. Король имеет право по своему усмотрению выдать замуж вдову или ее дочерей. Да вот пример. Пару лет назад умер граф Осера и Невера. Жены нет, но осталась дочь. Филипп тотчас становится ее опекуном и обирает несчастную сироту. Затем выдает ее замуж за своего родственника. Тот погибает на войне. Король снова берет девчонку под свою опеку и снова выдает замуж, не забывая при этом прикарманить денежки. Тут у сиротки рождается дочь. Наш государь тут как тут: он бережет ее для своего внука.

– Однако деятельный у нас король, – съязвила Изабелла. – Хватка у него почище остальных Капетингов. Когда-нибудь он доберется и до Вермандуа вместе с Артуа.

– Насколько мне представляется, их уже забрал у тебя твой муж, хотя они и продолжают числиться твоими.

– Пока еще я там хозяйка вместе с Элеонорой. В случае моей смерти области эти достанутся ей. Вряд ли Филипп сумеет протянуть сюда свою руку. Моя сестра Элеонора приходится ему троюродной теткой, но это не дает ему права грабить ее на правах сюзерена. Да ведь и я еще не стара, Ростанга, мне всего только сорок, и умирать в ближайшее время я совсем не намерена. Жаль вот только, что… но смотри, кто-то идет сюда. Двое. Один с малюткой на руках. Кто они? Что нам надлежит предпринять?

Собеседница повернула голову. В их сторону и в самом деле направлялись двое мужчин; один из них держал на руках маленькую девочку с красным бантом и куклой, которую она бережно прижимала к себе.

– Как раз они: Гарт и Герен.

Изабелла, задержав взгляд на Гарте, задумалась. Они уже прошли, а она все продолжала глядеть на него.

– Говоришь, он рыцарь? – спросила она, не меняя направления взгляда. – Советник короля?

– И лучший из его друзей, – добавила подруга. Потом полюбопытствовала: – Что, понравился?

– Неплохо бы затащить такого в постель.

– Что ж, согласна, – усмехнулась Ростанга, – если только тебя не смущает, что у него уже есть любовница.

– Какие пустяки.

– Правда, она сейчас далеко отсюда.

– Тем более.

– И она… как тебе сказать… – немного смутилась м-м де Флассан, – не нашей веры.

Изабелла отпрянула, округлив глаза:

– Мусульманка?!

– Нет, что ты. Ни один уважающий себя христианин не станет спать с сарацинкой, уж поверь мне.

– Слава богу! Окажись иначе, мне и на пять шагов было бы гадко подойти к этому шамбеллану. Но та, о которой ты говоришь, значит, христианка?

– Не совсем.

– Как это понять?

– Она из Церкви катаров. Ее зовут Бьянка.

Изабелла сделала назад шаг, другой. Взгляд такой, будто подруги встретились впервые в жизни.

– Еретичка! – почти вскричала она, внезапно побледнев. – И ты, Ростанга, говоришь об этом так спокойно, словно речь идет о том, собирается ли королева-мать рожать от своего любовника?

– Что тут поделаешь, дорогая, – пожала плечами подруга, – не кричать же об этом на весь Париж. К тому же это ни для кого не является тайной.

– Даже для короля?

– Даже для него.

– А для святой Церкви?

– Похоже, она будет возмущена, только и всего.

Изабелла всплеснула руками:

– Только и всего? А костер? Ведь ее надо немедленно сжечь!

– Чтобы освободить дорогу себе?

– Чтобы изгнать скверну из тела христианства!

– Думаю, святая Церковь давно бы занялась этой особой, если бы та вовремя не исчезла.

– Где же она теперь? Уж не на юг ли помчалась к своим единомышленникам по партии?

– Именно. Она уехала к себе в Тулузу.

– А-а, гнездо ереси! Это оттуда на христианство нападают еретики, мутят народ, не признают нашу мать Церковь! Это там живут те, кто издевается над таинствами, хулит Христа и Деву Марию, презирает святых и смеется над ними!

Она заскрипела зубами, заметалась на площадке второго этажа и вдруг остановилась, застыв, словно обратившись в статую. Совсем неподалеку, по другую сторону улицы Святого Варфоломея, у Святого Креста близ церкви она увидела группу мирно беседующих людей. По виду – монахи. К ним она и помчалась, подобрав полы платья и стуча каблуками туфель по лестнице, ведущей во двор.

Их было четверо. Первый – Андре по прозвищу Капеллан, клирик при дворе; второй – приор Вижуа; третий – аббат Флери из монастыря Сен-Жермен. Четвертый – легат Октавиан. Папа Луций прислал его, дабы тот посмотрел и потом доложил ему о ходе строительства небывалого собора в городе Париже – демонстрации верховной власти Господа, открытой всему миру в отличие от монастыря. Легат давно уже написал отчет о том, что видел, и собирался обратно. Папа жаждал услышать его рассказ.

Но Октавиан имел еще одну цель: выявить ересь, коли таковая отыщется в городе, где король возводит столь дивный храм в честь Бога. Филипп при встрече заверил его, что с этим покончено и он может себя не утруждать. Однако легат, похоже, не торопился в Рим – всё ходил по улицам Сите, выспрашивал, вынюхивал. Жаждал найти еретика и возвести костер для всеобщего обозрения.

Но случай все не подворачивался. Октавиан хмурился и продолжал высматривать, выслеживать. Ему казалось, что он вот-вот нападет на след, не видимый пока еще ему самому. Встретив коллег у Святого Креста, он завел с ними беседу, рассчитывая что-либо выведать, ухватиться за какую-нибудь ниточку, но те, не догадываясь о его намерениях, повели разговор о своей нелегкой жизни.

– Воистину, знать становится нашим врагом, – сокрушался аббат Флери. – Церковь – оплот мира и согласия между людьми, защищает бедных и нуждающихся в Боге, свою собственность, извечно находящуюся под угрозой разграбления. Что такое рыцарь в наше время? Грабитель и насильник, не почитающий законов и Божьих заповедей. Кого в рыцарском войске считают сильным и достойным уважения? Того, кто груб, жесток, кто оскорбляет служителей Божьих. Они получают свой меч из рук духовного лица, чтобы почитать Церковь, служить ей своим оружием. Что же на самом деле? С этим мечом они набрасываются на Распятие Господне, обирают и грабят Церковь, презирают нищих.