Владимир Москалев - Мудрый король

И всадник рассказал следующее. У оливковой рощи произошел неприятный инцидент. Рутьеров обнаружили горожане и тотчас доложили графу Раймонду, что у стен города стоит отряд рыцарей. На сброд не похож. Может быть, это хорошо одетые наемники? Тогда их немедленно надо перебить, ибо они продолжали нещадно грабить церкви, монастыри и убивать всех без разбору. Раймонд Тулузский выслал чуть ли не целое войско для уничтожения обнаруженного отряда наемников, но вскоре выяснилось, что эти 20 человек состоят на службе у французского короля. Подтверждением тому послужило королевское знамя с лилиями, поднятое рутьерами. Они сообщили, чтó именно побудило их стоять здесь, в этой оливковой роще. Как только прозвучало имя Гарта, войско вернулось в город, и от него отделились двое конных. Они отправились на поиски трех парижан, которые искали дом тетушки Марты, где жила Бьянка.

– Ведите же нас скорее, – заторопил посланцев Гарт, – ведь там мой сын, которого я еще не видел!

Улыбнувшись, всадники поскакали вдоль набережной на северо-запад, в сторону кладбища Святого Петра. Немного погодя все пятеро остановились у двухэтажного дома с садом и оградой. Один из них спешился и постучал в дверь. На крыльцо вышла женщина в грубом шерстяном плаще и домотканой темно-зеленой юбке. Длинные седые волосы ее в беспорядке выбивались из-под чепца и падали на щеки, иссеченные сетью морщин.

– Гость долгожданный к тебе, тетушка Марта, – сказал тулузец. – Один из этих троих, – он повел рукой в сторону трех рыцарей, стоявших рядом, – отец Раймона.

Тетушка Марта охнула и, раскрыв рот, безмолвно уставилась на трех человек, бегая глазами от лица к лицу, стараясь угадать.

– Ничего не выйдет. А ну, зови мальчика сюда. Сейчас все и выяснится.

– Раймон! – крикнула через дверь тетушка, вся задрожав от волнения. – Раймон, иди скорее сюда! Скорее, поторапливайся же! Сейчас ты увидишь своего… Боже милосердный, но где же мать? Почему я не вижу с вами Бьянку?…

В эту минуту на крыльце показался темноволосый, прекрасный, как ангел, мальчуган в сатиновой курточке и штанишках. Чуть склонив голову, он любопытными, светло-карими, широко раскрытыми глазами стал разглядывать стоявших перед ним незнакомых рыцарей в кольчугах и с мечами. И вдруг один из них бросился к нему и, обняв, крепко прижал его к себе.

Малыш, ничего не понимая, глядел на рыцаря во все глаза, а тот, не стесняясь, плакал и всё повторял, не отпуская его:

– Раймон… Мой сын… Мальчик мой!..

– Господи, воля твоя! – Тетка, всплеснув руками и шагнув назад, оперлась спиной о дверной косяк. – Так вы, стало быть, и есть… – Она перевела взгляд на тулузца, потом снова на Гарта: – Значит, вас зовут… Кто вы? Как ваше имя?

Гарт сказал, не поворачивая к ней головы.

– Да, – пролепетала тетушка Марта, – именно так Бьянка и называла вас… И вы, значит, живете в Париже, во дворце у короля?…

– Я шамбеллан его величества короля Франции Филиппа Второго.

Оба тулузца переглянулись: Гарт назвал одну из высших должностей королевского двора.

– А где же она сама? – тотчас встревожилась тетушка Марта и вдруг, уловив недобрую весть, поднесла руки к груди, стала бледнеть на глазах: – Что с Бьяночкой?… Где моя любимая племянница?…

Все молчали, не зная, как сказать. Смелости набрался Герен и как мог поведал обо всем. Мальчик замер, уставившись на дядю, и уже скривил губы, начав понимать, что мамы его нет и уже никогда с ним не будет. Потом тихо заплакал, опустив голову и уткнувшись лицом в плечо Гарта.

Бильжо отвернулся. Тулузцы поникли головами.

Герен не смог дальше продолжать: тетушка Марта опустилась на крыльцо и залилась слезами.

Текли минуты. Гарт, гладя ребенка по головке, утирал ему слезы, а они всё капали ему на руки и на грудь. Потом, когда тетушка Марта несколько успокоилась, Гарт кратко рассказал ей о том, как они с Бьянкой познакомились, гуляли по Парижу, а потом она уехала, когда закончился крестовый поход на еретиков.

– Ты, значит, мой папа? – хлопнув ресницами раз, другой, спросил мальчик и вдруг, протянув ручонки, обнял Гарта за шею и снова заплакал.

Гарт не выдержал. Есть предел терпению человеческого сердца! Ведь впервые в жизни его обнял так горячо собственный сын! Может быть, единственный, и не будет больше другого… Войны раздирают королевство, гибнут сотнями, тысячами люди, горят дома, поля… города горят! До любви ли сейчас, до свадеб ли, до детей ли?… Но у него есть ребенок, есть сын! И он поклялся самому себе, – мысленно, крепко сжав зубы, – что будет любить этого малыша так нежно, как не сможет и мать, и если потребуется, жизнь свою отдаст за него. Ибо и жил он, стало казаться Гарту, лишь в ожидании этого дня, который наконец наступил для него.

И тут в дверях показались еще два ребенка: девочка и мальчик. Ей лет восемь, ему – около десяти. Взявшись за руки, они стояли и смотрели. Происходило что-то непонятное для них. Раймон всегда был сдержан, не видел мужчин. Ласкался лишь к матери, у бабки только сидел на коленях, слушая сказки. Никогда не плакал, даже когда падал, раздирая в кровь локти и колени. А тут… Бьянка говорила, что у него есть отец, но он где-то очень далеко и неизвестно, придет ли… Значит, пришел?… И у Раймона теперь есть папа?

Девочка скупо улыбнулась. Мальчик с завистью смотрел на Раймона и незнакомого дядю, который обнимал его… Да, отец. Бьянка говорила, что он рыцарь. Теперь они вдвоем и, наверно, этот рыцарь увезет сына с собой… А они? Где их отцы? А матери? Есть ли, и почему их нет рядом?…

– А эти двое, тетушка Марта? – осведомился Гарт, глядя на них. – Ваши?

– Теперь мои, – грустно промолвила она, держа платок у лица.

– Теперь? – переспросил Бильжо. – А раньше?

– Мать этой девочки, моя дочь, умерла, когда малютке было всего пять лет. Отец… насильник. Никто о нем ничего не знает. Война…

– А мальчик? Чей он?

– Моего сына…

– Значит, он… погиб на войне?

– Его сожгли за то, что он сказал…

Тут ее взгляд настороженно застыл на лицах гостей.

– Говори, мать, не бойся, – произнес Герен.

Вздохнув и собравшись с духом, она продолжила:

– Вот его слова: «Если Сын рожден, значит, он зачат. Следовательно, Сын не Бог, потому что не существует от века».

И тетушка Марта (так ее все называли) зарыдала, вспоминая, видимо, своих детей. А может быть, ее воображение нарисовало костер, на котором заживо горел ее сын…

Бильжо спросил ее про мать мальчика.

– Нет ее… Ушла, – был краткий ответ.

Выплакавшись, женщина подняла глаза на Гарта и поняла, что он не уедет без сына. За ним он и приехал. Спустившись по ступеням, она, обливаясь слезами, расцеловала внучатого племянника. Потом прижала его к себе, крепко поцеловала в лобик и вернула Гарту.