Хуан Франсиско Феррандис - Барселона. Проклятая земля

Мир рушился. Стрела в горле одного мужчины напоминала о вражде между королевствами, о войне двух вер и о том, что стремление к расширению пределов до сих пор себя не исчерпало.

Фродоин переплавил серебряные церковные чаши и вытряс жемчуг и драгоценные камни из риз готских епископов былых времен. Однако Муса разорвал пергамент с просьбой о мире. Он угрожал разорить Марку от Уржеля до самой Барселоны. Со времени последнего разорения прошло всего восемь лет, жители Барселоны и других поселений пребывали теперь в постоянном страхе. Купцы исчезли с Августовой дороги, и даже Года перестала возить в город телеги с солью. Порт и предместья опустели.

Всякая дипломатия прекратилась, когда в день святого Михаила в город триумфально въехал Бернат из Готии. Маркграфа сопровождали полтысячи пеших солдат и сотня всадников.

Из окна графского дворца Бернат, раздуваясь от самодовольства, обратился к жителям Коронованного города. Он обвинил в разрушении Ла-Эскерды сарацин и сообщил, что на Барселону собирается напасть сильное войско. Он, как маркграф, намерен защищать свои владения с Божьей помощью и с помощью других графств Марки; поэтому он требует повиновения и помощи от Жироны и Уржеля. Голоса барселонцев слились в единый гул. Они присоединятся к войску маркграфа: все понимали, что речь идет не об очередном набеге. На сей раз их город может быть разрушен навсегда.

Бернат принял овацию с таким видом, как будто уже одержал победу. Он не видел никакой выгоды в продолжении перемирия и вообще в переговорах. Войска Берната разместили в городе, и для их содержания маркграф реквизировал скот из домовых загонов и опустошил большие кувшины с зерном, зарытые возле графского дворца. Это был запас на всю зиму, и теперь, даже если христиане победят, горожанам грозил голод.

За пять дней до праздника святого Дионисия Ареопагита поднялся влажный ветер, и Бернат из Готии приказал развести огонь в камине тронного зала. Он, скучая, выслушивал тактические рассуждения своих советников.

Фродоин не смог удержаться.

– Вали Муса принадлежит к дому Бану Каси. Это великие полководцы, десятилетиями стерегущие свою границу.

– Не гоняйтесь за призраками, епископ. Настоящие вожди остались в прошлом, – с досадой отмахнулся Бернат. – Вам лучше моего известно, что после смерти отца, Мусы Великого, кордовский эмир мечтает отделаться от Бану Каси. Эта семья стала слишком могущественной, а по своему духу они мятежники. Знать в Льейде не осмеливается занять чью-либо сторону, и помощи Муса не получит. Им движет гнев, а гнев всегда плохой советчик.

Епископ давно подозревал, что гибель Малика была удобным поводом для начала войны. Столкновение входило в планы Берната, уверился Фродоин, вот только он до сих пор не понимал, зачем графу это понадобилось.

– Возможно, ваши сведения ненадежны и сил у Мусы больше.

– Ну, хватит! Вы человек Божий, так предоставьте войну солдатам. Я приказал графам Саломо Уржельскому и Отгеру Жиронскому присоединиться к моим войскам. Первый даст восемьдесят всадников и двести вооруженных пехотинцев; второй – около полусотни верхом и еще двести пеших солдат. Мы их растопчем!

– Отгер Жиронский слишком стар, чтобы сражаться.

Это замечание разозлило Берната, но он ничего не ответил и обратился к своему виконту:

– Асториус, как продвигается набор войска в Барселоне?

– Из деревень пришла сотня мужчин, еще двести есть в самой Барселоне, – ответил виконт. – Этот город пережил слишком много кровавых потрясений, и здесь оказалось меньше мужчин военного возраста, чем мы рассчитывали.

– Как бы то ни было, у нас есть тысяча двести пехотинцев, и это больше, чем у Мусы; и чуть больше двух сотен конных – у сарацин примерно столько же. Вскоре к нашим прибавится еще сотня всадников из Нарбонны и из других графств Готии, которыми я управляю. – И Бернат не раздумывая отдал приказ своим капитанам – ему надоело выслушивать их мудреные рассуждения. – Мы обрушимся на их центр и разделим противника на две части, а пехота будет наступать с флангов. Мы уже так делали.

– Думаю, в Аквитании и Нормандии именно так и воюют с норманнами, – снова вмешался Фродоин, все больше раздражаясь. – Но сарацины – это не шайка грабителей. У них обученное, хорошо снаряженное войско. Не стоит недооценивать мощь Полумесяца. Если Карлу Великому не удалось сдвинуть границу Марки, это что-нибудь да значит. Отправьте новых шпионов, расплатитесь с ними пощедрее: мы должны знать, как будут сражаться неверные.

Бернат не пожелал обращать внимание на призывы епископа: он и без того победит и получит контроль над всею Маркой. Таким образом он упрочит свое положение в глазах Бозонидов и в глазах Ришильды, которую до сих пор не мог выкинуть из головы.

– Вы объявили набор солдат по франкскому закону, – не унимался епископ. – По солдату с каждых четырех мансов, но в город приходят только напуганные крестьяне и безбородые юнцы, все как один без оружия и доспехов. Это будет избиение! А потом некому будет сеять, некому собирать оливки. Мельницы и виноградные давильни уже остановились.

– Замолчите! Лучше предоставьте это дело Всевышнему. Женщины сумеют позаботиться о полях.

– Потратьте налоги на ковку оружия! И пусть наши солдаты обучат крестьян.

– Хватит! Епископ, вы наговорили достаточно. Возвращайтесь к своим священным обязанностям и молитесь за свою епархию. О наших подвигах будут слагать поэмы!

Покидая дворец, Фродоин трясся от ярости. Войдя в старый собор, он прошагал к плите, на которой он потерял сознание много лет назад, когда впервые въехал в Барселону. Он прочертил свое имя по пыли.

Фродоин поддерживал хорошие отношения с вали Льейды, им вместе удавалось сохранять мир в течение долгих лет, однако Бану Каси не допустят унижения своего дома, иначе им не будет прощения от эмира Кордовы. Бану Каси хитры, и Фродоин был уверен, что шпионы и разведчики Берната сообщили лишь о том, что желал показать христианам Муса.

О завоевательной войне речь не шла, поэтому победа могла принести только славу для маркграфа и смехотворные выплаты за пленных, которые будут поделены между знатными семьями. Но если же Бернат из Готии потерпит поражение и мавританские войска войдут в город, Барселону ожидает либо полное уничтожение, либо долгие годы нищеты и прозябания. Фродоин встал с колен и посмотрел на крест, висящий на цепях над алтарем. В этот раз он не ударил по кресту. Епископ нуждался в помощи Иисуса. Он, пастырь Церкви, должен был защитить своих прихожан, в этом он поклялся перед Господом в Реймсе.

После захода солнца, отслужив повечерие с соборным клиром, Фродоин устроил тайное совещание с Ориолем и его гвардейцами. Был приглашен также и встревоженный Сервусдеи: монах принес целую сумку пергаментов и перьев, как и просил его епископ, вот только он не сказал старику, куда они отправляются. Гвардейцы седлали коней; Фродоин взглянул на освещенное окно во дворце Годы. Женщина была там, она смотрела на отряд, тайно покидающий город посреди ночи.