Хуан Франсиско Феррандис - Барселона. Проклятая земля

– Малик!

Малик умирал, на лице его застывала тревога. Взгляд любимого о чем-то просил, он поднял руку, провел пальцами по ее щеке и замер бездвижно, глядя остекленевшими глазами в лазоревое небо. Ротель тоскливо озиралась вокруг. Лучника-убийцы нигде видно не было. Женщина кинулась за своей туникой. Она дрожала, по щекам катились слезы, и одеться удалось не сразу. Она смотрела на Малика и не соглашалась принять, что все кончилось вот так. А потом она увидела столб дыма над высоким берегом реки. Горела Ла-Эскерда, а в ее сердце впилась еще одна стрела.

– Санса!

Женщина карабкалась вверх по тропе, не в силах рассуждать хладнокровно, забыв про осторожность. Деревня горела, колоны убегали в дубовый лес. Жоан держал на руках свою Леду, лицо ее было в крови.

– На нас напали! По крайней мере тридцать человек! – Леда билась в рыданиях. – Все случилось в один миг.

– Санса! – Ротель оттолкнула Жоана от двери.

Изнутри шел дым, но она шагнула в дом. Эги и малышки нигде не было. Ротель бежала по горящей деревне, выкликая имя своей наставницы. А потом увидела лежащее тело в конце дороги, на выезде из деревни. Израненное сердце повлекло Ротель в ту сторону. Эга истекала кровью, ее истоптали конские копыта. В руках она до сих пор сжимала детское одеяльце. Ротель, подвывая, опустилась на колени, но девочки в одеяле не было. Ротель грызла ткань, не умея справиться с неведомой доселе болью.

Женщину окружили трое всадников, она подняла заплаканное лицо, и ее тотчас ослепило волной ярости. Все трое замотали головы платками, чтобы не раскрывать себя перед колонами, но Ротель сразу же узнала эти серые глаза, сумрак в которых как будто властвовал над самим человеком.

– Дрого! Будь ты проклят! – Женщина схватил камень.

– Если бросишь – никогда не увидишь свою дочь.

– Что ты сказал? – Ротель не знала, что еще способна впадать в такую ярость.

– Забыла, кто твой хозяин?

– Оникс служил тебе, я – не служила!

– Вот уж нет… – Дрого нравилось ее унижать. – Оникс точно был свободен, иначе он бы убил меня, не задумываясь. А вот тебя я купил за церковную чашу – помнишь? Мне необходимы твои услуги – и ты будешь служить, если хочешь, чтобы я вернул тебе дочь.

– Где она? – спросила Ротель как можно спокойнее. Ставкой в игре была ее дочь.

– О ней позаботится кормилица. А если ты откажешься, я перебью всех крестьян, а после разорву твоего ублюдка собственными руками.

– Зачем ты убил Малика? Он не имел никакого отношения к нашим делам! – Ей до сих пор не верилось, но, увидев безжалостный взгляд Дрого, Ротель поняла, что последние события связаны между собой. – Ты знал, кто он такой… Он же из рода Бану Каси! Да ты понимаешь, что теперь начнется?

– Для меня ты всего-навсего рабыня, instrumentum vocale [35] Согласно Теренцию Варрону, рабы принадлежали к одному из трех видов орудий труда: 1) instrumentum mutum – немое орудие; 2) instrumentum semivocale – орудие, способное издавать звуки, то есть животное; 3) instrumentum vocale – орудие, умеющее говорить, то есть человек. . Ты ничего не понимаешь, ни о чем не должна думать, твое дело только подчиняться! – Дрого ткнул пальцем в растерзанный труп Эги. – Этого могло и не случиться, но она пыталась бежать с девчонкой. Закопай ее и никому не открывай, кто напал на деревню, иначе расплатишься дочерью. Я жду тебя в замке Тенес, приходи со своим оружием.

Ротель смотрела вслед уезжающим всадникам сквозь слезы, сжимая кулаки. Если она не бросилась в реку – то единственно из-за Сансы. Ла-Эскерда превратилась в развалины после девяти лет упорного труда, жителей охватило отчаяние. Погибли только двое – Эга и Малик, но раненых и обожженных было много. Кто-то предлагал уйти из деревни, хотя место это всем нравилось, а земли принадлежали колонам по праву априсия.

– В Марке по-другому и не бывает, – проворчал колон, бывший барселонец. – И так пока живых никого не останется.

В Ла-Эскерде тушили пожары, а онемевшая Ротель помогала лечить раненых, используя мази Эги. То была ночь жалоб и стенаний. Хмурые крестьяне предали старушку погребению, думая о том, что теперь они остались без целительницы. Ротель оплакивала Эгу, как оплакивала бы мать, но в душе ее пылал яростный огонь.

Когда Ротель спросили, о чем она говорила с поджигателем, она промолчала, тем самым зародив у колонов подозрения. Люди Малика, стоявшие лагерем поблизости, забрали его тело, не слушая объяснений. Их командир погиб, а зачаровавшая его христианка цела и невредима. Мост, наведенный между двумя сообществами, рухнул. Ротель видела за этим убийством еще более коварное намерение. Малик был племянником Мусы, вали Льейды, его убийство – это тяжкое оскорбление. Одна-единственная стрела выводила из равновесия всю Марку, а поведение Дрого свидетельствовало, что это был продуманный шаг.

Ротель хотела предупредить брата, вот только не знала, где его искать. Обычно они встречались в Ла-Эскерде на Рождество, а после рождения Сансы Изембард стал навещать ее чаще. Ротель видела, что рыцарь полон сил и надежд, несмотря на то что он отказался от Тенеса и их родовой замок оставался в руках Дрого. Девушка подозревала, что брат выполняет какое-то секретное поручение, доверенное, быть может, епископом Барселонским. Если так, это задание представляло важность для всей Марки. Как бы то ни было, Изембард просил ее не задавать вопросов, и сестра не стала настаивать. Теперь она об этом сожалела.

Ротель не терпелось покинуть Ла-Эскерду, и она ушла еще до рассвета. Чем раньше она начнет действовать, тем скорее вернет себе Сансу – или вырвет сердце Дрого, если он ее обманет. Рожденная от земли скрылась в лесу. Она шла долго и наконец оказалась в знакомом овраге, раздвинула ветки, достала трут и кресало, запалила факел и прошла под своды просторной пещеры. Внутри ее дожидался меховой плащ и кожаные одежды. Карманы уже много лет были пусты. Женщина прошла дальше, к загородке из досок. Подняв повыше факел, женщина шагнула вперед. Искать долго не пришлось. Кобра скользнула между камней и выпрямилась перед нею.

– Ты нужна мне, старая подруга.

Почти каждую неделю Ротель приносила ей зайцев и крыс. Это было единственное оружие, которое она не выпустила на свободу, ведь Оникс принес змею из жарких африканских пустынь. Кобра поводила шеей, следуя движениям хозяйки.

В пещере было тихо; Ротель ощутила, что за спиной у нее кто-то есть. Оникс никогда не исчезал из ее головы, его могущество было слишком велико – он просто выжидал.

– Я не могу быть такой, как ты! – завопила Ротель, не стыдясь своих слез.

– Поэтому ты и страдаешь. Страдаешь по погибшему мужчине и пропавшей дочери. Сейчас ты как никогда слаба и будешь страдать, как страдают все люди, до самого дня своей смерти…