Мика Валтари - Египтянин

Но вот хетты протрубили в трубы, военачальники подняли стяги, колесницы тронулись с места и поехали – сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, вот они почти достигли укреплений, и я вдруг с изумлением разглядел, что среди колесниц во весь опор скачут верховые лошади с седоками, прильнувшими к их спинам. Вцепившись в лошадиные гривы, они изо всех сил погоняли лошадей, колотя их пятками по бокам. Я не мог понять, зачем пустили вперед незащищенных лошадей, пока не заметил, как их седоки, свесившись к самой земле, рассекают ножами натянутые между кольями веревки, в которых, как предполагалось, запутаются ноги лошадей. Теперь же повозки могли ворваться в образовавшиеся проемы, не затевая боя и не опасаясь египетских копий и стрел. Наездники выпрямились и подняли копья. Но они целились не в египтян – они метнули копья так, что те вонзились в землю стоймя, и на конце каждого реял разноцветный вымпел. Все это произошло в мгновение ока, гораздо быстрее, чем я об этом рассказываю, и намерения хеттов были для меня неясны, ибо, прорвав заграждения и повтыкав в землю копья, они повернули лошадей и тем же галопом поскакали назад, сначала смешавшись с колесницами, а затем укрывшись за их строем. Правда, некоторые из них, пронзенные стрелами, попа́дали с лошадей, многие лошади тоже упали и, лежа на земле, судорожно дергались и ужасно кричали.

И вот когда в наступление пошли легкие колесницы, я, пораженный, увидел Хоремхеба, отделившегося от своего отряда и мчавшегося прямо к линии укреплений, навстречу громыхавшим хеттским колесницам. Я не мог не узнать его – он был на голову выше всех низкорослых детей Нила. При виде его я вскочил и стал кричать, потрясая кулаками, но тут Хоремхеб вырвал из земли хеттское копье, на конце которого развевался опознавательный флажок, и с силой метнул его далеко в сторону, где оно, дрожа, вонзилось в песок. Благодаря своему острому уму воина он быстрее всех сообразил, в чем дело, и прежде всех отгадал значение опознавательных флажков на копьях: хетты выслали впереди колесниц самых опытных верховых, чтобы те отметили слабые места в укрепленной линии, где прорыв мог быть наиболее успешным.

Из всех египтян один Хоремхеб догадался об этом, и у него хватило военной хитрости метнуть стрелу в ложном направлении. Другие воины, последовавшие его примеру и выбежавшие вперед к укреплениям, только вырвали копья из земли и вернулись с ними на место, оставив себе флажки в качестве трофеев. Тем не менее это послужило на пользу и смешало атаку хеттов. Думаю, что только быстрый ум Хоремхеба спас Египет этим утром, потому что, если бы хетты всей своей мощью обрушились на те места, что были отмечены для прорыва копьями верховых, египтяне наверняка не выдержали бы их натиска.

Но тогда я ничего этого не понимал, вылазка Хоремхеба навстречу неприятелю казалась мне безумной мальчишеской выходкой, я негодовал и думал, что он просто хочет своим примером ободрить людей. Ведь нет в мире более отважного поступка, чем выбежать одному на открытое поле навстречу несущимся боевым колесницам врага! Хотя опытный воин, без сомнения, может проделать это, не подвергая себя серьезной опасности, – если он умеет рассчитать свои силы и свое искусство и быстроту колесниц, чтобы успеть укрыться прежде, чем они опрокинут его. Поэтому, вероятно, Хоремхебу не грозила серьезная опасность, но все войско издало громкий крик, увидев его, и весьма воодушевилось, превознося отвагу Хоремхеба.

Хоремхеб успел достичь своего отряда, когда легкие колесницы хеттов налетели на линию укреплений и вклинились во многих местах вглубь, сообразуясь со своими опознавательными флажками. Этот первый приступ сопровождался таким невообразимым грохотом и гамом, а копыта лошадей и колеса повозок подняли в воздух такую густую тучу пыли, что я со своего уступа не мог следить за ходом сражения. Я увидел только, что стрелы наших лучников уложили некоторых лошадей еще перед линией укреплений, но хетты, ловко объезжая упавшие колесницы, продолжали приступ. Некоторое время спустя я разглядел, что в двух-трех местах колесницы прорвались за все линии укреплений, хоть и понесли серьезные потери. Однако они не стали продвигаться дальше, но сгруппировались в этих точках, и свободные воины, спрыгнув с колесниц, начали отваливать в сторону каменные глыбы, расчищая путь для тяжелых повозок, которые ждали своей очереди на почтительном расстоянии, недосягаемые для стрел.

Опытный воин, увидев такой успех неприятеля, решил бы, что все пропало, но хилые необученные вояки Хоремхеба могли узреть только лошадей, бьющихся в предсмертных судорогах перед укреплениями и в выкопанных рвах. Они видели лишь, что хетты понесли большие потери и перестали наступать, и воображали, что это их смелость и умение остановили натиск. И вот поэтому, громко крича от возбуждения и ужаса, они все скопом ринулись с копьями на стоящие колесницы и, подлезая под лошадей, принялись подрезать у них жилы, стаскивать на землю колесничих, а лучники расстреливали людей, отваливавших камни. Хоремхеб дал им волю, и их численное превосходство решило дело: они овладели многими колесницами и передали их Хоремхебову отряду головорезов, ибо сами не могли управиться с ними: они шарахались от лошадиных пастей, а те, кто залез на повозки, боялись свалиться с них. Хоремхеб не стал растолковывать своему воинству, что все будет кончено, едва сюда подойдут тяжелые колесницы; он положился на свою удачу и на глубокий ров, который он велел выкопать подальше, посреди прохода, и который прикрыли кустарником и хворостом. Поэтому хетты на легких колесницах не заметили его и остановились здесь, решив, что все укрепления пройдены.

Расчистив достаточно широкий проезд для тяжелых колесниц, те хетты, что уцелели, взобрались на свои повозки и поспешно бежали, что возбудило в Хоремхебовых войсках великое ликование, ибо они вообразили, что уже победили, и ретиво принялись колоть копьями упавших во рвы лошадей, чьи ноги были переломаны, и хеттских воинов, свалившихся с колесниц и пытавшихся теперь укрыться между камнями. Однако Хоремхеб тотчас приказал трубить в трубы, заваливать проход камнями и наклонно втыкать в песок копья остриями в сторону противника. Больше ничего он сделать не мог. Чтобы избежать напрасных потерь, он поставил людей по обеим сторонам от прохода за линией укреплений – иначе мощные резаки тяжелых повозок, вертясь вместе с колесами, скосили бы людей, как спелые колосья.

Развести воинов он сумел в последнее мгновение, ибо не успела истечь самая малая мера в водяных часах и пыльное облако еще не развеялось над долиной, как тяжелые боевые колесницы хеттов, цвет и гордость их войска, пришли в движение и понеслись с грохотом и лязгом, сминая все на своем пути. Их влекли могучие рослые лошади – куда выше египетских – с металлическими начельниками, защищавшими их головы, и тяжелыми шерстяными попонами. От массивных колес с легкостью отлетали в сторону даже крупные обломки каменных глыб; вот колесницы врезались в пыльное облако, и уставленные в земле копья переломились, как сухие тростники, с лету сбитые лошадиными крупами. Вой и стенания поднялись в долине, и я услышал хруст тел под колесами повозок и нечеловеческие вопли рассекаемых надвое резаками людей. Я вскочил и стал озираться вокруг, ища путей для бегства, но их не было.