Мика Валтари - Египтянин

Затем Хоремхеб оповестил о случившемся Эйе. Вместе они силой вломились ночью в покои Бакетамон, убив рабов, охранявших ее, и нашли переписку, которую Бакетамон прятала в пепле жаровни. Прочитав глиняные таблички, они пришли в ужас, заперли Бакетамон в ее покоях и приставили к ней стражу. Так же они поступили и с Нефертити и тою же ночью явились ко мне в бывший дом плавильщика меди, который Мути отстроила заново на присланное ей Каптахом серебро. Они прибыли под покровом ночи в простых носилках, с закутанными лицами. Мути впустила их, поначалу не узнавая, и сердито ворчала на то, что они заставляют ее подымать меня среди ночи с постели. Но я не спал: после возвращения из Сирии, где я перевидел столько всякого, я вообще стал дурно спать. Поэтому я встал с постели под неумолчную воркотню Мути, зажег светильник и впустил гостей, думая, что они пришли ко мне за помощью как к врачу. Узнав их, я пришел в смущение, велел Мути принести вина и отослал ее спать. Хоремхеб, однако, был в такой тревоге, что думал даже убить Мути за то, что она разглядела их лица и могла подслушать наш разговор. Я никогда прежде не видел Хоремхеба в таком смятенном состоянии, и это доставило мне сердечное удовольствие. Я сказал:

– Разумеется, я не позволю тебе убивать Мути! Боюсь, что с головой у тебя неладно, раз ты говоришь такой вздор. Мути – бедная глухая старуха, которая храпит во сне, как бегемотица. Если ты прислушаешься, то вот-вот ее услышишь. Так что пей вино и забудь о старушке – тебе нечего ее бояться.

Но Хоремхеб нетерпеливо возразил:

– Оставь эти разговоры о храпе – я не для этого сюда пришел! Что такое одна старуха, когда Египту грозит смертельная опасность! И ты должен его спасти.

Эйе поспешил подтвердить его слова:

– Воистину Египет в опасности, Синухе, и я тоже! Никогда столь великая опасность не угрожала стране. Поэтому в нашем бедственном положении мы обращаемся к тебе.

Я с горечью рассмеялся и показал им свои пустые руки. Тогда Хоремхеб вытащил глиняные таблички царя Суппилулиумы и дал мне их прочесть, а потом дал копии ответных посланий царевны Бакетамон в Хаттушаш, отправленных ею хеттскому правителю незадолго до конца войны. Я прочитал все, и мне стало не до смеха, и вино у меня во рту утратило вкус, потому что Бакетамон писала хеттскому царю так: «Я дочь фараона, в моих жилах течет священная кровь, и в Египте нет человека, равного мне по крови. Я слышала, что у тебя много сыновей. Пришли мне одного из них, чтобы ему стать моим мужем и править вместе со мной в земле Кемет».

Это послание было столь неслыханно, что осторожный Суппилулиума не вдруг поверил ему и отправил в Египет посланника с тайным письмом к Бакетамон, чтобы выяснить ее намерения. Но она подтвердила свое предложение вторым посланием, в котором уверяла, что египетские вельможи поддерживают ее и жрецы Амона тоже. Это убедило Суппилулиуму в искренности ее намерений. Тогда-то он и поспешил заключить мир с Хоремхебом и тотчас стал снаряжать в Египет своего сына Супатту. Было условлено, что Супатту отправится из Кадеша с караваном подарков для Бакетамон, и, согласно последней полученной глиняной табличке, он уже был на пути в Египет.

Пока я читал всю эту переписку, Хоремхеб и Эйе бранились. Хоремхеб говорил:

– Вот благодарность за все, что я сделал для тебя! За войну, выигранную у хеттов, в которой я столько претерпел! Воистину мне было бы больше пользы от слепой собаки, чем от тебя, если б я поставил ее блюсти мои интересы, пока я отсутствовал. От тебя проку – как от сводника, который только вымогает, а девку и не кажет! Воистину, Эйе, в жизни не видал человека дерьмовее тебя! Ох, как я жалею о том дне, когда я коснулся твоей мерзкой руки и заключил с тобой соглашение! Зато теперь у меня есть только один выход: захватить со своими головорезами Фивы и сесть на трон самому.

Эйе отвечал:

– Жрецы никогда не позволят этого! И мы же не знаем размеров их заговора, не знаем, многие ли жрецы поддерживают Бакетамон, кто из вельмож вовлечен в него. Народ значения не имеет – это вол, на шею которого накидывают веревку и волокут куда надо. Нет, Хоремхеб, если Супатту явится в Фивы и разобьет горшок с Бакетамон, нашей власти конец, мы даже не сможем остановить его оружием: это означало бы новую войну, а Египет ее сейчас не выдержит, к тому же она погубит и нас и уничтожит все, что мы с таким трудом устроили. Это правда, я был слепой собакой, но такого испокон веку не бывало, и я не мог даже вообразить такое! Синухе, ты должен помочь нам!

– Ради всех богов Египта! – воскликнул я в изумлении. – Чем я могу помочь? Я ведь только врач и не могу склонить эту безумную женщину к Хоремхебу, даже если покопаюсь у нее в голове!

Хоремхеб ответил:

– Ты уже как-то помог нам, а однажды взявшись за весло, надо грести, хочешь или нет. Поэтому ты должен выехать навстречу к Супатту и позаботиться о том, чтобы до Египта он не добрался. Как ты это сделаешь, мы не знаем и знать не хотим. Скажу лишь, что открыто убить его мы не можем, это будет началом новой войны с хеттами, а я предпочитаю сам выбирать подходящее для войн время.

Его слова привели меня в ужас: колени мои задрожали и сердце размякло и стало как вода. Заплетающимся языком я возразил:

– Это, конечно, правда, что как-то я вам помог, но сделал я это столько же для себя, сколько и для Египта. А этот царевич не причинил мне никакого зла, и видел я его только однажды – возле твоего шатра в день смерти Азиру. Нет, Хоремхеб, тайным убийцей ты меня не сделаешь, лучше я умру, чем совершу постыдное преступление, и если я когда-то напоил фараона Эхнатона смертью, то поступил так ради него самого тоже, потому что он был болен, а я был его другом.

Хоремхеб нахмурился и стал похлопывать себя плеткой по ляжке, а Эйе сказал:

– Синухе, ты разумный человек и сам понимаешь, что мы не можем кинуть царство, как тюфяк, под ноги вздорной бабе. Поверь, у нас нет иной возможности. Царевич должен умереть на пути в Египет, и меня не интересует, каким образом это случится: от болезни он умрет или его убьют. Вот почему ты должен встретить Супатту в Синайской пустыне – как придворный лекарь царевны Бакетамон, посланный ею, чтобы осмотреть царевича, годится ли он ей в мужья. В это он охотно поверит и примет тебя хорошо, будет много расспрашивать о Бакетамон – царевичи тоже люди, и думаю, что его обуревает любопытство и он гадает, какую ведьму Египет собирается дать ему в супруги. Ох, Синухе, дело твое проще простого, а вознаграждение, которое воспоследует, отнюдь не покажется тебе малым, ибо, совершив это, ты станешь богатым человеком.

– Выбирай, и побыстрее, – сказал Хоремхеб, – выбирай, Синухе, между жизнью и смертью. Ты сам понимаешь, что, если ты откажешься, мы не сможем оставить тебя в живых после всего, что ты узнал. Будь ты хоть тысячу раз моим другом. Эта тайна фараонов, и у таких тайн не должно быть свидетелей. Имя, которое дала тебе твоя мать, Синухе, оказалось дурным предзнаменованием: ты и так посвящен в слишком многие тайны царей. Так что одно слово – и я перережу тебе горло от уха до уха, хоть это и не доставит мне никакой радости: ты ведь наш лучший служака и нам просто некому доверить это дело, кроме тебя. Ты ведь уже связан с нами общим преступлением, и это нынешнее мы охотно разделим с тобой – если, по-твоему, можно назвать преступлением освобождение Египта из-под власти хеттов и сумасшедшей бабы.