Ефим Черняк - Тайны Франции. Заговоры, интриги, мистификации

Прежде всего бросается в глаза, что от участия в процессе уклонился генеральный инквизитор Франции Жан Граверен (сохранилось письмо Кошона к Граверену от 22 февраля 1431 года с настоятельной просьбой участвовать в процессе, поскольку речь идет об обвинении в ереси, относящейся к юрисдикции генерального инквизитора). Один из сторонников «новой» версии, М. Давид-Дарнак, в книге «Досье Жанны» считает это следствием тайного сговора Кошона и Граверена. Однако поведение генерального инквизитора можно объяснить просто нежеланием лично вмешиваться в дело, являющееся яблоком раздора между враждующими сторонами во Франции, исход борьбы которых нельзя было предусмотреть заранее. Вместо себя Граверен направил на процесс местного руанского инквизитора Жана Деметра, да и тот стал присутствовать на процессе только с 13 марта (судебное следствие, напомним, началось еще 21 февраля, иначе говоря, большая часть процесса уже осталась позади). Жанне не было разрешено иметь адвоката. Это не шло вразрез с установленной законом нормой, но все же было нарушением соблюдавшегося обычая. Ей предложили адвоката лишь в самом конце процесса, но она отказалась от этого предложения. Жанне запретили апеллировать к римскому папе. Словом, поводов для последующей кассации было более чем достаточно, что и было использовано во время процесса реабилитации.

Не хотел ли Кошон выиграть время и попытаться спасти Жанну? Не надел ли он личину врага Орлеанской девы с целью добиться назначения судьей и осуществить таким образом свой план спасения Жанны? Знала ли она об этом плане, если он вообще существовал в действительности? Кошон и другие судьи явно сознательно не расспрашивали подсудимую о многих важных вещах, позволяли умалчивать о них. Судьи останавливались на полдороге, выясняя, имели ли телесный облик голоса, вешавшие Деве. Сторонники «новой» версии склонны объяснять это тем, что судьи опасались, как бы неосторожными и слишком настойчивыми расспросами о «голосах» не раскрыть тайную политическую игру, которая велась вокруг Жанны. Однако, прежде чем прибегать к такой гипотезе, надо задать вопрос: можно ли объяснить отсутствие любопытства у судей, следуя традиционной версии? Один из возможных мотивов обнаруживается сразу. Судьи интересовались «голосами» главным образом, если не исключительно, с точки зрения основной цели обвинения — доказать, что Жанна — колдунья, действовавшая по наущению дьявола. Судьи поэтому не менее, чем «голосами», интересовались, не участвовала ли Жанна в языческих обрядах и в праздниках, которые в деревнях сохранялись, несмотря на долгие столетия христианства, насчет магических свойств, которыми будто бы обладали ее меч, ее боевое знамя, кольца на руке и тому подобное.

Вспомним слова Кошона после допроса Жанны, адресованные Уорику, собравшемуся обедать:

— В добрый путь. С ней покончено!

Обычно эти слова трактуют таким образом: не беспокойтесь, ей не избежать смертного приговора. Однако при предположении, что Кошон — возможно, с согласия Уорика — вел двойную игру, слова епископа могли означать: не беспокойтесь, дело сделано («делом» могла быть подмена Жанны другой жертвой).

После того как Жанна в качестве вторично впавшей в ересь была обречена на казнь и обвинила Кошона, что он повинен в ее участи, епископ ответил:

— Ха! Жанна, вооружитесь терпением. Вы умрете потому, что не сдержали своего обещания.

Что означает эта фраза: «Вооружитесь терпением» — напоминание, что все идет по плану? «Новое» истолкование слов Кошона кажется очень натянутым. Например, слова «вооружитесь терпением», скорее, похожи на циничную издевку, напоминание, что Жанне вскоре придется ответить за свои деяния. Не надо забывать, что первоисточники, из которых историк черпает сведения о Жане, — это прежде всего хроники, составленные нередко через много лет после описываемых событий, нередко полностью или частично основанные на информации, почерпнутой из вторых и третьих рук. Стоит ли в этих условиях считать слова, вложенные в уста того или иного исторического лица, текстуальным повторением того, что им было заявлено, а не — и то в лучшем случае — приблизительным воспроизведением того, что вспоминали очевидцы, или просто того, что, по ходившим слухам, было сказано, или якобы было сказано, этим лицом. Поэтому казуистические толкования каждого слова, дошедшего до нас в такой неточной передаче, вряд ли могут стать серьезным доводом в пользу «новой» версии. Тем не менее признаем, что поведение Кошона допускает различные толкования. Почему же он делал попытки вызволить Жанну, не затрагивая интересов англичан? Он учитывал, что важнее сжечь колдунью, а кто был действительно казнен — это уже не столь существенно. Но зачем Кошону было вести эту сложную игру? Да хотя бы из простого благоразумия, предусмотрительности, из стремления обеспечить свои интересы, если счастье повернется в сторону французов. Кошон, возможно, стремился к компромиссу. Карлу VII, предлагавшему выкуп и угрожавшему репрессиями в отношении знатных английских военнопленных, была бы предоставлена возможность спасти Жанну, но официально бы ее казнили, как того требовали цели английской политики. Кошон ведь явно пытался сохранить жизнь Жанны, иначе он сразу бы вынес ей смертный приговор, а не присудил вначале к тюремному заключению (он не мог заранее наверняка знать, что она попадется в ловушку и даст основания объявить себя вторично впавшей в ересь).

Стоит отметить, что в отличие от других призывавших к борьбе проповедников, с которыми у англичан расправа была короткой, над Жанной учинен суд, растянувшийся на несколько месяцев. Очень многозначительным является тот факт, что Жанну не подвергли пытке. Ведь пытка была тогда не какой-то исключительной мерой, а нормальной процедурой получения показаний у подсудимого, отрицающего свою вину. За столетие до этого пытку применяли к гроссмейстеру ордена тамплиеров Жаку Моле. Несмотря на то, что Жанна была отлучена от церкви, ей, вопреки и правилам, и обычной практике, дали возможность принять причастие — милость, которую не оказывали тогда никому из обвиненных в колдовстве и отправленных за это на костер. Кстати сказать, обвинение Жанны в том, что она ведьма, не фигурировало в окончательном тексте приговора. Это было связано с заключением специальной комиссии, что Жанна оставалась девственницей и, следовательно, не находилась в порочной связи с дьяволом. Новое обследование производилось под наблюдением герцогини Бедфордской, сестры герцога Бургундского и тетки Карла VII. Зачем этой принцессе было брать на себя такие обязанности, если за этим не стояла какая-то тайна?