Павел Байдебура - Искры гнева [роман и рассказы]

— Везде, Хрыстя, нужно защищать: и там и здесь. Но пока что здесь…

Девушка молчала. В глазах её была тоска. Из мыслей не выходило: "Изба… огород… грядки…"

Ещё с первых дней их встречи Хрыстя думала, что Семён избранник её сердца. Покойная мать при случае всегда говорила, что лучшей пары своей дочери, как Семён, она и не хотела бы. Соседи, знавшие о дружбе Семёна и Хрысти, тоже считали их достойными друг друга.

Хрыстя действительно мечтала всю жизнь находиться рядом с Семёном. Но жить с ним под одной крышей — ей было мало. Ей хотелось ещё рядом с ним, вместе с боевыми побратимами, о которых он иногда рассказывал, защищать и свою свободу.

Под предлогом, что ей необходимо проверить, как там подходит тесто, Хрыстя поспешила тогда к себе домой. А наедине стала упрекать себя: почему не излила Семёну в лицо всей горечи, не сказала ему, что было на сердце: "Трус, нытик… Никчемный…" Но неужели он такой и есть на самом деле?.. Ей было до слёз больно.

Семён тоже упрекал себя, что преждевременно заговорил об избе. Построил бы, привёл всё в порядок, тогда бы в новой, уютной и своей можно сыграть и свадьбу. Его беспокоили и язвительные слова Хрысти: "Только там ту землю нужно защищать". Он хорошо понимает, на что она намекает. Но стоит ли говорить ей сейчас, когда она только и думает о возвращении в родные края, что те его бывшие ночные налёты, пугание богачей было просто юношеским увлечением, как игра в разбойников. Да и что они, несколько человек, могли сделать против силы царя, силы помещиков? Разве что немного напугать их, раздразнить, и только. Он, разумеется, не против того, чтобы при случае по-настоящему схватиться с врагами. Но чтобы из этого был какой-то толк. "Ничего, впереди ещё будут дни стычек с богачами, — успокаивал себя Семён. — А пока что нужно набираться сил, пожить хоть немного по-человечески для себя. Хрыстя настаивает на возвращении в родные места. Но быть там сейчас опасно. Нет, лучше пока находиться здесь, на Кальмиусе. Хрыстя же сама не решится выезжать. А пройдёт немного времени, и она угомонится. Привыкнет. Да, надо пока побыть здесь…"

В душе же Семён ощущал терпкую горечь. Он понимал, что не прав, что хитрит, хочет обмануть сам себя, потому и старается ухватиться за спасительное: "Впереди ещё будут дни стычек… А пока набираться сил…"

Проходили дни. Хрыстя часто виделась с Семёном, беседовала с ним. Однако во сне к ней стал являться уже другой. Он чем-то был похож на Семёна. Но в отличие от него — решительный, отчаянный, дерзкий — такой, каким был раньше и Семён. Они садились на лошадей и мчались степью, знакомыми и незнакомыми местами.

Где-то впереди стояли вражеские войска, их ожидал бой…

Хрыстя просыпалась, вскакивала с постели, ходила нервно по комнате и снова ложилась. Ей хотелось одного — не сидеть здесь, в рыбачьем посёлке, сложа руки, а действовать, вести борьбу с богатеями, но как? С чего начинать?.. С кем посоветоваться?..

…Головатого Хрыстя нашла на валу крепости, где на дубовых опорах устанавливали пушки, прилаживали их, прицеливали так, чтобы посланные ими ядра ложились под правый или левый берег Кальмиуса. А когда нужно, то и долетали бы туда, где воды реки вливаются в море. На волнах, где должны, по расчётам, падать ядра, покачивались плоты с камышовыми парусами, с чучелами из соломы и тряпок. Когда пушки установят, прикуют железными обручами-скобами, их начинят порохом, ядрами, и над рекой раздадутся прицельные выстрелы по этой искусственной флотилии. А из-за частокола в степь будут посылать дробь трескотливые янычарки и дальнобойные гаковницы.

Ждать, пока Головатый отойдёт от работающих людей, пришлось долго. Но вот, когда одну из пушек укрепили обручами, он внимательно осмотрел её, всё ли хорошо, — и зашагал по дорожке, что вела к сараю, из которого работные люди выкатывали две неуклюжие, толстенные, как колоды, зеленоватые пушки.

Хрыстя подошла к Гордею:

— Я к вам, хочу поговорить.

— Говори.

— Я бы хотела с глазу на глаз, — кивнула она на людей, кативших пушку.

— Что там у тебя такое спешное? — спросил Головатый, когда они сошли с дорожки и сели на колоде неподалёку от крепостной вышки.

Хрыстя наклонила голову и искоса посмотрела на Гордея. Он показался ей очень утомлённым. Хрыстя стала жалеть, что пришла его беспокоить. Но ведь, кроме него, у неё нет никого, с кем можно было бы посоветоваться, и раз уж пришла и заговорила, то надо продолжать.

— Говори откровенно, дочка, — словно угадывая её мысли, произнёс Головатый, — не стесняйся.

— А я с вами, дядя Гордей, всегда откровенна, — начала девушка и замолчала. Потом твёрдым, даже каким-то сердитым голосом сказала: — Вы, дядя Гордей, наверное, и сейчас будете мне говорить, как и раньше, что мы здесь находимся, работаем, потому что эта крепость нам очень нужна. Может, оно и так. А басурманы уже являлись. Только не из Крыма. Вы, наверное, слышали, что в Тор, в Бахмут и в те края набегали царские приспешники из Воронежа, из Харькова, из каких-то других городов и ловили, забирали даже тех, кто не был крепостным.

— Слышал, — кивнул головой Гордей, вспомнив, как об этих налётах говорил ему Оверко, который побывал недавно в придонецких поселениях.

— А в Харькове и Изюме завели даже торговлю людьми. — Хрыстя передохнула и таинственно, понизив голос, добавила: — Ходят слухи, что там, в нашем краю, собираются смельчаки… Собираются, а наши здешние, — сказала пренебрежительно, — в тихом уголке строят, плотничают…

Головатый слушал Хрыстю молча и будто совсем не обращал внимания на её укоризненные слова! Девушка не называла имён, но словами "а наши здешние" бросала камешки, разумеется, и в его огород.

"Нужно бы разъяснить ей, — подумал Гордей, — что сооружают здесь не только преграду для татар. Но она же знает всё. Мы уже говорили с ней раньше об этом… Что же она снова?.."

— Так что же нам, дочка, делать? — спросил Гордей, догадываясь, куда клонит Хрыстя.

— Раньше, бывало, дядя Гордей советовал высекать искры… — Хрыстя улыбнулась и замолчала. Улыбка её, казалось, должна была бы смягчить упрёк. Но она, наоборот, ещё больше уязвила Гордея.

Головатому понравилась такая откровенность девушки, её смелость.

— Молодец! — сказал он. — А те, которые высекали бы эти искры, есть? — спросил будто между прочим, а сам насторожился, так как несколько дней тому назад он посоветовал Оверке собирать на случай какой-нибудь каверзы Балыги и Сторожука хотя бы небольшой отряд смельчаков из работных людей. Но об этом, пожалуй, ещё никто не знал.

— Найдутся. Было бы благословение? — Хрыстя поднялась. — Беглецы, работные люди. Нужно только оружие. И того, кто бы повёл… — Голос Хрысти окреп. — Так благословите!