Эптон Синклер - Жатва Дракона

А своему отцу он сказал: "Они хотят узнать о твоём бизнесе. Что мне сказать им?"

Робби ответил: "Скажи им правду. Я бизнесмен, и я здесь, чтобы продать самолеты. В настоящее время я еду в Германию, чтобы продать их там, если смогу. Конечно, ничего о моем недовольстве Герингом не говори".

IX

Но всё обстояло по-другому. Это была еще одна попытка заручиться услугами Ланни в деле франко-германского взаимопонимания. Уютный ужин на четверых. Графа, бритоголового пруссака верхней касты, носящего монокль и через него снисходительно обозревающего мир, хотя он был достаточно осторожен и не использовал его при сыне президента Бэдд-Эрлинг Эйркрафт . Хозяйки с золотисто-каштановыми волосами, прошедшей обучение в течение десяти лет в государственном театре Вены, и до сих пор играющей инженю в личной жизни. И следующего поколения, светловолосого высокомерного молодого аристократа с дуэльной шрамом на левой щеке, находящегося здесь, чтобы постичь технику налаживания контактов с первоклассным секретным агентом из праздного класса. В то время пока служанка Лили разливала консоме, Лили разливала лесть. Она продемонстрировала, что знала все о семье Бэддов, и о Марселе Дэтазе и его картинах и о его прекрасной жене. Она знала о высокой репутации Ланни эксперта по старым мастерам, а также о социальных триумфах, которые он выиграл в Мюнхене и Берлине. Затем, пока слуга опорожнял дымящуюся кастрюлю от двойных отбивных из ягненка с зелёным горошком на одном конце и шампиньонами на другом, граф доверительно говорил о ситуации Германии на данный момент. Конечно, никаких реальных секретов, но так, чтобы всё выглядело не подлежащим разглашению.

Ситуация в Центральной Европе прямо сейчас была самой деликатной. Нарушить баланс могла даже пушинка. Жалкие слабоумные чехи вместо того, чтобы добиться согласия с фюрером, вели идеологическую войну против него, угрожая великолепному правительству отца Тисо в Словакии, одобренному фюрером.

Безответственная британская пресса подстрекает их, не взирая на последствия для мира во всем мире. Даже сейчас, когда Мадрид собирается пасть, французские демагоги еще осуждают Франко и угрожают российским альянсом всей Европе. Это именно еврейские банкиры Парижа – "но я не должен рассказывать вам такие вещи, ведь вы, герр Бэдд прожили здесь большую часть своей жизни и понимаете ситуацию гораздо лучше, чем мы".

И так далее. Граф хотел тактично предложить герру Бэдду остаться в Париже на некоторое время, или вернуться после того, как сопроводит своего отца в Германию. Его помощь в консультировании сотрудников посольства и содействие развитию дружественных чувств между народами двух стран получит вечную благодарность не только от графа, но и от фюрера и всех его друзей в Германии. – "Я не решаюсь предложить любую награду человеку вашего высокого положения, герр Бэдд, но вы можете быть уверены, что, если есть что-то в нашем распоряжении, что вы захотите, то вам стоит только указать на это".

Действительно очень щедро. И Ланни сказал: "Будьте уверены, что я ценю вашу доброту, mein lieber Graf . То, что вы мне предлагаете, это то же самое, что рейхсмаршал Геринг предлагал мне более чем один раз. И то же самое, что фюрер предложил мне в Бергхофе. Я объяснил им обоим, что если я согласился бы на их предложение, как бы вежливо оно не было замаскировано, то я ограничу мою способность быть полезным для них. В первую очередь, они будут ожидать от меня больше, чем я буду в состоянии сделать, и, во-вторых, секрет скоро станет известен, и я потеряю те возможности, которыми я сейчас пользуюсь, встречая влиятельных людей везде, где я путешествую, и которые откровенничают со мною. Моя профессия искусствоведа приносит мне все, что мне нужно, и мне удобнее быть фрилансером и говорить то, что я думаю. Маршал Геринг был достаточно любезен и позволил мне продать некоторые из его картин, от которых он хотел избавиться, и это дает мне повод посещать его время от времени и рассказывать ему все, что я узнал, и что может быть полезно. Я буду рад сообщать вам это, насколько в моих силах. В Шато-де-Белкур есть много французских исторических картин, которые для вас, вероятно, не имеют особой ценности, а герцог де Белкур дал мне понять, что он смог бы рассмотреть цену на них. Если вы, как арендатор, согласились отказаться от них, то я мог бы заинтересовать ими некоторых из моих клиентов в Штатах, или рейхсмаршал мог бы иметь их для коллекции, иллюстрирующей различные периоды в истории Европы".

"Конечно, герр Бэдд, я не буду возражать. Я мог бы даже рассмотреть вопрос о приобретении одной из картин себе и предложить её в коллекцию рейхсмаршала".

Так всё было улажено самым элегантным способом, который можно себе представить. Граф считал, что этот учтивый американец так же хорош, как и цена, которую ему предложили. Очень дешево. Они могли бы перейти к обсуждению проблем Германии, ее надежд и страхов. А потом, заработав себе право на отдых, они отправились в ночной клуб с улыбками на четырёх лицах.

X

Шантеклер был местом ярких огней и очарования. Когда лимузин графа въехал в крытый подъезд, то его дверцы открыл величественный персонаж в пурпуре и золоте, а двери заведения уже открывал мальчик в небесно-голубой форме с четырьмя рядами медных пуговиц. Ланни, конечно, позвонил и заказал столик, рассказав Марселине, кого он привезёт. Так что все будет сделано при полном параде. Помощник церемониймейстера встречал их в переполненном вестибюле, кадр, знающий множество языков и хорошо умеющий кланяться. – " Bon soir, Ihre Hochgeboren ", а затем: "Добрый вечер, мистер Бэдд".

Крашеные ночные бабочки, молодые, страдающие от недоедания, и бесконечно жалкие, роились в этом вестибюле, и одинокий джентльмен испытает большие трудности, пытаясь проникнуть в помещение без сопровождения. Но при такой помпезной встрече компания графа избежала назойливости. Церемониймейстер сам приветствовал их за их столом. Он знал, как правильно титуловать каждого, и когда он вернулся на свой подиум, то центр внимания был направлен на именитых гостей. Когда он представил их через громкоговоритель, каждый встал и "раскланялся". Члены посольства должны появляться в общественных местах, и аплодисменты, которые приветствовали их имена, показывали отношение к их странам со стороны тратящего деньги и ищущего удовольствия населения Парижа. Вид трех мужчин с только одной женщиной вызывал недоумение. Крашеные дамы жадно смотрели на них, проходя мимо. Обычно они бы представились, но в этом случае, вероятно, был дан какой-то тайный знак, который предостерег их.

Ланни заказал Поммри-Грено, что выглядело вывешиванием свастики над их столом. Они сидели, наблюдая представление среди публики, в котором пара юмористов отпускала шутки на счет политиков дня, в которых было полно жаргона и выражений, понятных лишь посвящённым, которые Ланни должен был объяснить своим гостям. Затем настала очередь Марселины. Взрыв музыки и она ворвалась в зал, одетая в довольно откровенные белые вуали, преследуемая своим партнером по танцам, юношей, которого она выбрала в казино в Ницце и тренировала уже почти год. Самой Марселине был всего двадцать один год, она упивалась своей юностью, свободой, успехом и деньгами, которые он ей приносил. Сам Ланни любил танцевать с детства и имел много учителей. Он начал учить свою сводную сестру, когда должен был держать ее за её ручонки. Позже, как ребенок, она попала в труппу танцующих детей на Ривьере Айседоры Дункан, и наблюдала великую артистку и слушала, как весь мир пел ей дифирамбы. В течение десяти лет она мечтала делать то, что делала Айседора. Прошлым летом она развелась со своим итальянским мужем и начала танцевальную карьеру. Она хотела подражать сначала Айседоре, а затем Айрин Касл, обеим американкам. Ланни говорил: "Никто никогда не видел ни одну из них танцевавших секс-танец. Они были молодостью, веселостью, весною. Пусть мужчины удовлетворяют секс своими фантазиями, если они хотят, и они будут. Но ты должна быть нимфой, которую они никогда не смогут поймать, мечтой, которую они никогда не смогут реализовать".