Тотырбек Джатиев - Пламя над Тереком

— Лежи, лежи, — сказал комиссар, — и слушай внимательно. — И он прочел Ивану новое решение военного трибунала. В нем говорилось, что с Твердохлебова Ивана Ивановича, осужденного тогда-то и за то-то, проявившего храбрость и боевую сметку в таких-то боях, в результате которых он был тяжело ранен, судимость снимается.

Далее командир прочел приказ командования о представлении Твердохлебова И. И., морского пехотинца, за проявленные мужество и героизм в боях при высадке десанта у Южной Озерейки к ордену Красного Знамени.

— Поздравляю тебя от всей души, товарищ Твердохлебов, — сказал комиссар и пожал Ивану руку. — Поправляйся и шагай за наградой.

Со всех сторон раздались аплодисменты, хлопали все, кто мог, — и в ладоши, и костылями об пол, послышались поздравительные возгласы.

Когда стихло, комиссар сказал:

— Однако больше, не греши…

— Служу Советскому Союзу! — выкрикнул Иван, смущенный и радостный.

Кесаев пристально следил за ходом быстро развивающихся событий второго года Отечественной войны.

Заправилы фашистской Германии после разгрома их полчищ под Москвой начали осуществлять специально разработанный план «Эдельвейс», по которому центр тяжести военных ударов переносится на Юг нашей страны в направлении Сталинграда и Северного Кавказа. Черноморское побережье тоже входило составной частью в этот план гитлеровского рейха.

Астана Кесаева раздражало и злило, что союзники — Англия и Америка — затягивали открытие второго фронта в Европе.

К осени огненный вал войны докатился до Терека и к горам Клухории. Под угрозой оказалась волжская твердыня.

Наши войска отстаивали каждую пядь земли в Моздокских степях и у Эльхотовских ворот, стояли насмерть под Новороссийском и вели бои, сдерживая натиск на Туапсе.

С тревогой в сердце прочитал Астан передовую статью в газете «Красная звезда», в которой говорилось, что от исхода боев на Юге зависит судьба Отечества. С горечью он следил за развивающимся наступлением врага, нащупавшего слабое место нашей обороны в районе Про-хладного, где фашистские войска нанесли танковый удар по 37-й армии, овладев Христиановским, повернули на юго-восток. Они подошли к городу Орджоникидзе и планировали 7 ноября провести здесь парад своих войск в честь завоевания ключей от Кавказа.

Но уже 19 ноября Астан радовался — прочел сообщение о разгроме ударной группировки фашистских войск у стен прославленного осетинского города Орджоникидзе.

После этого сообщения Астан Кесаев с нетерпением ждал весточки из Христиановского… Снова писал письма, снова просил помочь разыскать семью. Но ответы приходили неутешительные — сообщали, что Христиановское все еще у гитлеровцев.

В напряженном ожидании прошли декабрь и январь, пока не пришло радостное известие о разгроме и изгнании фашистских войск из районов Северного Кавказа.

Наступила весна 1943 года. Весна! Она принесла радостные и печальные вести. В Очамчири приехала сестра Астана и привезла к нему Славика. О многом она рассказала. Когда же начала рассказывать о Вале, не выдержала и разрыдалась…

Оказывается, Валя очутилась в опасном и тяжелом положении: мать и отца Астана война забросила в Туганский лес, а ее родителей — Сабановых — в лес Кора. Надо было спасать себя, помогать и тем и другим. Валя отлично выполняла обязанности связиста партизанского отряда, и отряд вел бои с врагом не вслепую.

Но как только выпал первый снег, в лесу появились три всадника. Среди них был Халлаев Гацыр. Плотный, ненавистный. Второй — Дзагуров Юра — красивый, хорошо сложенный, разбитной и гордый. Оба — односельчане. А третий? Того в лицо не знали, только люди понимали, что он приехал сюда неспроста.

Всадники остановились у землянки, вырытой под большой чинарой, будто учуяли, что там Валя. Юра, которого все здесь знали, слез с коня — веселый, как будто нашел клад, который давно искал. Сорвал рогожку, висевшую над входом, и крикнул:

— Валя, выйди-ка сюда! — а сам отскочил в сторону.

Она знала, что местные предатели с первого же дня захвата села охотятся за ней. Значит, приехали, чтобы схватить. Кто-то предал ее. Она шепнула Анне:

— Со мной несчастье!.. Береги Славика!

В холодной землянке уставшие и испуганные дети прильнули друг к другу, как во время бомбежки.

Анна успокаивала детей:

— Не бойтесь, это наш племянник Юра.

Дзагурова Юру действительно воспитали Сабановы — близкие родственники Вали по отцу. Вместе с Валей он окончил школу. А теперь пришел навестить свою тетю. Иначе Анна и подумать не могла. Откуда ей было знать, что Юра бежал из Советской Армии, сдался врагам и пришел к односельчанам с врагами.

Вале ничего не оставалось делать: она, безоружная, пришла проведать Славика, увидеть мать. «Хоть бы гранаты были!». — мелькнула мысль.

Валя — комсомолка, жена командира советской подводной лодки, партизанка. Если Юра приведет ее к коменданту— он выслужится!

Его родные дяди Абаевы, Биджеу и Петр, эти белоэмигранты, могут объявиться в своих былых владениях, и тогда они отблагодарят Юру.

— Торопись! — крикнул Юра в землянку.

Славик плакал, не отпускал мать. Анна взяла его на руки и утешала:

— Не бойся, мое солнышко, твоя мама сейчас вернется.

Валя вышла из землянки и бесстрашно подошла к всадникам.

— Зачем я вам нужна? — спросила она.

— Коменданту ты нужна, не нам… — прошипел Гацыр, потом высокомерно посмотрел на винтовку и тронул коня в сторону Вали — Иди впереди нас!

Юра стоял в стороне с автоматом и тоже, подражая старшему, скомандовал:

— Не задерживай!

Валя огляделась, убедилась — спасения нет, медленно пошла.

Всадники с видом победителей покачивались в седлах; Гацыр в пути разошелся, выхваляясь:

— Ну что, жена советского офицера, попалась? Надела солдатские сапоги, закуталась в ватную куртку лесника… Будто кухарка грязная… Кого ты стараешься обмануть? Меня или Юру? Не выйдет. Знаем мы вас, род кесаевский. Двадцать лет ружья заряженными на чердаке держали. Для каждого из вас, Кесаевых, пуля была приготовлена. Слышишь? Двадцать лет не ржавела сталь. Посмотри на это! — Гацыр вынул взведенный ржавый наган и поднес его к Валиному лицу. — На, понюхай!

Валя презрительно оттолкнула наган.

— Тленом пахнет… Выстрелишь в Кесаевых, а пуля войдет в твою грудь…

Заскрежетал зубами Гацыр. Если бы он не боялся своего хозяина — начальника гестапо, не дрогнул бы и тут же пристрелил Валю.

Старый кровопийца не забыл, как обошелся с ним Кесаев-старший. Это он, Карамурза, раскулачивал его, он назвал его классовым врагом. Неспроста Гацыр сбежал из действующей армии, прятался в лесах, как трусливый заяц, шесть месяцев сидел в Урсдонском лесу и вышел для того, чтобы отомстить семье Кесаевых.