Семён Шуртаков - Вершина Столетова

— У меня-то оно и просторнее и теплее, — сказал Андрианов, но от участия в заседании тоже отказался: — Посидел бы с удовольствием, да срочную сводку с инженером надо составлять. Так что ты тут хозяйничай, а я пойду к нему.

Илья начал «хозяйничать». Он сказал, что определенной повестки дня у него нет, а хотелось бы поговорить попросту, по душам.

Такое вступление явно разочаровало присутствующих — это Илья видел по откровенному выражению многих лиц.

— О чем? — раздалось несколько голосов.

— Так… — замялся Илья. — Вообще… обо всем.

Ответ этот, как потом он понял, окончательно решил исход собрания.

От него, специально посланного сюда из города, ждали, что он скажет что-то интересное, умное, значительное. Все постарались прийти точно вовремя, некоторые едва успели умыться и переодеться… Стоило же торопиться!

Наступило тягостное молчание.

Илья пытался «расшевелить» коммунистов, пытался ставить вопросы, но делал это неуверенно, будто шел ощупью. Это хорошо чувствовали собравшиеся, и каждый новый случайный вопрос только увеличивал настороженное отчуждение. Видно было, что отвечают ему из вежливости, чтобы не обидеть приезжего человека, отвечают односложно, готовыми штампами: да, это надо оживить, то — поднять на должную высоту, а это — изжить… Душевный разговор!

Первый шаг был сделан неверно — это ясно.

Илье вспомнилось, как в самом начале войны ушел он из восьмого класса на завод учеником, как потом поступил в техникум и по окончании его снова вернулся на завод. И хотя вернулся он в тот же цех, начинать было трудно. Пять лет проработал Илья технологом, и только на шестой его выбрали секретарем цехового партийного бюро. За пять лет он достаточно узнал каждого рабочего цеха, знал, с кем и как нужно разговаривать, на кого и в чем можно положиться, кому и что поручить, — и все-таки начало было трудным…

Не всегда легко разговориться даже с товарищами, среди которых давно живешь и работаешь. Здесь же он не пять лет, а всего пять дней и решительно никого не знает. Его тоже не знают, к нему еще только присматриваются.

Может, и ему тоже начать приглядываться? Но вот беда: прошел уже и час и два, а ни одна живая душа в кабинет к нему не заявляется. Хотя бы кто-нибудь по ошибке заглянул в дверь. Нет!

«Ну что ж, если гора не идет к Магомету…» И Илья пошел к Андрианову.

В кабинете директора было шумно, людно. Одни просили, другие требовали, третьи грозили, и все необычайно много курили. Можно было подумать, что приходившие сюда трактористы и бригадиры перед этим полдня воздерживались от курения и здесь возмещали упущенное. От табачного дыма в кабинете стоял синеватый полумрак.

Чтобы не стеснять своим праздным видом Андрианова, Илья попросил папку последних приказов по МТС и, усевшись в сторонке, начал не спеша листать их. Приказы были обыкновенные: того-то считать в отпуску, того-то вернувшимся из отпуска, сторожу такому-то объявить благодарность, механику такому-то выговор. Ничего интересного. Гораздо интереснее было слушать разговор Андрианова с теми, кому объявлялись выговоры и благодарности.

С приходом Гаранина в кабинете стало потише: требования и угрозы выражались в более умеренной форме, Андрианов, время от времени скашивая глаза в его сторону, тоже старался подбирать слова не столь резкие, сколь убедительные. Даже курить стали вроде не так азартно. Присутствие нового человека, естественно, стесняло. Но постепенно натянутость исчезла и все вошло в прежнюю колею. Андрианов или просто махнул рукой, или привык к молчаливому секретарю, как привыкают к новой мебели.

До обеда шли все больше трактористы, ремонтники. Как бы заключая этот поток, пришел заведующий мастерскими Алимов и главный инженер Оданец. Оданец был с одного завода с Ильей, и они пожали руки, как старые друзья, хотя до этого знали друг друга мало.

Пока Алимов давал на подпись директору наряды и еще какие-то бумаги, Оданец подсел к Илье:

— Ну, как оно, земляк? Акклиматизируешься?

Было Оданцу немногим больше тридцати, но выглядел он еще моложе. Молодило его свежее, без морщин, округлое лицо с живыми глазами. И не только лицо — весь он выглядел каким-то круглым и прочно сшитым, как кожаный мяч. Илье казалось даже, что у товарища и фамилия какая-то круглая: Оданец.

Назначение в одну МТС невольно сблизило их, и Оданец, приехавший сюда месяцем раньше Ильи, при первой же встрече предложил держаться дружнее, плечом к плечу. «А иначе нам и нельзя, — сказал он. — Потому что, сам понимаешь, с одного завода мы сюда приехали, а это значит: хорошее дело ты сделал — и меня заодно с тобой похвалят, я промахнулся — и тебе заодно попадет. Так ведь?» Илья согласился, и сейчас от одного только присутствия товарища почувствовал себя как-то увереннее, крепче.

— Опять хочу спросить, Алексей Иванович, — сказал Оданец, пересаживаясь ближе к Андрианову. — Когда придут трактора из этих самых Березовок и станут на ремонт?

— Председатели просят еще недельку-другую повременить, — смущенно кашлянув, ответил Андрианов. — Говорят, не на чем корма подвозить.

— Им-то, председателям, что! Им и дела нет, что у нас график срывается, но ведь вы-то это хорошо знаете. Сами этот график утверждали.

Андрианов озабоченно навесил на самые глаза мохнатые брови, закурил.

— Когда я ввел на ремонте заводской порядок, — продолжал главный инженер, — это вам понравилось. Еще бы! Так зачем же мы теперь будем к старинке возвращаться? Или опять хотите, как и в прошлые годы, растянуть ремонт до самого сева? Опять хотите сидеть в сводках на последних строчках?

— На последних-то строчках нам сидеть не привыкать, — глухо сказал Андрианов, и в голосе его Илья почуял боль человека, вложившего не один и не два года своей жизни в дело, которое все еще не принесло ему радости успеха.

— Ну, нет, Алексей Иванович, — Оданец стукнул ребром ладони по столу. — Не за тем мы сюда приехали. Не за тем я оставил в городе квартиру с ванной, а теперь живу в комнатенке с одним окошечком и в бане вот уже две недели помыться никак не удосужусь. Будем вытягивать станцию на первую строчку.

— Дай-то бог нашему теляти волка поимати, — невесело усмехнулся Андрианов. — Но ведь сам говоришь, частей не хватает.

— Да, черт возьми, с частями неважно, — подтвердил Оданец и сердито добавил: — И каким только местом они там думают! — видимо, под «они» разумея свое областное начальство. — Сроки спрашивают, а самого необходимого не дают.

Втроем они начали обсуждать, как выйти из затруднительного положения. Оданец расхаживал по кабинету, напряженно морщил гладкий округлый лоб и, играя желваками, жевал потухшую папиросу: не так-то просто было найти этот выход!