Галина Пономарёва - Щит и вера [litres]

– Мама, Куприяша уйдёт к красным!

Молодая женщина обречённо уронила голову на стол. Она уже не плакала. Лицо её было бледным. В доме было холодно, печь не топлена. Большой дом словно затих, готовясь к чему-то неведомому и грозному. Уже по темноте пришёл Куприян.

На следующий день, похоронив Назара Яковлевича, Куприян стал собираться в дорогу.

– Ухожу к партизанам. Буду бить эту белую сволочь! Как-нибудь справитесь без меня. При необходимости обращайтесь к брату моему. Он вам поможет. Я об этом уже с ним говорил. Правда, ему тоже нужны сейчас силы, чтобы оправиться и подняться. Василию Матвеевичу, ежели придёт, обскажете всё, что здесь случилося. Ну, Евдокия и вы, Настасья Михайловна, прощевайте. Думаю, вскоре возвертаюсь!

Летом 1919 года в Каменском уезде сложился очаг партизанского движения. В такой отряд и пришёл Куприян. Партизаны от разрозненных действий стали переходить к осуществлению крупных боевых операций. Сформировалась крестьянская партизанская армия. Видя серьёзную угрозу, колчаковское правительство издало 22 сентября 1919 года приказ о введении военного положения в степной части Алтая. Против партизан Кулундинской степи было направлено девять тысяч солдат. Произошёл крупный бой, в котором белые потеряли сотни людей. Ставка Колчака, обеспокоенная быстрым ростом на Алтае партизанского движения, разработала план крупной карательной операции, однако белые потерпели поражение. 10 декабря 1919 года они оставили Барнаул.

С началом карательных операций колчаковцев, не желая участвовать в уничтожении алтайского крестьянства, домой вернулся Василий Матвеевич Шадрин. После года отсутствия в родном селе, которое было освобождено от колчаковцев партизанами, ему было боязно возвращаться. Однако участвовать в кровопролитии было вовсе не по нутру. Пришёл он ранним утром, ещё даже дымов над избами было немного. Начинавшаяся зима брала своё. Первый зимний морозец пробирал, даже тёплый тулуп не спасал.

Войдя в дом, он увидел дочь и хлопотавшую возле печи жену. Обе женщины, бросив управу, кинулись к нему со слезами на грудь.

– Ну, будет, будет вам. Всё, отвоевался я. Насовсем домой пришёл, – успокаивал он их.

Разоблачившись от воинского обмундирования, он прошёл в горницу. В доме всё было на своём месте, будто и не было годичного отсутствия хозяина.

– А где же Куприян Назарович? – удивлённо спросил он, обращаясь к дочери.

Обе женщины опять заголосили. Евдокия кое-как рассказала о трагедии, которая произошла ранней весной прошлого года.

– Значит, в партизаны подался! – не то сожалея, не то удивляясь, воскликнул он.

– Вернётся Куприян, как же вы теперь жить будете? – с испугом и горечью обратилась к мужу Настасья.

– Ничего, уж как-нибудь договоримся! Дождаться бы только его живым, здоровым! А там всё будет ладно.

Василий Матвеевич взялся поправлять пошатнувшееся без мужской руки хозяйство. Шли дни, месяцы. Новая власть вроде бы и не заметила возвращения Василия. Да не он один оказался в таком положении. Успокоившись, семья Шадриных жила привычными крестьянскими заботами. К появившейся в селе коммуне Василий никакого интереса не проявлял.

Партизанская война завершалась, обеспечив победу советской власти. В конце 1919 – начале 1920 года произошло расформирование партизанских отрядов.

Зимой 1920 года домой вернулся Куприян Носков.

– Ну что, Василий Матвеевич, как жить будем в одном доме? Может, нам с Евдокией перейти в мой дом? Как думаешь? Ведь враги мы теперь с тобой? Что делать? – начал нелёгкий разговор с тестем за большим семейным столом Куприян.

– А что нам с тобой делить, Куприян? Я боролся за сохранение своего хозяйства, земли. А ты за что воевал?

– И я за землю, своё хозяйство и за убитого тятю! А ты много наших поубивал?

– Так и ты наших убивал? Вишь, какой заслуженный вояка! Оба мы защищали свои семьи. Делали это, как сочли нужным. В карательных операциях я не участвовал. Давай начнём жить в мире. У нас одна семья, одна земля, и делить нам с тобой нечего.

– Ну что же, твоё слово всегда для меня значимым было. Будем готовиться к весне.

Женщины во время этого диалога сидели не двигаясь, так боязно было! Вдруг за ружья схватятся, оба горячие и своенравные. Но всё, слава Богу, обошлось!

Пролетели годы. У Куприяна с Евдокией подрастали дети: дочь и сын. И всё вроде бы наладилось. Но с середины 20-х годов советская власть стала создавать колхозы. В сельсовете проводили постоянные собрания, где агитировали единоличников вступать в них. Ни Зыковы, ни Носковы не вступали. Отношение к ним власть стала менять: вернулись большие налоги и другие обременения единоличных хозяйств.

Зимой 1928 года в дом Василия Шадрина ворвались вооружённые солдаты. Зачитав бумагу, в которой указывалось, что, как участник банд белых формирований, чуждых советской власти, Василий Шадрин и его жена Настасья Шадрина арестованы.

– Вот, Куприян, и аукнулось мне участие в колчаковщине! – успел бросить Василий Матвеевич своему зятю. Быстро собрали самое необходимое, растерянных Василия и Настасью погрузили в сани и повезли в неизвестном направлении в морозную синеву. Оказалось, что было правительственное решение по принятию жёстких мер к бывшим бандитам и их семьям. В доме остался Куприян со своей семьёй. Он долго пытался узнать о судьбе тестя, но никто ему ничего не говорил. Только через несколько лет он узнал, что Василий Матвеевич был осужден как «враг народа», приговорён к десяти годам лишения свободы и отбывает наказание в Сиблаге, на севере Томской области, в округе спецкомендатуры Парбига.

Началась сплошная коллективизация. Многие крестьяне, боясь расправы, вступали в колхозы. Прокопий тоже подал заявление после одного из многочисленных собраний, где уже в открытую говорили о единоличниках как о врагах.

– Куприян, вступай в колхоз. Ты же видишь, как всё складывается! Худо может закончиться, – не единожды говорил он брату.

– Я воевал за советскую власть, за землю, не за колхозы! Ничего мне не будет, ведь я же красный партизан! – возмущался Куприян. К 1933 году единоличников в селе почти не осталось. Как-то на очередном агитационном собрании в сельсовете Куприяна Назаровича за его позицию назвали «чуждым элементом», устыдив его, как бывшего партизана. Это вовсе оскорбило Куприяна.

– Я воевал за крестьянскую свободу, землю, а не за ваши нелепые колхозы, а ещё за тятю и других убиенных беляками! Опять, что ли, за винтовку браться и народ поднимать! – громко бросил он председательствующему на собрании, встал и вышел из здания, громко хлопнув дверью.

Этой же ночью он был арестован Каменским ОГПУ по обвинению в том, что, будучи враждебно настроенным к существующему строю, поставил перед собой задачу вести подготовку к вооружённому восстанию, в целях чего занимался вербовкой лиц в организацию, распространял контрреволюционные повстанческие воззвания, в целях вредительства занимался хищением колхозного имущества. Через три дня после ареста Особой тройкой при ОГПУ по Запсибкраю по ст. 58-2, 11 УК РСФСР был приговорён к пяти годам лишения свободы с содержанием под стражей в Каменской тюрьме. Было время подумать о своём житье! Прошёл год. Куприян среди охранников узнал бывшего партизана Семёна, в прошлом жителя соседнего села. Они вместе партизанили в этих местах. Он тоже признал Куприяна.