Серо Ханзадян - Мхитар Спарапет

— То же самое сделают и персы, — не уступал спарапет.

— Делали и будут делать. Но сегодня иное: ханы еще располагают силами. Они вместе с нами готовы выступить против турок. Почему не воспользоваться этим? Почему, если мы одни и нуждаемся в помощи? Спокойной ночи.

Спарапет вышел растерянный, огорченный. Однако и Бек, вопреки своему намерению, не пошел навестить ханов. Он направился в казармы полка «Опора страны» и два дня оставался там. Его всегда аккуратно постриженная и причесанная борода была всклокочена, под глазами залегли синие круги. Теперь он лишь изредка принимал своих военачальников. Бывало, мелики часами простаивали в передней его приемной.

Одному только его слуге Согомону было известно, что в каждую пятницу, пользуясь ночной темнотой, из Алидзора выходили и скрывались в неизвестном направлении два армянских и два персидских лазутчика… Узнав об этом, неосведомленный спарапет сильно обиделся и в недоумении пожал плечами. Почему Верховный властитель скрывает от него, с какой целью, кого и куда он посылает? Когда об этом он осторожно намекнул Беку, тот неожиданно для него беспечно захохотал и с присущей ему находчивостью полюбопытствовал, кто спарапету открыл эту тайну. Спарапет назвал имя того воина, который по тайным проходам выпускал лазутчиков из крепости.

На следующий день спарапет увидел этого воина казненным на площади. Он вздрогнул. А вечером, встретив оскорбленного спарапета, Бек спросил:

— Видел воина на колу?

— Видел, Бек. Ты жесток. Воин открыл тайну не кому-нибудь, а мне, своему спарапету.

— Это все равно. Если твою тайну кто-то откроет даже мне, сожги открывшего ее.

Спарапет молча вышел с сокрушенным сердцем. Он чувствовал, что трещина, пролегавшая между ним и Беком, постепенно расширяется.

В эти дни прибыли в Сюник посланцы Абдулла паши. «Требую немедленно заковать персидских ханов в цепи и передать их моим людям, — повелевал паша. — Они враги султана, и кто им покровительствует, тот навлекает на себя справедливый гнев владыки вселенной».

Давид-Бек отказал паше в его требовании. Мхитар считал этот шаг Бека недопустимым.

— Из-за персидских ханов ты подвергаешь нас опасности, Бек, — с заметном возбуждением сказал он. — Исполни волю паши.

— Когда сам будешь Верховным, поступишь по-своему, — ответил Бек. — А пока оставь меня в покое до последнего моего пристанища. — И остался на своем, непреклонным.

Вскоре стала известна еще одна неприятная новость. Турки после десятидневного штурма заняли город Шамхор. Азербайджанские и армянские воины, защищавшие рука об руку свой город, погибли все. Весть о падении Шамхора разнеслась из Гандзасара по всем уездам. Захватив Нахичеван, Гандзак и Шамхор, турки теперь двойными клещами нацелились на Сюник и Арцах.

Среди армянских войск распространились тревожные слухи. Невесть откуда появившиеся бродячие монахи нашептывали, будто эчмиадзинский католикос отрекся от христианской веры и призвал всех армян принять ислам. Некий полусумасшедший босой бродяга ходил по деревням и объявлял себя Иисусом Христом, посланным богом творить последний суд.

По приказанию Давид-Бека всех их словили. Монахов сожгли на площади Алидзора, а лже-Христу вспороли живот и бросили на улицу, сказав:

— Если ты Христос, воскресни.

Он не воскрес, и труп его стал разлагаться. Тогда горожане попросили у Давид-Бека разрешения вынести мертвеца из города.

Давид-Бек без конца приглашал к себе персидских ханов. Они веселились вместе, играли в нарды до утра. Ханам удалось через своих верных людей собрать несколько сот соплеменников для выступления вместе с армянами против турок. Однажды Давид-Бек дал ханам понять, что было бы полезно, если бы персидский шах Тахмаз начал переговоры с ним. Намекнул также, что сам он не сделает первого шага и хочет, чтобы первым сделал ему такое предложение шах.

Ханы тайно послали своих поверенных в Тавриз. Из армян были осведомлены об этом только Давид-Бек и Мовсес, который помимо занятий в своей школе исполнял теперь обязанности писца при Давид-Беке.

И вот некоторое время спустя в Алидзор прибыли посланцы Тахмаз хана и мулла.

— Наш светозарный шах желает вести переговоры с тобою, о шахиншах армян Давид-Бек, — сказали они. — Отправь, стало быть, своих людей ко двору нашего повелителя. Шах был бы весьма рад и счастлив, если бы ты сам соблаговолил пожаловать к нему, чтобы вместе поразмыслить и решить дело преграждения пути нечестивым туркам.

Бек созвал Совет старейшин Верховного Собрания, на котором послы доложили о желании шаха Тахмаза.

Неожиданная новость показалась многим меликам и военачальникам странной. Спарапет от гнева не находил места. Он надеялся, что Давид-Бек выгонит послов шаха: прикажет завязать им глаза и переправить через Аракс. Но этого не случилось. Более того, Бек обратился к послам с просьбой подождать некоторое время, пока старейшины решат, как быть. И отправил их к Пхиндз-Артину на постой.

— Подумайте и вы, старейшины, — сказал он своим. — Нам выгодно помириться с Тахмазом, чтобы с ним вместе выступить против турецких армий.

На этом совещание закончилось. Мхитара охватило чувство отчаяния. «Ханы-беглецы вскружили голову Давид-Беку, — с болью, возмущением и тревогой думал он. — Это они толкают нас в объятия к шаху Тахмазу. Бек лишился рассудка. Боже мой, разве можно помириться с персами? Этим мы возбудим против себя Мир Махмуда».

Не понимая намерения Бека, Мхитар все более убеждал себя в том, что Бек заблуждается. Но сталкиваться с ним снова он не хотел. Не гнева Бека боялся, его больше страшило другое — возможность раздора.

Только несколько меликов и князь Баяндур были согласны с Беком в необходимости переговоров с Тахмазом. Остальные роптали, разводили руками, избегали говорить об этом вслух и определенно. Лишь Тэр-Аветис и мелик Еган высказывали спарапету свое недовольство. Однако и они в присутствии Бека будто в рот воды набрали. Зато мелик Шафраз твердил:

— Я верю в Бека. Он не поведет нас по неиспытанной дороге.

Между тем посланники Тахмаза скучали во дворце Пхиндз-Артина. Давид-Бек словно забыл об их существовании.

Свершилось то, чего больше всего боялся Давид-Бек. В войсках стали проявляться признаки недовольства, разочарования. Они постепенно теряли боевой дух и веру в свои силы. Военачальники, близкие Беку люди, все чаще сообщали ему неприятные сведения о настроении воинов. «Турки нас окружили, мы попали в мешок, четыре года воюем, а конца не видно. Мы бессильны и беспомощны», — говорили в казармах, на сторожевых постах, в деревнях.

Ропот перерос в дезертирство. Вначале покидали армию, удирая бог весть куда, боязливые и паникеры. Ходили слухи, что турки не трогают перебежчиков. Воинам полка «Опора страны» удалось поймать нескольких дезертиров и повесить на большой дороге. Но и это не помогло. Страх перед османцами был велик. Теперь уже бежали небольшими группами. Сотник Барсег из полка Чавндура удрал в сторону долины Аракса со своими воинами. Его не смогли поймать. Хотя он и не перешел на сторону турок, но был первым нарушившим единство армии. Он стал разбойничать в горах Сев.