Серо Ханзадян - Мхитар Спарапет

И тоже вышел. За ним последовали Тэр-Аветис и сотник Товма, которому казалось, что он и сам идет, чтобы броситься в огонь. В коридоре Товма догнал спарапета и поцеловал у него руку.

— Я навеки обязан тебе, государь мой, — сказал он.

— Ну, ты-то, я думаю, доволен? — с горечью спросил Мхитар.

Товма от счастья закрыл лицо руками…

Мхитар переселился в отведенные для него покои в доме мелика Бархудара.

Стемнело. На землю тяжело опустилась свинцовая ночь — беспросветная и кошмарная. Мелики и сотники удалились. Мхитар остался один в продолговатой, напоминавшей могилу комнате. Он был подавлен своими горькими мыслями. Кроваво алела свеча.

Замок погрузился в глубокий сон. Порыв весеннего ветра временами ударял в окно, и снова становилось тихо… Безмолвие охватывало уснувший замок.

Мхитар стоял у открытого окна, вглядываясь в густой, как смола, мрак. Никак не мог отрешиться от минувших событий. Нет-нет и хватался за голову, сжимал ее. «Боже мой, что я наделал? Сам погубил свое счастье! Ненависть одолеет ее. Нет больше ни опоры, ни утешения, ни проблеска света в душе!..»

Он понимал, что содеянное им полезно нации. Примирятся враждующие мелики, да и Гоар в чужих объятьях, может, забудет его и отступит. Всего этого требует разум. Так повелела его трезвая мысль, его решимость полководца. А сердце? О… сердце негодовало. Оно протестовало и не покорялось…

Но невозвратное свершилось. И Мхитар рад этому. Мосты к отступлению отныне сожжены. Гоар дала согласие и удалилась. Оскорбленная, разгневанная, но согласилась…

Все это терзало и мучило Мхитара, когда вдруг открылась дверь и перед ним предстала сама Гоар. Он не поверил глазам. Показалось, что видит любимую во сне, что видение это рождено его тревожным возбуждением. Мхитар закрыл глаза, надеясь стряхнуть наваждение.

— Каешься, тэр спарапет? — подвигаясь к нему, чужим голосом горько спросила Гоар. Так и сказала: «тэр спарапет». А прежде имя его звучало в этих сладостных устах подобно музыке, неповторимой песне…

Мхитар открыл глаза и прошептал:

— Моя Гоар!..

— Отныне я уже не твоя Гоар, — резко повела она рукой. — Сегодня ты навсегда отрекся от меня. Я пришла сказать тебе, что покорилась не твоему повелению. Ради спасения чести отца моего и жизни братьев моих сотворила невозможное. Я ведь знаю тебя. Уж коли ты не пощадил своей любви, не миновать бы гибели отцовскому очагу. А это поколебало бы единство армянской знати. Вот почему я подчинилась. Если бы не это — я бы воспротивилась воле самого господа бога и никогда даже руки не подала бы сотнику Товме.

— Он благороднейший человек! — пробормотал Мхитар.

— На земле для меня существовал только один мужчина, другого не будет! — крикнула Гоар. Слезы душили ее.

— Боже! Как ты жестока ко мне! — простонал Мхитар.

— О, ты еще увидишь мою жестокость, тэр спарапет. И берегись. Оскорбленная женщина страшнее тигра в пустыне.

— Из твоих рук я готов принять саму смерть! Отныне только она может принести мне счастье!

Гоар горестно улыбнулась:

— Не подобает полководцу твоего достоинства говорить такое. Я не прощу, если спарапет войска армянского начнет стонать перед женщиной подобно безусому юноше, который теряет голову и исходит слезами. Знай, что отныне мы чужие, но знай также и то, что я сделаю все доступное мне во имя твоего могущества. И хочу лишь одного — чтобы ни с какого сражения ты не возвращался с опущенной головой. Своими руками буду готова убить твоих врагов. Однако…

Гоар умолкла. Мхитар с трудом удерживался, чтобы не пасть к ее ногам и не просить тысячекратно прощения за содеянное. Ох, как же он любил ее в эту минуту и во веки веков!..

— Забудь меня, тэр спарапет, — дрожащим голосом взмолилась Гоар. — Забудь!

— А ты?

— Не пытай меня. Отныне я чужая тебе. Прощай!

Она повернулась и пошла к двери.

— Гоар, погоди!.. — Мхитар протянул к ней руки. Но девушка поспешила прикрыть за собой тяжелую дверь.

В отчаянии он схватился за голову…

А на дворе буйствовал весенний ветер.

Утром Мхитар составил послание Давид-Беку. Подробно рассказал, как он вошел в замок Хндзореск и как наказал мелика Бархудара. Написал также о том, что примирил двух враждующих меликов и что скоро состоится венчание сотника Товмы с дочерью мелика Бархудара Гоар. Попросил Бека прислать благословение новобрачным, желая хоть как-нибудь скрасить этот насильственный брак. Затем он отправил гонца в Дзагедзор с наказом, чтобы жена и Вард-хатун немедленно выехали в Хндзореск… В свою очередь, Товма послал к отцу человека с просьбой готовиться к свадьбе…

Весть о предстоящем браке быстро разнеслась по гаварам. Люди удивлялись и радовались. Удивлялись тому, что Гоар, которая отказала многим достойным, выбрала себе в женихи сына Туринджа, сына вчерашнего рамика. И радовались, что устранилась вражда между меликами Хндзореска и Пхндзакара и вновь установились мир и единство в среде армянских правителей.

В эти дни в гавары Сюника и Арцаха из замка Хндзореск рассылали гонцов с приглашениями на свадьбу. А в замок мелика Бархудара уже отовсюду спешили люди, не столько для участия в свадебном пире, сколько из желания видеть красавицу Гоар. На мулах везли свадебные дары, гнали жертвенных баранов с мечеными красными лбами.

Гости прибывали даже из самых отдаленных гаваров. Мелик Багр из Варанды поразил всех своей многочисленной свитой. Все на белых конях. Везли они с собой и волынщиков. Шесть человек вели опутанного цепями устрашающе грозного бугая. Лоб животного, хребет и хвост тоже были выкрашены красным. На спину ему привязали белоснежного ягненка и петуха с большим красным гребнем. Сами варандинцы, разодетые в красно-зеленую одежду, скоморошничая, танцевали перед бугаем, дразнили его.

В Хндзореск мелик Багр и его люди въехали с большим шумом. У входа в замок спешились и потребовали, чтобы Бархудар и невеста самолично вышли встречать их. Мелик Багр обмял Бархудара, поцеловал в лоб невесту Товмы. Варандинцы ахнули, пораженные красотой Гоар. Каждый осыпал невесту своими дарами. Обвитая шелковыми и шерстяными тканями и французским атласом, Гоар еле шла к дому.

Приехала и тикин Сатеник в сопровождении безмерно разнаряженной Вард-хатун. Последняя восседала на сером коне, необыкновенно гордая знатностью своего рода. Навстречу им вышли жена и невестки мелика Бархудара. Заплаканная жена мелика обняла Сатеник.

— Да будут они счастливы, — тоже прослезившись, прошептала Сатеник.

Гостей пригласили пройти в женскую половину. Вард-хатун, кокетливо раскачиваясь, позвякивала драгоценными украшениями на руках. И смеялась при этом так громко, что обращала на себя внимание даже тех, кто находился поодаль. Сатеник держалась, как обычно, скромно. Она не отпускала от себя Цамам, которая во все глаза смотрела на гостеприимных женщин, стараясь угадать, кто же из них приходится невестой ее брату.