Серо Ханзадян - Мхитар Спарапет

Вскоре прибыли в Хндзореск телохранитель Давид-Бека и писец Армянского Верховного Собрания Магакия. Бек прислал невесте грамоту с благословением и драгоценный индийский жемчуг с голубыми переливами. Когда Магакия торжественно прочитал грамоту с благословением, мелика Бархудара даже прошибла слеза.

А тут из Пхндзакар приехали мелик Туриндж и все его домочадцы-наследники. Удивление и улыбку вызвали пхндзакарцы своим крестьянским разноцветным одеянием. Ущелье гремело от оглушительных звуков зурны и барабанов. Танцевали женщины с медными подносами на головах. Мужчины пили вино, пускали охотничьих соколов.

По требованию Мхитара мелик Бархудар вышел навстречу отцу жениха и в присутствии народа расцеловался с ним.

— Хи-хи-хи!.. — засмеялся стоявший на башне Есаи. — Волк присмирел! Видели, видели, как он облобызал бедняцкого мелика?

— И ноги расцелует. Пусть еще благодарит спарапета, не то быть бы нынче поминкам в этом замке, — добавил Семеон.

Свадьба началась. Домашний священник Бархудара, уже охмелевший, благословил стол. Усадив на специально отведенное место новобрачных, произнес сиплым голосом:

— Во спасение души надобно мужу посохом своим наставлять жену свою, ибо немощно и греховно тело…

Слова невежественного священника рассмешили народ.

«Почему он именно эти слова вспомнил, дерзкий?» — оскорбился Бархудар. Ему показалось, что гости смеются над ним. Ведь это его всего две недели назад повелел избить Мхитар. Бархудар знаком подозвал Миграна.

— Убери этого нечестивца, вышвырни его из моего гавара!

Три дня продолжался свадебный пир. Пили безмерно. Пример подавал сам Мхитар. Припав грудью к столу, он приказал гусанам петь ранящие душу песни. Иногда Мхитар ударял по столу кулаком. Люди не понимали причины его неистовства. Сатеник объясняла всем, что это он от горя, причиненного пленением Нагаш Акопа. Она-то знала, что с ним делается, и всячески старалась успокоить Мхитара.

В воскресенье Мхитар распорядился выехать в Пхндзакар. Спешно стали грузить приданое. Бархудар приказал своим пастухам выбрать пятьсот самых лучших баранов, пятьдесят коров и тридцать лошадей и тоже гнать в приданое дочери. Когда свадебное шествие собралось во дворе замка, Мхитар потребовал, чтобы мелики одарили жениха. Сам он кинул Товме кошелек серебра. Тэр-Аветис подарил окованный золотом пояс. Все последовали их примеру. У кого не было с собою денег, обещали Товме овец или лошадей.

Народ, сбежавшийся поглазеть на это необычное событие, был изумлен. Людям не доводилось раньше видеть таких щедрых даров. Но и это было еще не все. Когда свадебное шествие выступило из замка, Мхитар велел мелику Егану отвезти в Пхндзакар те две пушки, которые он привез из Айлаха. Это повергло Бархудара в уныние.

— Он хочет превратить Пхндзакар в крепость, — скрипя зубами, сказал мелик стоящему рядом Паки.

— Ты должен радоваться, отец, ведь теперь это для безопасности твоей дочери, — поспешил успокоить его сын.

Однако от военачальников не укрылась действительная цель, ради которой Мхитар пошел на такую неслыханную и невиданную щедрость. А Мхитар действительно отлично сознавал значение своего поступка. Теперь, когда Туриндж будет обладать двумя пушками, никто не решится подойти к его владениям.

В Пхндзакар прибыли вечером. Мхитар распорядился всем отдыхать, чтобы назавтра продолжить свадьбу. Тайно призвал к себе Есаи и Товму. Велел им не смыкать глаз и держать свои сотни наготове на случай какой-нибудь неожиданности. Сам же он заперся у Туринджа.

Утром свадьба возобновилась. Хотя гости всю ночь спали как убитые, однако хмель не прошел, кое у кого были опухшие лица, под глазами образовались синие мешки. Тэр-Аветиса пошатывало. Он всю ночь пил в конюшне вместе с гусанами, заставляя их петь до хрипоты.

В большой пещере, где шел пир, собрались почти все гости — женщины и мужчины. Вдруг кто-то ворвался и крикнул:

— Давид-Бек прибыл!..

Все высыпали наружу. Только Вард-хатун бросилась в отведенную ей комнату и торопливо стала цеплять на себя новые украшения.

Войско поспешно выстроилось. Хмельные мелики и военачальники бросились обливать головы холодной водой, чтобы хоть немного отрезвиться. Спарапет вместе с меликом Туринджем, Бархударом, Еганом и с их свитами вышел навстречу Давид-Беку. Зазвучали трубы. Принесли знамена.

Конь Давид-Бека, будто сказочный, парил в воздухе, стлался, не касаясь земли. Он словно гордился тем, что несет на своей спине славу земли Армянской.

Всяк, кто видел Бека впервые, неизменно бывал очарован им.

Смуглое, благородное лицо, блестящие глаза, смелый, прямой взгляд. На высоком челе — отпечаток постоянной заботы, отражавшей нескончаемое борение души.

Был он высок ростом, широкогруд и широкоплеч, но не тучен. Природа ничего не пожалела для этого человека — ни ума, ни красоты, ни мужества, ни физической силы. Приближенные знали, что Верховный властитель во всем руководствуется добром, преисполнен справедливости, дальновиден, сведущ в науках, силен словом и делом, что он — гроза врагов родины. Знали об этом и в народе.

Островерхая шапка Давид-Бека была увенчана красной кистью с позолотой на концах. Такую носил только он один, как Верховный властитель. За ним следовали знаменосцы со знаменем цвета неба с красной каймой по краю. Конь Бека звонко заржал и, взвившись на дыбы, застыл на месте.

— Мир добрый жителям Пхндзакара! — крикнул Бек.

— Пусть здравствует Давид-Бек! — нестройно, хриплыми голосами ответили полухмельные люди.

Смущенный Туриндж преподнес Беку хлеб и вино. Верховный властитель улыбнулся, соскочил с коня и медленно подошел к старику, который стоял с непокрытой головой.

— Да будет вечно щедрым для нас твое солнце, тэр Давид-Бек! — только и смог выговорить растерявшийся Туриндж и добавил: — Отведай этого святого вина и хлеба, коим одарили нас деды вместе с горсточкой земли нашей.

Бек взволнованно взял старика под правую руку.

— Свидетель тому бог, что я с миром и любовью прибыл в твой дом! — сказал он и последовал за Туринджем.

Навстречу им шла Вард-хатун. Распространяя одуряющий аромат благовоний, она кинулась в объятия Бека, доводившегося ей двоюродным братом.

— Редко услаждаешь ты наш взор, Давид!.. — сказала она, проливая слезу. — Разве не знаешь, как мы тоскуем по тебе? Одного такого мужчины в народе, как ты, достаточно, чтобы всякий армянин восхищался собой.

Давид-Бек снисходительно улыбнулся.

— Цветешь, Вард, — сказал он шутливо. — Для тебя, я вижу, не существует зимы.

— Пусть бог удалит зиму подальше от нашей земли…

Бек высвободился из объятий родственницы и попросил Туринджа показать ему укрепления Пхндзакара.