Кэтрин Уэбб - Потаенные места [litres]

Это был постоянный рефрен, рожденный внутренним страхом. Бетси ходила за ней повсюду и сосала большой палец, прижимая к груди неуклюжую куклу, которую ей сшила мать. Клемми взяла на себя обязанность присматривать за девочкой, насколько это было в ее силах, – ставить на ноги, когда та падала, отбирать грязные вещи, прежде чем она успевала взять их в рот, менять описанные штанишки, – чтобы хоть чем-то помочь Полли. Клемми поднимала, наливала и приносила все, что требовалось, а также помогала готовить на всех ужин из тех скудных продуктов, которые Полли приносила с рынка. Пироги с румяными корочками, испеченные с лярдом, горох и ячмень, но в иные дни – только хлеб с сыром. Все деньги, заработанные Илаем, шли Мэтью и Полли за еду и жилье, но спрос, как говорится, превышал предложение. На девятый день пребывания Клемми в Суиндоне Полли внезапно взяла ее за руку, когда они сидели, чистя картошку, и улыбнулась.

– Не знаю, как я жила до твоего появления, Клем, – сказала она. – Похоже, я ни за что не соглашусь тебя отпустить.

Клемми, которой Полли нравилась, выдавила из себя улыбку, хотя теперь, по сути, ее жизнь являла собой бесконечное ожидание. Ожидание пробуждения от тревожного сна, в который она погрузилась, очутившись в наполненном суматохой городе с его людскими толпами и нависающими зданиями, с давкой и неприятными запахами, где было так мало зелени и спокойствия. Когда Клемми закрывала глаза, то уносилась обратно в Слотерфорд. К раздолью реки и холмов, к фабрике и родной ферме. Она вызывала в памяти спокойную атмосферу кабинета Алистера Хадли, где, стоя с закрытыми глазами спиной к окну, повторяла за ним, как могла, слоги, которые тот произносил, – трюк, который иногда, казалось, срабатывал, по крайней мере с наиболее легкими звуками. Клемми почти слышала журчание воды в желобе, ведущем к водяному колесу; ощущала запах бумаги и восточного шерстяного ковра на полу, масла для волос, которым пользовался Алистер, дорогой ткани его костюма. Как бы Клемми хотелось вновь все это испытать, но, едва она открывала глаза, ее вновь охватывал страх, стирая ее прошлую жизнь и не оставляя безопасных мест в настоящем. Никто не замечал, как она потихоньку уходила в себя. И даже если бы она могла говорить, то все равно молчала бы дни напролет. Она обнимала Бетси и играла с ней в разные игры – давала ее кукле попить чаю, заплетала шерстяные пряди, заменяющие той волосы, и старалась не обращать внимания на их тошнотворный запах. Она ждала возможности уйти. Ждала, когда Илай скажет: «Пойдем домой».

Но он этого не говорил. Он работал, ел, ходил вечерами в паб вместе с Мэтью и возвращался после того, как Клемми уже отчаивалась его дождаться. От него пахло пивом и табаком, он тыкался лицом ей в шею и в одно мгновение засыпал. Запах травы, земли и живых изгородей исчез – город наложил на Илая свою печать. Однажды вечером он заметил расстроенное лицо Клемми, когда они с Мэтью собрались уходить, и взял ее с собой в паб. Она старалась выглядеть довольной, но вокруг было шумно и душно, мужчины говорили слишком громко, как и женщины с красной помадой на зубах. Здания на улице, казалось, взбесились и поднимались все выше и выше – еще хуже, чем днем, – и Клемми чувствовала себя раздавленной. Она осталась на полчаса, ненавидя себя за это, а затем сжала руку Илая и потихоньку отправилась домой, к постели под лестницей.

– Тебе, верно, все это кажется странным, – сказала Полли однажды, когда заметила взгляд Клемми, устремленный на узкую полосу неба над улицей. – Конечно, ведь ты выросла на ферме. И Суиндон, знаешь ли, не очень большой город. Однажды я ездила в Бристоль. Клянусь Богом, вот это место. Вся жизнь сосредоточена там. Люди как… муравьи в муравейнике, снуют по порту взад и вперед. Ты не поймешь, пока сама не увидишь. И оттуда можно чувствовать запах моря. Ты когда-нибудь видела море? – (Клемми покачала головой.) – И я тоже, – задумчиво произнесла Полли. – Не могу его себе представить. Только знаю, что оно должно быть красивым. – Некоторое время она молчала, а Клемми изо всех сил пыталась представить место более густонаселенное и более шумное, чем Суиндон. – Клемми – какое красивое имя, – сказала Полли. – Уменьшительное от Клеменси, да? Или от Клементайн? – (Клемми покачала головой. У нее было другое имя, но она не могла об этом рассказать.) – Очень миленькое. Пожалуй, если кто-то из них будет девочкой, назову ее Клеменси. – И с этими словами она погладила себя по животу.

Однажды в воскресенье они впятером отправились в церковь, расположенную в конце улицы посреди квадратного, огороженного спереди железным забором газона с клумбами, на которых росли анютины глазки и бальзамины. У них не было воскресной одежды, и они пошли в той, которую носили каждый день, разве только Клемми и Полли надели шляпки. Солнце палило вовсю, и они присели на траву бок о бок с незнакомыми людьми в тени конского каштана, усеянного недозрелыми плодами.

– Эх, вот это жизнь, – сказал Мэтью, откидываясь на спину и накрывая шляпой лицо. Илай слегка улыбнулся, но Полли проигнорировала слова мужа, сосредоточившись на Бетси, которая капризничала из-за изводившего ее дерматита. Клемми же просто хотела сказать: «Нет, эта жизнь не такая, какой должна быть». – Держу пари, ты не скучаешь по старому Исааку, не так ли, Илай? – продолжил Мэтью.

Лицо Илая сразу помрачнело. Он подтянул колени к груди, оперся на них руками и, прищурившись, посмотрел вдаль.

– Надеюсь, мне никогда больше не придется встречаться с этим человеком, – проговорил он. – Я могу его убить, если он попадется мне на глаза.

– Мне трудно тебя осуждать, – проворчал Мэтью. – Никогда не забуду нашу с ним встречу…

– Хватит, Мэтт. Не хочу о нем вспоминать, – кратко сказал Илай, и Мэтью метнул в него испуганный взгляд. Клемми поняла: Исаак Таннер был главной причиной бегства Илая из Слотерфорда. Возможно, Илаю не нравились его фамилия и репутация Таннеров, но он любил мать, бабушку, а также братьев и сестер. Именно с отцом он не мог жить бок о бок. Если бы Исаака арестовали за нападение на фабрике – или за ограбление, если одно с другим не было связано, – после чего упрятали бы в тюрьму или, кто знает, повесили бы, ей с Илаем, возможно, вообще не пришлось бы покидать Слотерфорд. Она понимала, что нет никаких шансов вернуться, пока Исаак там. А потом, словно из ниоткуда, возник ответ. Она ощутила прилив надежды, но в этот момент лицо Полли побледнело и она судорожно глотнула воздух.

Роды продолжались до конца дня и всю ночь. Врача не было. В роли повитухи выступала соседка, которая раньше помогла появиться на свет сотне детей рабочих Суиндона, не считая тех, кто попал из ее рук прямо на кладбище. Полли держала Клемми за руку и крепко сжимала. По прошествии нескольких часов Клемми почувствовала, как хватка ослабевает и пальцы роженицы становятся все более мягкими. После очередных потуг Полли надолго затихала, и Клемми казалось, что та уже не дышит. В комнате пахло потом и мочой. К рассвету появились двое младенцев, мальчик и девочка, худенькие и заморенные. Девочка сразу втянула воздух и закричала, но мальчик лежал неподвижно и тихо, а его кожа была неестественно синей. Он прожил полчаса или около того и затем тихо скончался, а Полли была слишком измучена, чтобы как-то на это отреагировать. Повитуха приложила новорожденную к груди, и девочка принялась сосать, в то время как ее мать лежала в полуобморочном состоянии.