Филиппа Грегори - Последняя из рода Тюдор

Наконец-то мы с дядей отправляем законченное прошение Роберту Дадли как нашему другу и главному советнику королевы. Что странно, его будущее тоже висит на волоске. Он может оказаться в невероятном положении – любовник королевы Англии и при этом супруг королевы Шотландии, а также может стать королем-консортом, чего почти добился его брат. Только член семьи Дадли способен надеяться, что к такому результату его приведут амбиции и желания, и только Елизавета может допустить подобное.

Однако мы не знаем, на что готова королева Мария. Возьмет ли она в мужья отвергнутого любовника кузины ради того, чтобы стать наследницей престола Англии? Повысит ли Елизавета Роберта до титула графа Лестера, дабы он мог жениться на королевской особе? Потребует ли Тайный совет, чтобы она объявила меня преемницей, раз обещала прислушаться к их совету? Все мы ждем их решений. Роберт Дадли обещает передать наше прошение в подходящий момент, когда Елизавета будет готова выслушать. Всем известно, что только Дадли может улучшить настроение королевы, только Дадли способен осчастливить ее, но повлияет ли он на ее великодушие? Заставит ли Елизавету, главу церкви, прощать подобно истинной христианке?

Нет. Видимо, она впервые отклонила его просьбу. Мы все думали, что она не устоит, никогда не откажет ему, однако проявить доброту и здравый смысл ради этого акта прощения – выше ее сил. Елизавета понимает, как болит мое сердце в разлуке с мужем и сыном, когда я вынуждена жить в уединении в доме дяди и зависеть от него в плане еды и одежды. Мой ни в чем не повинный малыш заперт вместе со мной, маленького сына увезли, а супруга держит под домашним арестом собственная мать. Королева проявляет жестокость к двум благородным семьям и нарушает законы страны и справедливости. Ей следовало бы освободить нас – ведь мы не угроза, мы просто хотим любить друг друга и быть вместе, – но она этого не делает.

Видимо, я проживу всю жизнь и умру в заточении из-за того, что вышла замуж за любимого человека, тогда как Елизавета Тюдор не могла сочетаться браком со своим возлюбленным. Она вывела зависть на совершенно новый уровень. Она действует с неминуемой злобой, и, получив отказ, я начинаю бояться, что только смерть принесет мне свободу. Как все Тюдоры, она несет погибель. Ее сестра убила мою сестру. Сама Елизавета убьет меня. Все закончится чьей-то смертью: моей или ее.

Елизавета, веселая, как черный дрозд в шиповнике, рано утром выезжает верхом, и все придворные дамы обязаны ее сопровождать, хочется им того или нет. Я сижу на большом гунтере [20] Лошадь для верховой охоты с собаками. и скачу без страха, ведь с самого детства в Брадгейте отец усаживал меня на крупных лошадей и говорил, что если я буду крепко держать поводья и дам животному понять, кто тут главный, то нет ничего страшного в том, что из-за скрученного позвоночника я сижу в седле немного криво. Так же и с речью, утверждал он, если говорить четко и уверенно, то люди не обратят внимание на мой маленький рост и вес. Папа был уверен, что даже с моей внешностью можно производить благоприятное впечатление.

Пока Джейн, моя старшая сестра, проводила все время в доме с книгами, а Катерина возилась со своим зверинцем в саду или у себя в комнате, я не уходила из конюшни. Вставала на перевернутое ведро, чтобы поухаживать за лошадьми, или забиралась с помощью подставки на их теплые широкие спины без седла.

– Не позволяй таким мелочам, как небольшой рост и слегка искривленная спина, встать у тебя на пути, – повторял отец. – Никто из нас не идеален, и твои дефекты не хуже, чем у короля Ричарда III, который поучаствовал в полудюжине сражений и был убит во время кавалерийской атаки – ему никто не запрещал ездить верхом.

– Но он был очень плохим человеком, – замечаю я с упрямством семилетнего ребенка.

– Очень плохим, – соглашается папа. – Но это касается его души, а не тела. Можно быть хорошей женщиной, несмотря на коротковатое тело и не совсем ровный позвоночник. Ты можешь научиться стоять прямо, как дворцовый страж, и превратишься в миниатюрную красавицу. Если не выйдешь замуж, то будешь хорошей сестрой Джейн и Катерине, а также чудесной тетушкой для их детей. Хотя я не вижу причин, по которым ты сама не заведешь семью, когда придет время. Ты благородного происхождения, благороднее всех после детей короля. Скажу честно: не важно, что с твоей спиной, если у тебя доброе сердце.

Я рада, что он верил в меня и научил ездить верхом не хуже других. Он первым дал мне задание научиться стоять прямо и ровно, в чем я и практиковалась. Я провожу долгие дни в седле, пока еду за Елизаветой и ее конюшим, и никто даже не думает, что я могу отстать или утомиться. Скачу так же далеко и быстро, как и любая другая леди при дворе, к тому же я храбрее большинства из них. Никогда не выскальзываю из седла и не кривлюсь от боли в спине под конец длинного дня. Никогда не намекаю взглядом Роберту Дадли, что Ее Величеству пора развернуться и ехать обратно домой. Не жду помощи ни от кого из них и поэтому не чувствую разочарования.

Верховая езда меня не утомляет, а вот Елизавета… О боже, я до смерти устала от нее, и когда мы подъезжаем по булыжникам к главным воротам замка Виндзор и привратник Томас Киз бросает на меня озабоченный взгляд карих глаз, я киваю ему с легкой улыбкой, как бы говоря, что утомила меня только сама королева. Болит не ссадина, натертая седлом, болит мое сердце.

Ведь пока Елизавета наслаждается теплой осенью, счастливо проводя время – утром на охоте, днем на пикниках и водных прогулках, вечером на спектаклях, танцах и маскарадах, – моя сестра находится под арестом у нашего дяди, запертая с малышом в трех комнатах, разлученная с любимым сыном и мужем.

А нашу кузину ничто не беспокоит! Елизавету все только радует. Она получает удовольствие от хорошей погоды, в то время как Лондон изнемогает от зноя и чума распространяется по всему королевству. В каждой деревне на каждой дороге за пределами Лондона есть домик, помеченный крестом, внутри которого умирают люди. Все жилища на берегу Темзы закрыты, баррикадируют водные ворота, преграждая путь баржам из Лондона. Во всех городах страны роют ямы для чумных тел, во всех церквях молятся о том, чтобы болезнь обошла стороной их паству. Здоровые хозяева не открывают двери путникам, сменив от страха гостеприимство на черствость. Но это ничуть не тревожит Елизавету. В самую жару она кокетничает с Дадли, а по ночам, если захочет, проскальзывает к нему в спальню; моя сестра тем временем плачет в подушку и грезит о свободе.