Филиппа Грегори - Последняя из рода Тюдор

Томас Киз вынужден сторожить ворота замка и не может помочь мне слезть с лошади, но при дворе всегда найдется проворный юноша, который снимет меня с седла. Они знают, что моя сестра и двое ее сыновей являются наследниками престола, знают, что мое положение признано королевой. Никто не осознает, насколько велико мое влияние и что я могу для них сделать, если мне угодят. Я едва замечаю их, а моя улыбка предназначена лишь привратнику Томасу Кизу – он единственный, кому можно доверять в этой яме, кишащей двуликими соперничающими змеями. Томас кивает мне, когда я прохожу мимо, и мы обязательно увидимся чуть позже, когда Елизавету будет развлекать кто-нибудь другой и она не станет искать меня.

– Где леди Мария? – спрашивает она, как только слезает с лошади, будто сильно меня любит и скучала по мне весь день.

Я делаю шаг вперед, чтобы взять ее красиво расшитые кожаные перчатки для езды. Кто-то другой забирает у нее хлыст, и королева протягивает белую руку Роберту Дадли, который уводит ее с солнца в прохладную тень Виндзорского замка, где в большой столовой накрыт завтрак и ждет испанский посол.

Я отношу перчатки в королевский гардероб, слегка посыпаю их ароматным порошком и заворачиваю в шелк, после чего возвращаюсь в столовую и занимаю место рядом с фрейлинами. Елизавета сидит за основным столом, с одной стороны от нее устроился испанский посол, с другой – Роберт Дадли. Я располагаюсь во главе стола придворных дам, ведь я ее кузина, дочь законной принцессы. Мы все склоняем головы перед молитвой, которую Елизавета демонстративно предпочитает слушать на латыни, хвастаясь скорее своей ученостью, а не набожностью; затем слуги приносят кувшины и чаши для мытья рук. Потом подают одно гигантское блюдо за другим. Все проголодались во время утренней верховой езды, так что огромные куски мяса и свежеиспеченный хлеб ставят на каждый стол.

– Есть новости от твоей сестры? – тихонько спрашивает меня Бесс Сен Лу.

– Я пишу, а она не отвечает, – говорю я. – Ей разрешают получать от меня письма, хотя сначала их должен прочитать дядя, но ответа все равно нет.

– Что же это с ней… Ох, неужели чума?

– Нет, слава богу, болезнь не добралась до Пирго. Дядя сообщает, что Катерина не ест и все время плачет.

– Бедняжка, – по-доброму отзывается тетя Бесс.

– Да, – напряженно отвечаю я. – Думаю, забрав у нее ребенка, королева разбила сердце Катерины.

– Елизавета милосердна, она обязательно простит ее, и семья воссоединится. Тем более Катерина – единственная наследница нашей веры. Королева должна сжалиться над ней.

– Знаю. Со временем так и случится, но ожидание дается моей сестре тяжело. И это так жестоко по отношению к ее сыновьям, которые растут в заточении. Может, вы обратитесь к королеве?

– Освободила бы хоть детей… – начинает Бесс, но замолкает, так как королева встала из-за стола и идет гулять с испанским послом и Робертом Дадли в обнесенный стеной сад. Трех фрейлин она берет с собой, остальные могут быть свободны на час или два. Мы встаем и следуем за ней из столовой, делаем реверанс, когда она выходит в сад, – Дадли подает ей руку с одной стороны, Альваро де ла Квадра с другой. Елизавета наслаждается ситуацией: она в центре внимания окруживших ее мужчин. Не будь она королевой, точно стала бы шлюхой. Как только они скрываются и страж закрывает дверь, я ускользаю в противоположном направлении, к главным воротам. Они заперты из-за чумы, но у калитки внутри дежурит симпатичный гвардеец. Увидев меня, он кланяется и помогает взобраться к узкому дверному проему.

Томас стоит на посту у запертых ворот снаружи, сложив руки на широкой груди. Королевский привратник – мужчина крупный, на нем наряд типичной тюдоровской расцветки. От одного его вида я впервые за день расплываюсь в улыбке.

– Леди Мария! – восклицает он, когда я вдруг появляюсь под его локтем. Томас опускается на одно колено, чтобы наши лица были на одном уровне; его карие глаза смотрят с нежностью. – Надолго вас отпустили? Зайдете в домик привратника?

– У меня есть час, пока она гуляет в саду, – отвечаю я.

Томас приказывает одному из стражей подменить его и ведет меня в домик, где я залезаю на огромный стул за его столом. Он принес кувшин из маленькой кладовой и наливает мне легкого эля, а затем садится рядом на низкий табурет, чтобы мы оказались лицом к лицу.

– Есть вести о вашей сестре? – спрашивает Томас.

– Ничего нового. Я попросила Роберта Дадли еще раз обратиться к королеве, а он говорит, что все без толку – она злится еще больше.

– Остается только ждать?

– Да, остается ждать, – соглашаюсь я.

– Тогда и наше дело подождет, – мягко добавляет он.

Я кладу руку на его широкое плечо и провожу пальцем по тюдоровской розе на воротнике.

– Вы же знаете, что я вышла бы за вас уже завтра, если бы могла. Но нельзя ни о чем просить Елизавету, пока она не простит Катерину. Свобода моей сестры важнее.

– С чего бы ей возражать? – удивляется Томас. – Почему такую могущественную королеву волнует ваша сестра? Разве сердечные дела не решаются лично? Граф Хартфорд благородного происхождения, так почему вашей сестре нельзя быть его женой?

Я медлю с ответом. У Томаса, человека честного, простые взгляды на жизнь. Каждый день он стоит у ворот и отвечает за безопасность крайне противоречивой королевы. Есть люди, которые любят Елизавету и готовы умереть за нее, так вот они умоляют пустить их в замок, чтобы увидеть королеву, как будто она святая, а потом они смогут дома рассказать детям, что видели величайшую женщину всего христианского мира – вся в драгоценностях, она с царственным видом сидела за обеденным столом. Другие же ненавидят ее за то, что Елизавета уводит страну от римско-католической церкви, называют еретичкой и хотят отравить, зарезать или заманить в ловушку. Некоторые посетители презирают королеву за распущенность, некоторые подозревают в прелюбодеянии, а кто-то даже обвиняет в использовании черной магии, говорит, что она уродлива, прячет внебрачного ребенка или вообще является мужчиной. Задумчивый взгляд Томаса изучает людей, имеющих самое разное мнение о Елизавете, и все же он думает о них только хорошее, доверяет им до определенной степени и направляет обратно домой, если считает, что они представляют опасность. Он уверен, что в общем и целом люди такие же славные и добрые, как и он сам.

– Я не знаю, почему Елизавета не может смириться с браком Катерины, – говорю я, взвешивая каждое слово. – Королева боится, что все покинут ее, если она объявит мою сестру преемницей, а Катерина составит против нее заговор, прямо как Маргарита Дуглас, одна из наших кузин. Но дело не только в Катерине – Елизавета не одобряет ничью женитьбу, потому что хочет, чтобы внимание было приковано только к ней. Ни одна фрейлина не надеется получить разрешение на брак. Она даже запрещает нам говорить об этом. Весь двор должен любить ее одну.