Элисон Уэйр - Джейн Сеймур. Королева во власти призраков [litres]

Это заявление произвело впечатление на сэра Джона Расселла, советника короля, которого тот высоко ценил.

– Ваша милость нашли себе добросердечную супругу и справедливую королеву, которая не уступит в этих качествах ни одной другой в христианском мире.

Генрих взял руку Джейн:

– Уверяю вас, милорд, я вознесся из ада на небеса благодаря мягкости ее характера в сравнении с той, прежней, что принесла мне одни несчастья.

– Мы все рады, что ваша милость нашли себе такую милую сердцу спутницу, – с улыбкой произнес сэр Питер.

Щеки у Джейн горели, но все-таки ей было приятно слышать такие похвалы.

– Ваша милость получили ответ из Питерборо? – поинтересовался сэр Джон.

– Получил, – нахмурился Генрих. – Очевидно, донесения оказались правдивыми.

– Какие донесения, сэр? – спросила Джейн.

– В день накануне казни королевы Анны свечи, что стояли вокруг гробницы леди Екатерины, сами собой зажглись, а после заутрени тоже сами собой погасли. Я отправил в Питерборо тридцать человек, чтобы проверить, правда ли это, и они не смогли обнаружить там никаких обманных приспособлений. Многие люди видели это. Никто не мог объяснить причину. И невежды из народа, ставшие свидетелями чуда, теперь говорят, мол, это знак, Господь одобряет наказание женщины, которая заняла место истинной супруги короля. Их предупредили, чтобы они не распространяли бунтарские речи. Екатерина никогда не была моей законной женой, Анна тоже. Вы, Джейн, моя единственная истинная королева. – Он поднес к губам и поцеловал ее руку.

Джейн стала размышлять об этой удивительной истории со свечами. Ей хотелось думать, что их самовозгорание – это знак: Екатерина улыбается ее браку.

Вечером Генрих пришел к ней в спальню, и они некоторое время лежали, обнявшись, болтали, целовались и ласкали друг друга. Потом Генрих забылся сном, опустив голову ей на плечо, но Джейн не спалось. Лунный свет проникал в комнату сквозь открытое окно, дамастовые шторы тихо колыхались под ветром. В голове у Джейн роились мысли о будущем. Она представляла себя в летах матриархом династии Тюдоров и рядом с собой – Генриха, и в старости величественного государственного мужа, а вокруг них – целый выводок прекрасных, здоровых и сильных сыновей. Дочери, конечно, тоже будут, чтобы король выдавал их замуж за иноземных принцев и через это заручался дружбой влиятельных правителей. И Мария тоже будет там, и Елизавета – обе счастливые в браках и всеми любимые.

Темную тень на стене она сперва приняла за игру света. Но через несколько мгновений сообразила: в спальне нет ничего, что могло бы ее отбрасывать. Тень была похожа на женскую фигуру со светящимся вокруг головы нимбом – или французским капором! Да, это была женщина во французском капоре, Джейн не сомневалась. Вдруг ее объял страх. Это же Анна! Явилась изводить ее. Анна, которой в радость омрачить ей счастливый момент. Анна, ставшая ее врагом при жизни, и после смерти вознамерилась не давать покоя удачливой сопернице.

Джейн хотелось забраться под одеяло и сжаться в комок, но она не могла отвести глаз от призрака. Неужели, находясь в чистилище, можно мстить? Или Анна уже в аду, обречена бродить по земле до скончания веков и мучить тех, кто привел ее к гибели? Являлась ли она Кромвелю? Преследовала ли его по ночам?

Джейн, должно быть, задремала, не иначе. Она моргнула, и тень исчезла, но сама Джейн так и не поняла, проснулась она или не спала вовсе. Случаются такие вещи, которых не объяснить с помощью разума; Джейн иногда ощущала их. Она лежала в постели и сильно дрожала, боясь разбудить Генриха или подать голос, вдруг призрак снова появится. Сбегутся фрейлины. Они посчитают ее безумной! Станут шептаться, искать объяснения, с чего это она, Джейн, думает, будто ее посещает призрак. И наверняка решат, что это результат того бремени вины, которую она несет на совести.

«Скорее всего, это был сон», – сказала себе Джейн. Тем не менее она встала и зажгла свечу, чтобы разогнать мрак. Долго еще ей не удавалось заснуть.

Утром она уже не сомневалась, что тень на стене ей приснилась. А потом начались болезненные спазмы внизу живота. Когда Джейн поднялась с постели, то увидела на простыне кровь и сразу поняла, что происходит; у нее застучали зубы.

Она разбудила Генриха; по ее щекам ручьем лились слезы.

– Что случилось?! – вскрикнул король и резко сел. Потом увидел кровавые пятна.

Он был очень добр. Ни слова упрека, хотя у него были причины для недовольства, ведь вчера она сама настояла на поездке. Он утешал ее, позвал женщин и велел отдыхать, а сам остался ждать в соседней комнате.

Спазмы усилились. Это была настоящая пытка. Привели повитуху. Через некоторое время Джейн ощутила, как из нее что-то выскользнуло. Мэри Монтигл ахнула и прикрыла рот ладонью, в ужасе глядя на то, что держала в руке акушерка. Краем глаза Джейн увидела крошечного младенца, размером не больше ее ладони, но его тут же завернули в тряпицу и унесли.

Боли утихли, но возникло сильнейшее чувство утраты и поражения. Джейн лежала в слезах. Пришел Генрих. Он так и не снял ночной рубашки, сел рядом, взял ее за руку.

– Поспите, – сказал он. – Повитуха говорит, ничто не мешает нам завести другого ребенка, причем очень скоро.

– Не могу передать вам, как мне жаль, – всхлипнула Джейн.

– Такова воля Господа, – вздохнул Генрих.

Она заглянула ему в глаза и увидела в них слезы. Он тоже страдал.

– О мой дорогой, – пролепетала Джейн, – я бы все на свете отдала, лишь бы этого не случилось.

– Я знаю, – ответил он и сжал ее руку. – А теперь отдыхайте.

Когда Генрих ушел, в голове у Джейн завертелись тревожные мысли. Если эта тень ночью ей не приснилась, значит Анна являлась за ее ребенком. А если это была игра света, значит Бог наказывает ее за участие в свержении соперницы. В таком случае позволит ли Он ей когда-нибудь выносить сына Генриху?

Вскоре Джейн вполне оправилась от потери ребенка и строго наказала себе не поддаваться глупым страхам. Кровотечения время от времени повторялись и по возвращении во дворец Йорк, но чувствовала она себя хорошо, разве что грустила – никак не могла забыть крошечное существо, которое так недолго носила в своем теле, и горько оплакивала его. Но при Генрихе она не раскисала – изображала, что стойко переносит несчастье, а себя убеждала: «Ничего, ничего, будут у нас и другие дети. Мне ведь всего двадцать восемь».

Джейн получила письмо от Элизы Даррелл с просьбой найти ей место при дворе. Эту девушку она вспоминала с любовью. Они вместе служили у королевы Екатерины. Элиза сообщала, что после смерти госпожи впала в бедность. Она надеялась поступить на службу к леди Марии, но, отчаявшись дождаться момента, когда та снова вернется в фавор, решила обратиться с просьбой к новой королеве. Джейн рассказала обо всем Генриху.