Элисон Уэйр - Джейн Сеймур. Королева во власти призраков [litres]

«Даже если так, почему бы Марии не выполнить желание Генриха ради собственной пользы? – подумала Джейн. – А потом она могла бы попросить отпущения грехов».

Генрих дотянулся до ее руки:

– Я знаю, в вас говорит доброе сердце. Но, Джейн, я намерен просить своих судей начать процесс в соответствии с законом.

– А что скажут люди, если вы это сделаете? Как же император и новый союз?

– Как поступать с собственной дочерью – это мое дело! – рявкнул он, не сдерживая гнева. – И вы, мадам, лучше не лезьте в дела, которые вас не касаются.

Это было как пощечина. Джейн изо всех сил старалась не расплакаться.

– Прекрасное завершение такого особенного дня, – тяжело дыша, сказал Генрих.

– Да, – согласилась Джейн. Извиняться она не стала.

Ночью он овладел ею снова, не сказав ни слова любви, зато с особой властностью, будто хотел показать, за кем первенство в их браке. После этого она тихо плакала в подушку. Однако утром Генрих снова стал любящим супругом, и надежда возродилась в сердце Джейн. Королева сказала себе, что со временем, если действовать умело и осторожно, ей удастся обыграть его.

Повидаться с сестрой пришел Эдвард. Они уединились в ее кабинете.

– Кромвель всячески обхаживает и запугивает Марию, чтобы та покорилась воле короля, – сказал он.

– Я знаю. – Джейн передала ему содержание своей беседы с Кромвелем.

– Шапуи опасается, что господин секретарь не поддерживает ваших надежд на ее восстановление в правах на престол, а совсем наоборот.

– Он разделяет эти надежды, уверяю вас.

– Примирения с Римом не будет.

– Я знаю, – печально сказала Джейн. – Устранение Анны не изменило отношения короля к разрыву с папой. Меня это печалит, а вы, полагаю, не будете сожалеть о том, что Англия останется в схизме?

– Лично я – нет, но нам нужен союз с императором. Это пойдет на благо торговле, и император поддерживает тебя в качестве королевы. Иметь влиятельных друзей за границей – это большое преимущество. Нет, Джейн, я за реформы, ты это знаешь, но я и за нас, Сеймуров. Норфолк покинул двор, над ним нависли тучи. С его отъездом наша звезда взойдет еще выше. Нам не нужен Кромвель!

– Нужен, Эдвард. Он нужен нам, чтобы спасти принцессу от нее самой.

1536 год

Поздно вечером к Джейн пришел Кромвель. Он выглядел усталым и без промедления перешел сразу к делу:

– Вашей милости будет приятно узнать, что королевские судьи не выказывают охоты затевать процесс против леди Марии. Они предложили его милости, вместо того чтобы судить ее за измену, предложить ей подписать бумагу с признанием его главой Церкви и брака матери кровосмесительным и незаконным. Это наилучшее решение, и я убедил короля согласиться, что было нелегко. – Он вытащил платок и стал утирать вспотевший лоб. – Его милость сильно разгневался. Заявил, что по рождению мне не положено вмешиваться в дела короля. – Кромвель улыбнулся со скорбной самоиронией. – Он назвал меня проходимцем и негодяем, стукнул меня по голове и выставил с заседания Тайного совета. Я, мадам, уже сожалею, что предложил леди Марии свою поддержку. Боюсь, я поставил себя в сомнительное положение и меня могут обвинить в покрывательстве измены.

Джейн сочувственно покачала головой:

– Я уверена, король не зайдет так далеко. Он знает, что вы принимаете его интересы близко к сердцу, и любит вас.

– Надеюсь на это, мадам. Надо относиться к подобным испытаниям с юмором и терпением. Оплеуха – невысокая плата за удачный исход всего дела.

– Значит, вы не оставите Марию? – с тревогой спросила Джейн.

– Нет, мадам. Но сегодня я отправил ей документ, который она должна подписать, с дипломатичным письмом, сочиненным с прицелом на то, чтобы заставить ее уступить. Если бы вы прочли его, то подумали бы обо мне очень плохо, а мне не хотелось бы вызывать неприязнь у такой милостивой дамы. – Он отвесил Джейн изящный поклон. – Вот почему я пришел к вам объясниться.

– Что вы написали? – Джейн была заинтригована.

Кромвель немного помедлил с ответом:

– Я упрекнул ее за неприличное для дочери противостояние с отцом. Сказал, мне стыдно за то, что я вел с ней дружеские разговоры, но еще больше я боюсь из-за того, что сделал для нее. Я сказал ей, что с такой блажью в голове она навредит самой себе и всем тем, кто желает ей добра. Я написал – простите меня, мадам, – что считаю ее самой упрямой и строптивой женщиной на свете и рискну содействовать ее примирению с королем только в том случае, если она подпишется под всеми статьями. Я предупредил ее, что в противном случае не смогу дать ей надежду избежать отцовского гнева и всегда буду думать о ней не иначе как о самой неблагодарной по отношению к такому милостивому отцу дочери. – Он замолчал. – Вы понимаете, почему мне пришлось написать это. Не только она должна была увидеть ошибочность своего поведения, но и король должен был увидеть письмо. Я не мог допустить, чтобы меня посчитали другом леди Марии.

– Разумеется. Молюсь, чтобы она прислушалась к вашим словам. Не могу выразить, как я благодарна вам за ваши старания.

Кромвель поклонился:

– Всегда рад быть полезен вам, мадам.

На следующий день во время обеда Генрих был не в духе. Он вошел, прихрамывая, и бросил на стол лист бумаги.

– Прочтите! – приказал король.

Это было письмо от Марии.

Получив утешительное известие о Вашем браке, спешу поздравить Вашу милость и прошу допустить меня к королеве Джейн фрейлиной или для исполнения любых поручений, которые ей захочется доверить мне, а я всем сердцем готова с покорностью их выполнять, как самая преданная и смиренная из всех ее служанок. Полагаясь на Вашу природную сострадательность, я верю, что с Вашего добросердечного согласия скоро предстану перед Вашей милостью, и это станет для меня наивысшим благом на свете. Молю Бога, чтобы он поскорее послал Вам принца, чему ни одно создание в мире не будет радоваться так, как я.

– Она выражает правильные мысли, – заметила Джейн. – У меня нет сомнений в ее искренности и в том, что она жаждет получить ваше прощение. – (Генрих фыркнул.) – Что вы ей ответите? – спросила Джейн.

– Я не намерен отвечать, – сказал король. – Я не испытываю природного сострадания к ней и не приму ее назад, если она не поставит свою подпись под статьями, которые я послал ей.

Джейн молчала. Они зашли в тупик. Генрих хотел добиться послушания. Но Мария, хотя и желала вернуть его любовь, была упряма. Она верила, что рискует бессмертием своей души, если предаст память матери, и это было совершенно понятно. Но неужели она не видит, что этот путь прямиком ведет к катастрофе?

– Надеюсь, она все подпишет, – ответила Джейн.

– Пусть лучше сделает это, если есть в ней хоть крупица здравого смыла, – прорычал Генрих. – Шапуи день и ночь изводит меня своим блеянием о союзе и о том, что скажет император, если она ослушается меня, а я накажу ее за это. Я заявил ему, что не потерплю ни от кого вмешательства в отношения между мной и моей дочерью или подрыва неотвратимости моих законов. Я не признаю высших над собой и не позволю никому считать, будто мной можно управлять посредством принуждения силой или страхом.