Элисон Уэйр - Джейн Сеймур. Королева во власти призраков [litres]

– Вы хорошо справились, дорогая! – похвалил ее Генрих, когда они сели ужинать в тот вечер. – Народ любит вас! А когда вы порадуете их принцем, они возлюбят вас еще сильнее.

– Молюсь, чтобы этот счастливый день поскорее настал, – ответила она.

Еще три недели, и она сможет надеяться, что в этом месяце зачала ребенка.

Генрих улыбнулся ей:

– Если не настанет, то не от недостатка попыток! – Король разломил белый хлебец и обмакнул его в похлебку. – Дорогая, Екатерина и Анна были коронованы в течение нескольких недель после того, как стали королевами, но вам придется подождать. Моя казна настолько истощена, что я не могу сейчас провести еще одну коронацию. Надеюсь, скоро мои сундуки пополнятся сокровищами монастырей, и тогда я устрою для вас церемонию, какой вы заслуживаете.

– Я согласна подождать, – сказала Джейн.

– Не думайте, что ждать придется долго. Я планирую организовать все в конце октября, тогда для вас построят барку, каких еще не видели в Англии. Она будет сделана в форме буцентавра – церемониального знака дожей, они использовали его при венчании Венеции с морем.

– Это будет прекрасно!

Джейн улыбнулась и подумала: интересно, во сколько это обойдется? Она надеялась, что затраты окупятся не благодаря богатствам, украденным у монастырей.

Генрих положил ей несколько кусочков цыпленка в кислом соусе:

– Вы пройдете на своей новой барке из Гринвича в Тауэр, потом с триумфом проедете по Лондону, где, как обычно, будут устроены живые картины, и проследуете в Вестминстер, и там на следующий день будете коронованы.

Джейн уже видела свою корону. Генрих сдержал слово, и ее принесли показать ей. Как она и надеялась, это был тот убор, который носила королева Екатерина: открытый золотой венец немалого веса, украшенный сапфирами, рубинами и жемчугом. Эту корону Джейн наденет с радостью и на самом деле почувствует себя королевой. А пока она с болью в сердце ощущала, что не обладает ни величием Екатерины, ни самоуверенностью Анны.

Джейн стояла на галерее над Вестминстерскими воротами в Уайтхолле и махала рукой вслед уезжавшему открывать сессию парламента Генриху. За спиной у нее собрались дамы. Леди Ратленд из кожи вон лезла, демонстрируя дружелюбие. Леди Монтигл, по обыкновению, была столь же очаровательна манерами, как мила лицом, а Маргарет Дуглас в последнее время имела такой вид, будто лелеяла в душе какой-то восхитительный секрет. Джейн сделала себе мысленную заметку: «Поговорить с Маргарет»; но сперва нужно узнать, что думает Генрих по поводу ухаживаний за ней Томаса Говарда.

Эдвард участвовал в официальном открытии парламента. Он приехал во дворец Вестминстер, одетый с подобающей виконту роскошью, и пришел в покои королевы незадолго до обеда, чтобы рассказать о происходящем. Джейн очень обрадовалась его появлению.

– Лорд-канцлер, произнося на открытии речь, обращенную к обеим палатам, долго говорил о преступлениях королевы Анны. Меня это удивило, – сказал Эдвард, сбрасывая с плеч накидку. – Он выразил свою мысль очень деликатно, вроде как посетовал, что король, будучи разочарован в двух первых браках, ради благополучия своего королевства был вынужден вступить в третий, и добавил, что такого самопожертвования никогда не требуется от обычного человека.

– Вот как? – Джейн почувствовала себя униженной. – Не думаю, что здесь нашлось хоть какое-то место жертвенности!

– Я в этом не сомневаюсь, но король, вероятно, ощутил потребность оправдать как-то свою поспешную женитьбу перед парламентом и народом. Нельзя допускать, чтобы его поступки выглядели как порожденные личными желаниями. Вот почему лорд-канцлер задал вопрос: какой человек в обычной жизни не утратил бы охоту вступать в третий брак, столкнувшись с такими гнусными преступлениями, какие совершила против своего супруга королева Анна? И тем не менее, продолжил он, наш превосходнейший принц, не из побуждений плоти, но уступая робким просьбам своего дворянства, вновь снизошел до того, чтобы заключить брак, и на этот раз выбрал себе в супруги женщину подходящего возраста, несравненной красоты, чистую телом и благородную по рождению, лета и прекрасное сложение которой дают надежду на обретение потомства.

Щеки у Джейн запылали.

– Он говорил обо мне как о племенной кобыле!

Эдвард покачал головой:

– Он все сказал правильно. Короне необходим наследник, и все, кто собрался в зале, оценили это. Они долго аплодировали, и лорд-канцлер от лица палат лордов и общин поблагодарил короля за его альтруизм и заботу о подданных. А вас он назвал благородной, добродетельной и во всех смыслах превосходной женщиной.

Джейн еще не успела остыть от испытанного смущения, как приехал Генрих. Он был в отличном настроении, пришлось ей быстро побороть замешательство и надеть на лицо улыбку. Так она и слушала рассказ короля о том, как ликовал парламент по поводу их брака.

После обеда Джейн наблюдала из окна в Королевских воротах, как Генрих участвует в турнире, устроенном в ее честь, впервые с того рокового Майского дня. Тогда на почетном месте сидела Анна, которая на следующее утро оказалась узницей Тауэра. Имела ли она хоть малейшие подозрения, предчувствовала ли, что ей уготовано и какой крутой поворот может совершить колесо судьбы?

Джейн заметила, что дамы аплодируют. Король одержал победу.

– Браво! – крикнула Марджери, едва не подскакивая на месте от восторга.

Джейн улыбнулась ей, собрав и вложив в эту улыбку все свое сожаление о том, что они больше не могут быть так дружны, как прежде. Марджери улыбнулась в ответ. Какое облегчение! И Джейн запоздало присоединилась к аплодисментам.

Она не хотела, чтобы Генрих участвовал в поединках. Спрашивала, не помешает ли ему рана на ноге, но король утверждал, что чувствует себя намного лучше, и даже если бы это было не так, то какая-то старая болячка все равно не остановила бы его. «Но что случится, – подумала Джейн, – если он вдруг упадет с коня, как в январе, и разобьется?» Наследника у него нет. Наверняка начнется гражданская война. Джейн возблагодарила Господа, что он уберег Генриха от опасности и тот победил в поединке. Скоро настанет день, когда королю придется признать: ему уже почти сорок пять, он далеко не мальчик, и пора уже оставить турнирные бои.

Когда Генрих присоединился к супруге на галерее, дамы стали шумно поздравлять его, и этому он радовался, как юнец. Затем король отвел Джейн в свои покои и передал ей документ, по которому ее собственностью становилось земельное владение под названием Парижский Сад, расположенное на суррейском берегу Темзы.

– Вы, как всегда, безмерно добры ко мне, – сказала она и поцеловала мужа.