Элисон Уэйр - Джейн Сеймур. Королева во власти призраков [litres]

– Мне написала Мария, – сообщил он, и Джейн удивилась, что, упомянув о дочери, Генрих остался безмятежным. – Похоже, она вняла добрым советам Шапуи с императором и наконец проявила рассудительность. Она просит меня забыть обиды и говорит, что не будет счастлива, пока не получит мое прощение. Хочет упасть к моим ногам, покаяться во всех грехах, признаться в ошибках и молит Всемогущего Господа, чтобы Он сохранил нас обоих и вскорости послал нам принца. Это станет для нее такой радостной вестью, что не выразить словами.

– Лучшей вести вы не могли мне сообщить! – воскликнула Джейн; у нее будто гора свалилась с плеч. – Я знала, что в конце концов она поступит правильно.

Разумеется, с точки зрения самой Марии, это вовсе не было правильным, но скоро она увидит, что приобрела благодаря уступчивости.

Однако Генрих, похоже, не разделял ее восторгов. Король казался задумчивым.

– Искренне ли она написала это? – спросил он. – Утром я выразил свои сомнения Кромвелю, и он заверил меня, что Мария написала письмо от всего сердца. Но я не знаю.

– Я считаю, ее подчинение – результат долгого исследования своего сердца, – сказала Джейн, – и мастер Кромвель прав.

«Неужели Генрих теперь захотел власти и над мыслями своих подданных? Важно, что Мария просила прощения за непослушание. Он запугал ее, и она сдалась. Чего еще ему нужно?» – подумала Джейн и вновь ощутила эту досадную неприязнь к королю.

– Я хочу, чтобы она подписала заявление о согласии с тем, что брак ее матери был кровосмесительным и незаконным, и о признании меня верховным главой Церкви, – сказал он. – Ничто иное не убедит меня в ее любви ко мне.

Отчаявшись в нем, Джейн представила, как чувствует себя Мария, лишившаяся матери, подвергнутая травле отцом, одинокая и запуганная. Она подпишет. Это всего лишь слова на бумаге. Бог поймет, что она пошла на такой шаг по принуждению.

– Она подписала! – с таким криком Генрих без всяких церемоний ворвался в комнату Джейн и сунул ей в руку документ.

Джейн увидела подпись Марии под каждым параграфом, поставленную, как она утверждала, без принуждения, от чистого сердца и во исполнение долга перед Богом, королем и его законами. Несколькими росчерками пера она отреклась от всего, что свято чтила.

– Я очень рада, – после долгой паузы проговорила Джейн, затем прочла сопроводительное письмо, в котором Мария униженно просила прощения у Генриха за нанесенные обиды и утверждала даже, что на сердце у нее так тяжело и оно так переполнено страхом, что она не осмеливается называть его отцом.

Джейн подняла взгляд от листа:

– Надеюсь, это удовлетворило вас и развеяло ваши сомнения. Теперь уж точно нет никаких препятствий к вашему примирению.

– Меня это премного радует, – сказал Генрих. – Ей давно нужно было одуматься. Не стоило заставлять меня ждать от нее послушания. Я не только отец ее, но и король! – обиженно проговорил он.

– Но вы простите ее?

– Не сразу. Сперва я пошлю сэра Томаса Ризли, члена моего Совета, в Хансдон, чтобы тот получил от нее более полное письменное признание своих ошибок. Если Мария согласится, он попросит ее назвать дам, которых она хотела бы иметь у себя на службе, если я решу увеличить численность ее двора при условии, что она возвращается в фавор.

До чего же он готов дойти! Какая неизбывная подозрительность!

– Но что еще она может сказать, кроме того, что сожалеет о своих проступках, раскаивается и просит прощения?

– Она может перечислить свои ошибки и объясниться.

Мария так и сделала. Ризли сообщил Генриху и Джейн, что Мария до умиления была благодарна ему за помощь. А Кромвель показал им длинное послание с признанием ошибок и благодарностью за его доброту и содействие в примирении с королем. Генрих прочел письмо с довольным видом.

– Наконец-то она проявила себя послушной долгу дочерью, – сказал он. – И я счастлив вновь одарить ее своей отцовской любовью.

Джейн не знала, как ей удалось сдержаться и промолчать. Любовь не зависит от того, ведут ли себя люди так, как вам хочется. Она ощущается инстинктивно, естественно и часто приходит нежданно, помимо воли. Джейн не сомневалась, что Генрих любил дочь, но королевскую власть он любил больше, и теперь у Джейн не осталось иллюзий: его чувство к жене это властолюбие тоже превозможет, стоит ей в чем-то ослушаться его.

Тем не менее разрыв с дочерью Генриха не радовал, и от этого он становился жестоким. Джейн начала понимать, почему он ведет себя так. Всегда в нем будет эта двойственность, разделенность на короля и человека, мужчину. Он страшился всего, что имело легчайший привкус неверности или измены, причем всегда был склонен подозревать в худшем даже самых близких людей. Это объясняло, почему он так легко поверил выдвинутым против Анны обвинениям.

Как только представилась возможность, Джейн послала за Шапуи. Он явился, и она сразу отослала своих дам во внутренние покои.

– Вы знаете, что принцесса полностью признала свою вину, – начала она.

– Мадам, никогда еще она не поступала лучше. Уверяю вас, я постарался избавить ее от всех угрызений совести. Папа лично даст ей отпущение грехов.

– Теперь у нас и наших друзей есть повод радоваться, она наконец покорилась, – продолжила Джейн. – Мы много месяцев стремились добиться примирения, и теперь я с нетерпением жду появления принцессы при дворе. Она будет мне подругой и компаньонкой.

– Можете не сомневаться в этом, потому что она испытывает к вашей милости величайшую любовь и благоволение. Многие при дворе радуются возможному появлению здесь леди Марии, простой народ тоже будет ликовать, услышав о ее возвращении в фавор: она всегда пользовалась любовью англичан.

– Это первый шаг к тому, чего мы оба стремимся достичь, – сказала Джейн. – Для меня великое утешение – знать, что вы сумели успокоить ее совесть. Ей ужасно трудно было смириться. Но ситуация уже улучшается. Король послал в Хансдон своих доверенных людей, они проверят, есть ли у Марии все необходимое, и передадут ей, что скоро я приеду навестить ее. Не могу выразить вам, как я этому рада.

– Мне тоже приятно это слышать, – заявил Шапуи, с трудом сдерживая эмоции. – Не думал, что доживу до этого дня. Добрая королева возрадуется на небесах.

В праздник Тела Христова, одетая в парчовое платье с низким вырезом, Джейн села на коня, накрытого дорогой попоной, и рядом с Генрихом совершила короткий переезд из дворца Йорк в Вестминстерское аббатство. Впереди двигались лорды, позади – дамы верхом на лошадях. В прохладной церкви епископы и духовенство возглавили шествие по нефу, за священниками шли дворяне, потом король и Джейн с Маргарет Дуглас, которая несла ее шлейф.