Элисон Уэйр - Джейн Сеймур. Королева во власти призраков [litres]

– Сэр! – с отчаянием в голосе восклицала Анна. – Леди Мария всегда будет доставлять нам неприятности. Ее дерзкое непослушание вашим справедливым законам придает отваги нашим врагам. Молю вас, пусть с ней поступят по закону! Это единственный способ предотвратить войну.

Джейн затаила дыхание. Она чувствовала, что Генрих колеблется.

– Вы просите меня отправить на эшафот собственную дочь!

– Она изменница и опасна для вас, – не унималась Анна. – Пока она жива, наш сын не будет в безопасности!

– Может быть, угроза казни послужит хорошим предупреждением императору, – тяжелым голосом проговорил он, помолчал и добавил: – Вы правы. Я решился. Это нужно сделать!

Джейн едва не ахнула, другие дамы обменялись испуганными взглядами. Неужели король прикажет казнить собственную дочь? Эту бедную милую девушку, которая столько выстрадала из-за поступков своего отца и не совершила никакого преступления, кроме того, что поддерживала свою мать… Это было ужасно. В ту ночь Джейн не могла сомкнуть глаз от тревоги. Она лежала без сна и решила предупредить Шапуи.

На следующий день король пришел к Анне перед обедом.

– Я только что с заседания Тайного совета, – сообщил он. – Я объявил им, что больше не намерен терпеть неприятности, испытывать страх и подозрения относительно возможных действий Екатерины и Марии. Сказал, что на следующем заседании парламент обязан освободить меня от этих страданий, издав против них обеих акты с обвинением в государственной измене, или я не стану ждать и расправлюсь с ними сам!

Глаза Анны засияли.

– Что они ответили?

– Они были шокированы, но я сказал им, что тут не о чем плакать и ни к чему кривить лица. Я сказал, что, даже если из-за этого лишусь короны, все равно сделаю то, что намерен.

Правда сделает? Джейн терзали дурные предчувствия.

– Вы хорошо поступили, Генрих, – похвалила его Анна. – Это единственный способ обеспечить благополучное будущее для наших детей.

– Да, но, Боже, какой ценой! – воскликнул он и отвернулся.

Тут глаза его и Джейн встретились. Генрих явно мучился, и она предположила, что он уже дрогнул и готов отступиться. Однако она с отвращением отвернулась. Как только ей пришло в голову размышлять о том, станет она или нет его возлюбленной?

Когда король ушел, Анна погрузилась в задумчивость.

– Он сказал это только для того, чтобы успокоить меня, – пробормотала она. – Знаю я его. Но если он сам не покончит с этой дрянью, за нее возьмусь я. Стоит мне родить сына, надеюсь, это случится очень скоро, и я знаю, что будет с ней.

Анна не шутила, Джейн это видела. В последующие несколько дней королеву обуревали мысли о предполагаемой угрозе со стороны Екатерины и Марии, и казалось, она не думала ни о чем, кроме того, как спровадить обеих на тот свет. Страх леденил душу Джейн. Теперь, когда Анна, вероятно, носила наследника престола, к ней вернулось прежнее могущество; ее желание было законом. Создавалось впечатление, что она распоряжается всем и вся, а король не смеет перечить ей, лишь бы она не разнервничалась и не потеряла ребенка. И тем не менее, Джейн это знала, он редко оставался наедине с супругой. Теперь у него имелся отличный предлог, чтобы не посещать ее ложе.

Анна не ошиблась. Король не сдержал обещания. Парламент не принял никаких решений, направленных против Екатерины и ее дочери. Однако в начале декабря двор облетела новость: вдовствующая принцесса тяжело больна. Джейн охватила глубокая печаль.

Анна ликовала.

– Скоро я стану полноправной королевой! – с торжеством заявляла она.

Но в ее голосе слышался страх, и Джейн по доброте душевной решила, что за жесткостью Анны таились неуверенность и страх. Она была уязвима и знала это. Все – любовь короля и ее будущее в качестве его супруги – зависело от того, родит ли она сына. Несмотря на глубокое недовольство Анной, Джейн не могла не жалеть ее.

Тем не менее фрейлину Сеймур изводили тревожные подозрения. Старая королева болела уже довольно давно, и ее состояние ухудшилось как-то уж очень ко времени – сразу после того, как стало ясно, что ни король, ни парламент не намерены действовать против вдовствующей принцессы и ее дочери. Неужели Анна взяла дело в свои руки? Была ли она способна на такое? Джейн снова вспомнила попытку отравления епископа Фишера.

Она не смела ни с кем говорить о своих страхах. Это посчитали бы изменой. Но затаив дыхание ожидала новостей, которых боялась, и каждый день в часовне молила Господа оградить от беды добрую королеву.

Накануне сочельника Эдвард отправился разыскивать Джейн. Он выглядел необычайно оживленным, когда нашел ее в главном зале: вместе с другими дамами она наблюдала за тем, как к очагу тащили святочное бревно.

Он отвел ее в сторонку:

– У меня хорошие новости. Король только что выделил Дороти солидное приданое с хорошим земельным владением. Оно вдвое больше того, что мог дать за ней отец. – Эдвард улыбнулся. – Удивляюсь, почему он это сделал?

Джейн это прекрасно знала. Проявляя щедрость к семейству Сеймур, Генрих надеялся завоевать ее любовь или по крайней мере смягчить непреклонную решимость отказать ему.

Она подумала о Екатерине и Марии. Сейчас больше, чем когда-либо, они нуждались в защите. Если король и правда увлекся ею, может быть, он прислушается к ее мольбам.

Джейн подняла взгляд на Эдварда:

– Ты передашь его милости, что я необычайно глубоко ценю его доброту?

– Будь уверена, – ответил он.

– Когда свадьба?

Эдвард выглядел раздосадованным.

– Сразу после Рождества. А это значит, что никто из нас, служащих при дворе, не сможет присутствовать.

– Как жаль пропускать такое событие! – воскликнула Джейн. Ей вдруг захотелось уехать на Рождество в Вулфхолл, она так соскучилась по дому, и как досадно не поучаствовать в свадебных торжествах, которые состоятся после праздников. – А мы не можем попросить отпуск?

– Сомневаюсь, что теперь это возможно, – вздохнул Эдвард. – Уже поздно, те, кому дали разрешение уехать, давно покинули двор.

– Я все равно попрошу, – сказала Джейн.

Однако Анна с видимым удовольствием отказала ей.

Во время полуночной мессы королевская капелла сияла в свете свечей. Король с королевой спустились с королевской скамьи, которая находилась напротив нефа, и сделали приношения на алтаре. Джейн, стоя на коленях вместе с другими фрейлинами, наблюдала за ними. По пути назад Генрих на секунду остановился и с нежностью взглянул на нее. На его губах играла легкая улыбка. Джейн наклонила голову, но успела заметить сверкнувший в глазах Анны гнев.

Во время рождественских увеселений король танцевал с ней на глазах у всего двора, а королева сердито взирала на это с трона. Генрих запретил Анне танцевать, чтобы не повредить ребенку. Джейн представляла, как злобно начнут трепать языками придворные. Разумеется, все взгляды были прикованы к ней, когда она, одетая в расшитое жемчугом платье, величаво ступала, исполняя торжественную павану.