Илья Дроканов - Пароль: «Тишина над Балтикой»

Анташев улыбнулся:

— По-армянски «анташ» — дикий, необработанный камень. Значит, место Анташева — среди дикой природы, а не в цивилизации. Все в порядке, Володя, не переживайте! Давайте еще раз уточним по карте место, откуда вы будете забирать моего связника через неделю.

Возвращаясь в Баку, Тихонов стоял на мостике и думал о том, что, с точки зрения здравого человека, предстоящий бросок флотилии на мирный город в чужой стране, с которой не велось никаких боевых действий, смахивал на разбойничьи походы ватаг Стеньки Разина «за зипунами», демонстрировавших, кто на море хозяин. Века пролетели над седым Каспием, другие хозяева появились, но мало что изменилось…

Утром 17 мая 1920 года с Бакинского рейда вытягивались в море 14 вымпелов Волжско-Каспийской флотилии, готовых идти на Энзели. По суше из Ленкорани отправился кавалерийский эскадрон, который на месте должен соединиться с морским десантом, высаженным с кораблей. К этому времени «Горец» выполнил задачу и передал командованию схему укреплений порта Энзели. По его данным, гарнизон Энзели насчитывал две тысячи британских солдат с полевой артиллерией и бронеавтомобилями. Английские гарнизоны стояли и в ближайших населенных пунктах. Вход в бухту прикрывала плавучая артиллерийская батарея.

На следующий день по радио был передан ультиматум с требованием вывести английские войска из города и сдать военное имущество. Англичане на него не ответили. Тогда с кораблей флотилии под прикрытием корабельной артиллерии восточнее города был высажен десант, перерезавший шоссе, ведущее из города. Кавалерийский эскадрон, подошедший к городу с запада, прервал другие коммуникации. Англичане после этого приняли ультиматум и отступили в город Решт. Белогвардейцы сумели выйти из города через Энзелинский залив, оставив все суда и военное имущество в городе.

29 единиц флотилии белых были возвращены в Баку и Астрахань, туда же ушли 50 трофейных орудий, 120 000 артиллерийских снарядов и другое имущество. В ходе операции красные потеряли одного убитого, десять десантников было ранено.

Перед отправкой трофейных кораблей из Энзели в Россию на борту вспомогательных крейсеров «Милютин» и «Опыт» вела следствие группа прибывших из Москвы чекистов. Анташев и Тихонов наблюдали за их работой. Допрашивали по одному всех оставшихся на борту членов экипажей. Удалось установить, что двадцать ящиков серебра, вывезенных из форта Александровский, выгрузили из трюмов в Баку сразу же по прибытии кораблей в порт. Эти сведения подтверждали доклад «Горца». Кто приказал сгрузить деньги, куда потом делись ящики, моряки не знали. Появилось предположение, что казной завладели англичане, но доказательств не имелось. Кроме того, выяснилось, что оставшиеся в трюме «Милютина» содержимое четырех двухпудовых ящиков с серебром растащили белогвардейцы, уходившие из Энзели вглубь Персии.

На причале Тихонов предложил товарищу место в каюте на эсминце, уходившем в Астрахань. Но Анташев отказался и сказал:

— На берегу меня ждет один из чекистов, его фамилия — Блюмкин, Раскольников говорил о нем. Он остается здесь, чтобы пройтись кавалерийским рейдом по приморским районам Персии, погонять спрятавшихся белогвардейцев. Упрашивает меня остаться с ним, так как я знаю эти места. Я решил, что здесь еще повоюю!

— Опять вас, Мишель, тянет на приключения! Ну, коли так, успехов! Бог даст, свидимся.

Они обнялись на причале, где с одной стороны стояли корабли флотилии, готовые уйти в мирную гавань, а с другой стороны, чуть поодаль, фыркали кони под лихими наездниками, готовыми скакать навстречу неизвестности и лихим приключениям.

— Володенька, ты в Москве Ленина видел? — неожиданно спросила Наташа, допивая чай.

Тихонову удалось на несколько дней заехать к своим в Петроград, вырваться из текучки служебных дел, навалившихся на него в Штабе морских сил после окончания боевых действий на Каспии. Вчера они с Наташей посидели в гостях у Ольги Антоновны, мать соскучилась по сыну, а сегодня проводили время вдвоем.

Он улыбнулся наивному вопросу жены и ответил:

— Видел раза два, а что?

— На работе у нас женщины разное болтают, что, мол, больной он совсем после ранения, чепуху всякую городят. Я и решила тебя спросить, ты все-таки в больших учреждениях служишь. Наверняка, всех знаешь!

— Ну, всехне всех, а Ленина, Троцкого и некоторых других наркомов действительно встречал. Ленина один раз видел издалека на конференции при большом количестве участников, а в другой раз сопровождал Раскольникова на заседание Совнаркома. Сидел в зале в нескольких метрах от него.

— Как он выглядит, похож ли на портреты, что выставлены по всему городу?

— Похож вроде, но на портретах его большущим изображают, а он — маленький, неброский. На рабочего мастера, пожалуй, похож. Кепку носит. Лицо простое. Наморщенный лоб, бородка и хитроватые глаза. Но взгляд человека, который твердо знает, чего хочет. Держится очень уверенно и аудиторию держит, будто электрический заряд пускает. Ведет заседание, докладывает повестку, спрашивает мнение присутствующих и прямо на ходу в выступлении формулирует выводы. Когда говорит, становится понятно, что это — глава государства, власть чувствуется.

— Как хорошо, Володенька, что тебя Раскольников из Астрахани в Москву перевел. И к нам, к Питеру, поближе.

— Да, полгода я в Москве, время пролетело незаметно. Но ведь я не рассказал, что Раскольников на днях собрался организовать мне перевод из Москвы к новому месту службы — в Афганистан, в советское полпредство.

— О Господи! Туда-то зачем?

— Федора направили на дипломатическую работу, назначили полпредом в Афганистане, а он сослуживцев по Каспийской флотилии решил с собой в Кабул захватить. Я еле отбился от перевода в дипломаты. Думаю, ты не опечалишься о таком исходе. Вместо Кабула поедешь со мной в Москву, я комнату для нас выхлопотал.

Не стал Тихонов жене подробности беседы с Раскольниковым передавать. Он тогда на предложение стать дипломатом честно ответил:

— Федор, прости, не мое дело во фраке на приемы ходить. Ты помнишь, как я «Горца» на задание за границу кабаньими тропами провожал. Это — моя заграничная работа. Поэтому меня можно считать «дипломатом кабаньей тропы». А к тебе в миссию и так желающих много будет.

Весной 1921 года разошлись пути Тихонова с дружком детства Федькой Ильиным, ставшим авторитетным большевиком Раскольниковым, который в послереволюционные годы оказал большое влияние на его судьбу и определил ее ход на дальнейшие годы.

С должности начальника разведки Волжско-Каспийской флотилии Владимира Константиновича назначили в иностранный отдел Штаба морских сил и поставили задачу участвовать в создании новой разведки флота.