Елизавета Дворецкая - Княгиня Ольга. Ключи судьбы

– Я готов объяснить, какова моя часть в этом деле! – При воспоминании о том, как долговязый «волк» тащил куда-то кричащую княгиню, а вся дружина ее мужа и люд плеснецкий в ус не дули, Лют вновь наполнился негодованием. – Но раз уж он прислал за мной отроков, я должен порадеть и о своей чести.

– Чего ты хочешь?

– Я пойду к князю с моими людьми, а вместо меня здесь останется кто-то из ваших бояр, пока я не вернусь.

– Оставлять тебе талей мне князь не приказывал. Но приказал привести тебя во что бы то ни стало.

– Живым или мертвым?

Семирад досадливо вздохнул. Будучи человеком умным, он понимал, во что может вылиться смерть или бесчестье главы киевских купцов, который приходится сыном Свенельду и братом Мистине, то есть включен в ближайший круг свойственников княжеской семьи.

– В чем меня обвиняют?

– Князь сам задаст тебе вопросы.

– Я назвал мое условие.

– Давай я останусь, – Стеги кивнул Семираду. И шепнул: – Так оно и лучше. Если князь велит с досады зарубить его прямо в гриднице, нам беды потом не обобраться.

– А если прикажет? – Семирад выразительно глянул на него.

Сейчас уже все знали, что княгиня была тяжела… до нынешней ночи.

– Один раз всякому придется умереть, – Стеги двинул бровями. – А Святослав – наследник нашего…

– Опять… А наш-то уже думал было, что у него будет другой наследник…

– Вот потому что-то должно удержать его руку… Отворите! – крикнул Стеги. – Я войду к вам. Я был послом от Етона в Царьграде пятнадцать лет назад, когда туда ездили послы всех русских земель, еще при Ингоре. Достаточно я хорош, чтобы стать заложником за твою честь, а, Свенельдич?

Оба Пестряныча рвались идти к Етону вместе с Лютом, но он, отыскивая себе другой кожух взамен отданного Величане, приказал им сидеть на месте: случись что, в гнезде Старого Йотуна сложат головы сразу трое родичей Эльги и Святослава. Довольно и его самого… Зато с ним пошли Болва и Чернега – люди киевского князя и его матери. Все трое были при мечах. Когда они только вышли за ворота, Семирад взглянул на блестящую медью и серебром рукоять «Телохранителя» у пояса Люта, но тот ответил таким непримиримым взглядом, который ясно говорил: «Не нравится – отними!» И Семирад промолчал: затевать драку было рано.

Етон ждал их, сидя на своем престоле. Гридница была набита людьми плотнее, чем во время вчерашнего пира. Еще витали запахи еды, питья; доносилась и вонь из-за того, что кое-кто не удержал в себе все поглощенное. У челяди не было времени все прибрать и приготовить к дальнейшему веселью, да и хозяйка лежала больная. На стороне престола теснились гридни Етона, напротив – городские старейшины и кое-кто из торговых гостей.

Когда Лют ступил за порог, сотни взглядов вонзились в него, будто туча стрел. Но он лишь чуть сильнее стиснул зубы. Страха он не ведал – любая опасность возбуждала его и делала волю тверже камня. «Покажи, что готов умереть, и умирать не придется», – учил его когда-то брат. И эта наука настолько вошла в кровь, что Люту не требовалось вспоминать ее, чтобы держаться так, будто он бессмертный.

Но когда Лют взглянул в лицо Етону, поднявшему глаза ему навстречу, то на миг растерялся. В морщинистом погасшем лице, в старческих глазах под набухшими веками была такая смесь ненависти и боли, что Лют внутренне содрогнулся. Так мог бы смотреть мертвец, ненавидящий живых за то, что они живые, но бессильный войти в их круг.

Лют пересек гридницу и встал в трех шагах перед престолом. Воодушевление и готовность умереть распирали душу, и сердцу делалось тесно в груди. Тянуло положить руки на пояс, но это было бы уж слишком вызывающе. Где-то наверху мерещились Одиновы покои, боги и предки смотрели из звездной высоты. «Ну, Лют, сын Свенельда и миловидной холопки? – будто спрашивали они. – Кем ты себя сейчас покажешь? Что в тебе одолеет – дух воинов или кровь рабов?»

«Я родился холопом, – мог бы ответить им Лют, если бы у него было время вылепить эти мысли. – Но умру как потомок Скъёльдунгов. Никак иначе».

– Мою жену… княгиню… нашли у тебя в доме, – начал Етон, и голос его дрожал на сей раз не от старческой слабости, а от сдерживаемой ненависти. – Хочу я услышать… как она туда попала.

– Я на руках ее туда принес, – прямо ответил Лют, так же, как Етон, не тратя слов на приветствие. – Потому что от испуга она не могла идти сама, а ей беда грозила. Больно много воли вы тут даете волкам лесным. Из самого святилища жен таскают – звания не разбирая. Где твоя дружина была?

– Никто из моих людей… ни из города, ни из леса… не тронет мою княгиню и не причинит ей зла.

– Ну, может, они ей хотели добро причинить. Только она кричала, на помощь звала. Волк лесной у меня на глазах ее силой волок.

– Ты лжешь! – Етон сжал кулак. – Это ты унес ее из святилища силой. Никаких волков там не видели люди.

– Мои люди видели! – В негодовании Лют обернулся, но сообразил, что Вальгу и Торлейва, свидетелей его схватки с долговязым «волком», он оставил у Ржиги. – Ты саму княгиню-то спроси, кто ее тащил, а кто избавил. Что с ней сейчас? – не удержавшись, спросил он.

Не может быть, чтобы Величана обвинила его. Эти люди не видели, но он-то помнил, как она обвила рукой его шею, когда он нес ее от святилища к гостиному двору, как прижималась к нему, сидя на лежанке, будто ему одному во всем свете верила.

Но разве мог он об этом сказать? Да приставьте сейчас копье к его груди, он не проронил бы об этом ни слова. И умер бы, унося эти воспоминания, как самое дорогое, что может взять с этого света на тот.

– Моя княгиня тяжко больна! Она без памяти! Она носила мое дитя, но нынче ночью скинула!

В гриднице пронесся общий полувздох-полувскрик. Почти все знали суть случившегося ночью, но, произнесенное вслух самим князем, это известие обрушилось на людей, будто глыба льда.

– Забыл ты мой хлеб-соль! Ты знал о том, что моя жена тяжела и у меня будет сын. Знал, что твой князь останется без моего наследства!

– Как я мог это знать? – возмутился Лют. – Я не повитуха. Кто бы мне сказал такое?

– Уж я найду того скрытика [18] Скрытик – черт (юж. – слав.). , кто тебе мою тайну выболтал. Но я давно знал – Святославу надоело ждать моего наследства. А теперь, когда я вновь женился, он… Он ведь не так удачлив, как мне обещал когда-то твой брат! Когда мы с ним заключали этот ряд! Он мне плел, что сын Ингоря и Ольги унаследовал удачу Вещего и будет хорошо беречь мою землю после меня! Все это был обман! Святослав растерял удачу, а то и вовсе ее не имел! Я все об этом знаю! Его мать целый год прожила у греков – и воротилась с пустыми руками, привезла только крестики да обязанность почитать цесаря заместо отца. Святослав ходил на страну Корсуньскую – едва вернулся живым, на одной лодье, с десятком отроков. Точно как его отец из того похода, когда Роман сжег все его войско прямо на воде! А в Киеве его чуть не спихнул со стола собственный брат! Святослав оскорбил своего родича Олега, когда силой взял в жены его дочь! И потерял ту жену, что принесла ему землю смолян! Что у него есть, у Святослава? Одна неудача и позор! Боги отвернулись от него, посылают ему один провал за другим! Бесчестье и беды! И этот человек хочет мою землю? Может, он теперь хочет еще и мою жену, раз уж своя жена от него сбежала? Да срази меня гром Перунов на этом самом месте – он не получит от меня ничего! Разве столько земли, чтобы трупье засыпать!