Елизавета Дворецкая - Княгиня Ольга. Ключи судьбы

Лют слушал эту речь, стиснув зубы и вдыхая так, будто пропихивал в горло кусок льда. Такие оскорбления, брошенные ему, человеку Святослава, при всей плеснецкой чади и гостях, означали только войну. Етон хотел войны, и без пролития крови пути назад к миру уже не было.

И если старый бес решил не выпускать его отсюда живым… Душа Люта была напряжена, как тетива печенежского лука, но ни капли страха не отравляло его решимость. Человеку не дано выбирать, кем родиться, но всякий волен выбрать, кем ему умереть – холопом или храбром. И для него, Люта, Свенельдова сына, выбора не было. Он видел лишь один путь. Только один.

– Мой князь… не имел умыслов против тебя и тем более твоей жены… – с трудом дыша, выговорил Лют, когда Етон замолчал. – Ты слишком стар… но дай мне противника из твоих людей… кого ты сам изберешь… и я мечом моим докажу, что твои обвинения ложны и правда с нами…

– Противника тебе? – Етон наклонился к нему. – Холопа, что очаги метет, хочешь в противники? А то я не знаю, кто ты такой! Когда надо было выманить у меня мою землю, Ингорь прислал ко мне сына ободритской княжны, внука Драговитова. А теперь, когда я обещал мое наследство Святославу, ко мне посылают сына дворовой девки, внука пса бродячего! И…

Он мог бы со зла сказать, де вольно Свенельду верить, что девка родила именно его сына, но всем очевидное сходство Люта с Мистиной сделало бы это оскорбление уж очень неубедительным.

– Пусть твой князь приходит сюда сам! – закончил Етон. – Вот тогда я выйду с ним на поле… и пусть боги укажут, за кем правда! А теперь убирайся, пока я не приказал перебить вас всех.

Как во сне, Лют повернулся и пошел прочь. Казалось, сама кровь его струится горячим потоком по лицу, поверх кожи. При всех своих и его людях Етон оскорбил его, попрекнув матерью-рабыней, но вот здесь Лют не мог сказать, что это не так. На горе его, это была правда. И доказать, что кровь конунгов, предков Свенельда, в нем сильнее, он мог лишь мужеством и стойкостью. Теми, что дают людям силы петь хвалебные песни о себе, когда у них вытягивают кишки из вскрытого брюха…

Не в силах смотреть ему вслед, Етон скорчился на престоле и закрыл лицо дрожащими руками. Его трясло так, что отроки испугались, не упадет ли с сиденья. Их вождь проявил силу духа, многократно превосходившую иссякшую силу дряхлого тела. Он не стал казнить слуг своего врага, не унизился до борьбы с неровней. Он потребовал настоящего соперника – Святослава, потомка Вещего. И хотя все понимали, что в глаза им смотрит война с киевской русью, дружина гордилась своим князем.

А Етон закрыл лицо руками, будто боялся, что вид его выдаст людям ту тайну, которую он сумел сохранить. Слава богам, Величана не проболталась киянину, кем был ее настоящий похититель, а тот не разглядел Рыся и не мог знать, кто это такой. Два волка вдруг оскалили зубы, готовые разорвать все то будущее, какое он, Етон, заботливо выращивал шестнадцать лет.

Свенельдич-младший не узнает, почему уходит отсюда живым. Почему Етон не приказал порубить на месте его и его людей. Не натравил на киян толпу – в ярости из-за несчастья княгини люд плеснецкий разорвал бы их на части, сжег вместе с гостиным двором…

Но Етон отчетливо понимал: уже скоро ему предстоит встать перед богами и предками, и не хотел явиться перед ними в свежей крови невинных, к тому же его гостей. Кияне ведь ни в чем не виновны. Напротив – Лют уберег Величану и тем избавил Етона от большой беды и позора. Единственный во всем городе Етон знал – лучше жены и киевского гостя, – кто виновен в бедах этой ночи. Величана недоумевала, зачем он явился к ней якобы в молодом облике и куда пытался увести. Но Етон по ее обрывочным словам, больше похожим на бред, понял все. После той осенней ночи Рысь догадался, зачем понадобился старику. Уж верно, волчонок таил надежды сменить его на плеснецком столе. А потом сообразил, что сам, разделив ложе с молодой княгиней, уничтожил эти надежды. Конечно, сообразил лишь тогда, когда все осталось позади. Сам Етон слишком давно был молодым удальцом, но помнил: когда такому показывают красивую девку в постели и говорят «она твоя», надо быть гнилушкой болотной, чтобы удержаться и начать раскидывать умом: к чему да зачем. Рысь – не гнилушка. Статью, отвагой и силой он не обманул надежды Етона. А что сам Етон обманул надежды Рыся – такова воля богов. Речь о судьбе целой земли – что против этого какой-то подкидыш, которого пес приволок из леса, а вырастила ведунья из волчьего дома? Рысь от рождения не был в числе людей, он – гость с Той Стороны. У него нет прав и не будет, пока Етон не опояшет его, не даст другое имя и прилюдно не введет в дом.

Но глупый щенок все испортил. Пытался уволочь княгиню, чтобы отнять у Етона другого наследника и сохранить все за собой. И отнял… Даже вздумай теперь Етон снова послать к жене Рыся или другого кого, это можно сделать только следующей осенью. Почти через год. Иначе бояре объявят дитя нагулянным, незаконным. А доживет ли он до новой осени?

Мелькали мысли: не усыновить ли все же Рыся? Но этот путь Етон сам себе отрезал, когда показал его боярам вместо омоложенного себя. Старшая дружина будет знать: князь солгал им и своей невесте. У них на глазах послал в постель княгини другого мужчину. Уж лучше ему умереть с честью, сохранив свои тайны, чем тянуть еще год-другой по уши в сраме.

Слишком долго – шестнадцать лет! – Етон лелеял свой замысел, чтобы теперь, когда тот так внезапно и страшно рухнул, рассуждать здраво. С концом всего, на что он надеялся последние шестнадцать лет, для Етона погиб весь остаток жизни. Надежду не воскресить. Она убита, утекла кровью на подол бабьей сорочки…

Нет на баб надежды! Не поднимая лица, Етон горестно покачал головой. Он сделал все, что в силах человеческих, и даже больше, но баба подвела! Даже самые родовитые и молодые не могут исполнить то, для чего нужны.

Оставалось ему одно. У длинной саги должен быть красивый конец. Такой, чтобы внушал восторг и трепет. Такой, чтобы Етона плеснецкого веками помнили те, кто вовсе не потомок ему по крови. И такой конец он себе обеспечит. Руками Святослава – внука Вещего, того, что и заложил основу этой печальной саги о проклятье. И заставит Олегов род создать ему вечную славу.

Величана открыла глаза. Ближайший к ней волок [19] Волок – оконце с задвижной ставней, заволока. был закрыт, и лежанка оставалась в полумраке, но дальний – отодвинут, и в полосе яркого дневного света со двора сидели Говоруша, Далемирка и Летава. Тихо толковали между собой. Не прислушиваясь к ним, Величана сначала прислушалась к себе. Во всем теле ощущалась слабость и покой. Приятно было, что больше не мутит, грудь не болит, нет в животе тянущей боли, что рубашка суха, ей тепло и покойно… Она смутно помнила, как ее несколько раз обмывали, переодевали. И сейчас под настилальником ощущался слой соломы. Все тело стало как тихое летнее утро. Такое блаженство после…