Елизавета Дворецкая - Княгиня Ольга. Ключи судьбы

В первые же дни из Смолянска приехали воевода Вестим и Соколина – Станибор послал к ним отрока. Прияне пришлось пересказывать все сначала. Как после возвращения княгини Эльги из Царьграда Святослав, недовольный ее поездкой, отправился пощипать греков в Корсуньскую страну. Как оказался оторван от войска, и войску пришлось возвращаться домой без него, имея причины считать его погибшим. Как его мать, Эльга, ждала до конца осени, но для успокоения народа была вынуждена назвать преемника, если сын так и не вернется. Тут и вышла на свет тайна, которую семья хранила много лет: Улеб, сын Эльгиной сестры Уты, был рожден не от мужа ее, а от покойного Ингоря. И теперь, как сын Ингоря и внучатый племянник Олега Вещего, он имел право на их стол. Улеб был ровесником Святославу, а взрослого мужчину и семья, и дружина, конечно, предпочли годовалому чаду – Ярополку, сыну Прияны.

Лишь сама Прияна упорно отказывалась признать Святослава мертвым. Не желала слушать об иных его преемниках, кроме Ярки. А когда узнала, что Улеб берет в жены Горяну, дочь Олег Предславича, и ради угождения невесте принимает Христову веру, ее терпение лопнуло. Киевская княгиня без князя, мать истинного наследника без наследства, она решила уехать домой, в Свинческ, и жить там, пока судьба Святослава не прояснится.

О том, как сама вскоре после возвращения свекрови с ее новым богом разродилась мертвым младенцем, Прияна не стала рассказывать. Вспоминать об этом было слишком горестно, и к тому же это несчастье и подтолкнуло Святослава к походу на Корсуньскую страну. Прияна не могла решить: винить ли в этом греческого бога? Или себя саму?

Но и эти вести всех привели в смятение. Князь Станибор был обязан Святославу данью, воевода Вестим следил за тем, как эта дань собирается и отсылается. Святослав киевский был их общим господином, а под чьей рукой они теперь? Все ждали с нетерпением зимы и полюдья. Раз у Святослава появился преемник, этой зимой ему не миновать пуститься в объезд земель, чтобы люди увидели своего нового владыку. А Прияна поняла: ей не уйти от своего горя и бесчестья. После Карачуна оно явится вслед за нею и сюда.

От тоски неизвестности никакое дело не держалось в руках, сидеть на прялочном донце было мучительно, будто на горячих углях. Если не шел снег, Прияна поутру брала Ярку с нянькой и шла гулять вдоль замершей на зиму пристани, по сосняку возле города, иной раз каталась в санях по Днепру. Свинческ залечил старые раны – от пожарища десятилетней давности, когда сюда приходил с войском Ингорь киевский, осталось мало следов. На местах сгоревших дворов появились новые, киевские купцы застроили пустыри. И все же после двух лет, прожитых в Киеве, родное место казалось Прияне маленьким и тесным. Не верилось, что вот эта речка – на перестрел легкого детского лука – и есть тот самый Днепр, огромный и могучий, под киевскими горами, так что другой берег едва видно. Так же как там, здесь стоял городец на одиноком возвышении между бором и огромным старым жальником, но и он казался уменьшенным отражением стольного города всей Русской земли. Как деревянная лошадка из Яркиных игрушек рядом с настоящим конем.

Жители кланялись Прияне, многие улыбались, приговаривали: «Будь жива, Кощеева невеста!» Для них это была всего лишь шутка, память старой сказки. Кощей выпустил свою жертву. Вот она – здоровая, красивая жена восемнадцати лет от роду, с таким же здоровым красивым чадом.

Может, зря она уехала из Киева? Но как она, княгиня, могла остаться, когда другой князь садится на стол, не получив даже верных вестей о смерти Святослава? К тому же крещеный князь, и жена его тоже греческой веры. Как могла бы она жить при них? Три высокородные княгини на один город – курам на смех.

Она уехала, потому что не знала, кем теперь считать себя и свое дитя. Ну а здесь, в Свинческе, кто она теперь? Прияна не раз порывалась потолковать об этом со Станибором, Равданом, своим зятем, с Краяном, его отцом, но не решалась. Не могла заговорить так, будто верит, что Святослава нет в живых и пришла пора делить его наследство.

Был бы жив Пламень-Хакон… тот, кому она верила как брату и отцу… Прияна смахивала слезы. Три года той утрате, а боль не утихает.

Прияна помнила свое видение, давнее, что Нави послали ей еще до замужества. Будто она идет через мрак, держа в руках голову человечью, а в этой голове горит пламя. И она знает, что голова эта – Святослава, и при том ищет она в этом мраке его же – мужа своего…

Так, может, пришла пора идти искать? Даже в Нави она вошла бы без страха, дайте ей лишь надежду найти там свою потерю…

Не для того ли является к ней по ночам старая Рагнора, чтобы указать путь?

Осененная однажды этой мыслью, Прияна соскочила с лежанки и бегом кинулась к призраку. Но протянутые руки ее наткнулись на бревна стены. Бабка исчезла. Судьба – дурная ли, добрая ли? – не хотела говорить, а лишь напоминала о себе. Здесь я. От меня не уйти. Ты, которую восьмилетней девочкой опустили в могилу, а потом вернули в белый свет, навек принадлежишь Нави…

Но не из Нави Прияна получила вести о муже, а от живых людей. И довольно скоро. Она приехала в Свинческ в самом конце осени, еще по воде; лишь пару седмиц как встал санный путь, и однажды под вечер с заборола закричали: по Днепру идет обоз. Саней было с три десятка – для полюдья мало, да и слишком рано. Даже для киевского торгового обоза еще рановато. Однако гости явились с полуденной стороны, и Прияна сама вышла к воротам. Ее трясло от волнения. Ну хоть что-нибудь узнать… Хотя бы то, что в Киеве нет новостей…

А когда она разглядела лицо мужчины в седле, возле передних саней – не поверила глазам. Взгляд ее встретил Улеб – тот, кого она мысленно видела господином Киева, восседающим на Олеговом престоле в старой Олеговой гриднице.

Так это все-таки полюдье? Но где большая дружина? Идет позади?

А потом Прияна заметила женщину, сидящую в санях, и рукой в варежке закрыла себе рот. Это была Ута – Улебова мать. Почему она здесь? Вспомнились рассказы, что Эльга вскоре после гибели Ингвара пустилась в разъезды, но чтобы Ута? Да и Улеб – не отрок, каким был в ту давнюю пору Святослав. Какое несчастье могло выгнать эту немолодую женщину из дома, послать через половину света белого? Разве что Киев провалился в бездны преисподние… или враги какие разорили его, сожгли дотла, и всей земли Полянской больше нет, а эти двое – единственные, кто уцелел…

Видя, что Прияна смотрит ошалелыми глазами, Улеб соскочил с седла, подбежал к ней и обнял.

– Я живой! Не блазень! – Он дружески похлопал ее по спине. – Рад тебя здоровой видеть. Как Ярик?

– Как ты здесь очутился? – Прияна высвободилась и взглянула ему в лицо.